Физрук

— Заметил, — сказал Кабан.

— В этот раз он отработал штатно, как и положено, — сказал я. — Но там, в Думе… Это ж явно не так должно было действовать. Я удивлен, что он против того зомби вообще сработал. У него ж основной поражающий эффект — это кумулятивная струя, и находится он по тепловизору, а зомби — холоднокровные, потому что мертвы.

— Сработало и сработало, какая тебе разница, — сказал Кабан.

— Я хотел бы отследить закономерности.

— А смысл? Там все равно только два выстрела осталось.

— Ну, возможно, это не последний ракетный комплекс, который нам встретится.

— Слушайте, но это может быть просто игровая условность, — вмешался Федор. — Система определила вашу хреновину, как очень большую пушку, и отработала соответственно, подстраиваясь под текущего противника.

— То есть, ты хочешь сказать, что Система нам подыгрывает?

— В данном конкретном квесте — похоже на то, — сказал Федор.

— А смысл? — спросил я. — Сначала выдать нам сложный квест, а потом тащить по прохождению?

— Я не знаю, — сказал Федор. — Возможно, внутри самой Системы есть какие-то противоречия, и она попыталась устранить их с нашей помощью. Но это вилами по воде, сами понимаете.

— Понимаем, — сказал Кабан. — Мы пытаемся играть в игру, в которой все правила — вилами по воде.

— Что с Ильичом делать будем?

— Ничего, — сказал Кабан. — Дадим время, может, кто-нибудь другой его прикончит.

— А штрафы?

— Найдем оракула. Или храм.

— Похоже, тобой овладели пораженческие настроения, — заметил я.

— Он — не зомби и не скелет.

— Ну, какой-то другой вид, согласен. Все равно нежить.

— Но нежить идейная, — сказал Кабан. — Может, я не хочу его убивать вовсе не потому, что боюсь не потянуть. Может, я хочу посмотреть, что из этого выйдет.

— Один раз ничего хорошего из этого уже не вышло, — сказал Федор.

— Каждый заслуживает второго шанса, — сказал Кабан. — Кроме полных козлов, а он явно не такой.

— Это тебя расправа над стариканом так впечатлила? — поинтересовался я.

— И это тоже, — сказал Кабан. — В любом случае, поедем домой, отдохнем пару дней, понаблюдаем, а там уже будем решать.

— Это если система даст нам отдохнуть, — сказал я.

— Мне кажется, лимит сюрпризов за последние дни уже исчерпан, — сказал Кабан, почесал переносицу и снова положил обе руки на руль.

Конечно же, он ошибался.

ГЛАВА 17

В деревню мы вернулись без всяких эксцессов, и там все тоже было благополучно, и за время нашего отсутствия зомби никого из знакомых не сожрали.

Приехали мы уже поздним вечером, так что дед Егор привычно дрых в домике для гостей, а Оксана с Зинаидой Петровной сидели на кухне и смотрели по телевизору концерт Стаса Михайлова в записи. Где теперь этот Стас Михайлов? Какую Лободу в овраге доедает?

Оксанка тут же бросилась на шею к мужу, а мы с Федором протиснулись мимо и скромно сели у стеночки.

Зинаида Петровна сурово поджала губы. Видимо, в этом противостоянии она болела не за нас.

— Ну как все прошло? — спросила Оксанка, вдоволь намиловавшись.

— С переменным успехом, — сказал Кабан. — Что-то удалось сделать, что-то не удалось, что-то на потом отложили.

— Ничуть не удивлена, — сказала Зинаида Петровна. — Это вообще на тебя очень похоже — все на потом откладывать. Проводка в туалете полгода искрила, ты тоже говорил, что потом займешься…

— Зато Ленина видели, — сказал Кабан. — Он вам, Зинаида Петровна, сердечный привет передавал. Все вспоминал субботник, на котором вы вместе то бревно таскали.

— Не груби маме, — сказала Оксана.

Кабан сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Зинаида Петровна посоветовала дочери накормить мужа, да и нас заодно, сообщила, что у нее болит голова (ясно давая понять, что до нашего прихода она не болела) и отправилась почивать наверх.

Оксанка метнулась к холодильнику и микроволновке, а я пошел мыть руки. Когда я вернулся, на столе уже стояла еда. Не бог весть, какие разносолы, конечно, но для апокалипсиса пойдет.

Кабан разлил по стопарикам холодную водку.

— Ну, мужчины, — сказал он. — Вздрогнули.

Мы вздрогнули. Я закусил куском вареной колбасы, Федор запил соком. Кабану эта доза была, как слону дробина, он и занюхивать не стал.

— Так что там с квестом? — спросил Оксана. — Понимаю, что ты при маме не хотел говорить.

— Средней паршивости результат, — сказал Кабан, накладывая себе подогретого риса. — Думу зачистили под ноль, как положено, но там новые проблемы вылезли.

— Какие?

— Ленин восстал, — сказал Кабан. — В смысле, из мертвых.

— Какой еще Ленин? — не поняла Оксана.

— Тот самый Ленин, — сказал Кабан. — Который вечно живой. Не врали, значит, нам пионервожатые.

— Ты серьезно, что ли?

— Куда уж серьезнее, — сказал Кабан. — Пацаны не дадут соврать. Могучий старик оказался. Гнался за нами чуть ли не до третьего транспортного.

— На чем гнался?

— На броневике, — сказал Федор.

— Ребята, вы меня разыгрываете, что ли?

— А потом мы ему броневик ракетой подшибли, — сказал я. — Только тогда он и отстал.

— Василий, и ты туда же?

— Нет, правда, — сказал я.

Пока Кабан убеждал жену, что он над ней не подшучивает, за запах водки и звон стаканов из гостевого домика выполз дед Егор. Новость о возвращении Ильича его так возбудила, что он принял два стакана без закуси, а потом поинтересовался, не воскрес ли кто-нибудь еще.

Иосиф Виссарионович, например.

— По счастью, нет, — сказал Федор.

— Что б ты в том счастье понимал, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Такой бардак в стране, кто еще порядок наведет?

— Я бы на месте Ильича Сталина воскрешать не стал, даже если бы у меня была такая возможность, — сказал Федор. — Потому что зачем конкурентов-то плодить? А вот какого-нибудь Железного Феликса в качестве боевого миньона вполне можно было бы использовать.

— Ты Системе лишних идей не подавай, — попросил я. — Нам геморроя и так хватает.

— Думаю, она и без меня сообразит.

— А где, вы говорите, Ильич-то наш сейчас обретается, ек-макарек? — спросил дед Егор.

— Как и положено, в центре, — сказал Кабан. — А ты, дед, с какой целью интересуешься?

— Уж не хочешь ли ты к нему примкнуть по примеру Кельтузеда? — спросил Федор. Он вообще довольно часто говорил фразами, только ему одному понятными.

— Не знаю насчет ваших зедов, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Но ежели Ильич опять мировую революцию учинять будет, я ему патрону стану подносить.

— Там, дед, и без тебя желающих полно, — сказал Кабан. — Еле ноги унесли.

— Потому что контра ты, — беззлобно сказал дед Егор. — Вот как есть контра, ек-макарек. Я б тебя по законам революционного времени вообще бы к стенке поставил без суда и следствия.

— Хорошо, что времена сейчас другие, — сказал Кабан. — Верхи не могут, низы не хотят, зомби жрут всех подряд и довольно чавкают. Вот такое у меня понимание момента.

— Ладно, утро вечера мудренее, ек-макарек, — сказал дед Егор, опорожнил еще один стакан и утопал к себе.

— Мы, пожалуй, тоже пойдем, — сказал Кабан, обнимая жену за талию.

— И я, — сказал Федор. — Спать уж больно охота.

Так я и остался на кухне один.

Набулькал себе еще стопарик, сделал бутерброд с колбасой. Водка никогда не делала мою жизнь прекрасней, но если выпить ее в достаточном количестве, то мне становилось все равно. Проблемы оставались моими проблемами, но уже не так волновали.

Правда, в этот раз я понял, что столько не выпью. Поэтому поставил нетронутый стопарик на стол, зажевал бутерброд и тоже пошел спать.

А утром случилась очередная фигня.

Но начиналось все неплохо. Дождавшись всеобщего пробуждения, Кабан объявил выходной и надумал учинить шашлык, благо, мяса у него было в избытке. Возражать никто не стал, только дед Егор пробубнил что-то про последние дни, рябчиков и ананасы, но помог наколоть дров, после чего занял наблюдательную позицию, уложив свою двустволку на траву рядом с собой.