Страница 9 из 68
Удивительно... Мир пошатнулся, все вокруг казалось нереальным. Но горячая рука, державшая мою ладонь, была настоящей. И даже казалась надежной. Неужели на это он и рассчитывает? Что я привяжусь к нему, из-за того что завишу? Из-за того что больше не на что опереться?
Мы вошли в комнату, и он закрыл дверь. Встал напротив меня и пристально посмотрел. Он как будто что-то хотел сказать, боролся с собой, но так и не произносил...
— Скажи, я тут в заточении? — спросила я, чтобы нарушить странную тишину, и обвела рукой окружающую обстановку. А то атмосфера становилась все более напряженной.
— Нет, — покачал головой он. И продолжил словно через силу: — Ты полностью свободна в пределах замка и его окрестностей. Можешь гулять по замку — Маирон и другие все тебе покажут, если потребуется. Сходи в сад — там красиво. Я закончу несколько дел... Меня давно не было, накопилось много государственных вопросов. Потом сходим на прогулку... И скажи, сколько служанок тебе нужно?
Я удивилась.
— Не знаю, — честно ответила я. — Думаю, мне хватит одной Маирон. Я к этому не привыкла...
— Хорошо, — кивнул он и задумчиво покатал языком во рту. — А фрейлины?
— Что? — изумилась я. — Какие фрейлины? Зачем?
Альберт усмехнулся. Кажется, мое замешательство немного разрядило напряжение, и ему стало почти весело.
— Понимаешь, — с улыбкой сказал он, — у тебя статус моей невесты. А принцессам полагаются фрейлины — девушки, которые их развлекают, играют в игры, рассказывают интересные истории...
Я задумалась. С одной стороны, появись у меня «подружки», будет шанс узнать об этом мире и самом Альберте больше. А с другой... Они ведь будут общаться со мной, потому что им приказали. Да и смотреть на каких-то девиц и знать, что каждая из них превращается в неведомое чудовище... Брр. Нет, хватит с меня пока. Да и какая из меня принцесса с фрейлинами. Так, несчастная попаданка. Хоть и в статусе «невесты».
Я отрицательно покачала головой.
— Если можно — нет.
— Я так и знал, — улыбнулся Альберт. И снова повисла тишина. Он катал по рту невысказанное и буравил меня взглядом. А я не знала, куда деться от напряжения и от его взгляда, в котором стояла и боль, и смущение... что ли.
— Послушай, — сказал он наконец словно через силу. — Тая... Я король. И я чудовище — по вашим меркам, — задумался, помолчал и продолжил: — Знаешь, вторая ипостась накладывает на нас отпечаток. И я... Мои поступки и решения не критикуют и не оспаривают. Я живу так уже почти пол тысячелетия. Я не привык просить прощения, — опять помолчал. Потом его взгляд блеснул, и он заговорил тверже: — Но я сам знаю, что поступил с тобой жестоко... нехорошо.
Я изумленно уставилась на него. Вот это точно было что-то новое, неожиданное.
— Если это уместно... Я приношу свои извинения.
Я опустила взгляд. Смотреть в его глаза — одновременно пронзающие и просящие — было невыносимо. Слишком жестоко он поступил — орала часть меня. Считай, просто убил тебя, сделал несчастными твоих близких... Невозможно стереть это одним извинением! А с другой стороны в голове проносилась фраза, которую нередко говорил мой отец: «Повинную голову меч не сечет». Да и жалость в сердце билась тонкой нитью и даже причиняла боль.
— Я постараюсь, Альберт, постараюсь простить это, — сказала я, наконец подняв голову. — Понимаешь... Просто выходит, что ты приговорил меня к смерти ради спасения своей жизни! Поставил в безвыходную ситуацию...
— Не в безвыходную. Мы можем попытаться, — ответил он. Кажется, после того как извинения были озвучены, ему стало легче, к голосу вернулась обычная уверенность. Но вдруг снова продолжил медленно: — Когда я встретил тебя, мне показалось, что с тобой все получится. Поверил в это, когда решил забрать. Знаешь ... в это легко верилось после всех пустых красавиц, с которыми я провел этот год. И я знал, что будет сложно... Но не знал, что настолько! Я сам веду себя не так, как следует, наверное, хуже, чем мог бы...
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
— Я чувствую себя... неудобно. Поэтому могу быть грубым или слишком жестким.
— Бравируешь? — я подняла на него глаза. — Как подросток?
— Возможно, — серьезно сказал он. — И...
— Ты так и не сказал мне самого главного! — прервала его я. — Ты тоже должен меня полюбить? Что ты собираешься делать с этим?
Альберт искоса посмотрел на меня.
— Тая, для зачатия достаточно, чтобы человеческая женщина полюбила меня. Тогда твоя любовь и часть моей магии передастся потомку, и инстинкт продолжения рода не будет бурлить и во второй ипостаси. Но... мне бы хотелось...
— Чего бы хотелось? — твердо спросила я.
— Полюбить, — с усмешкой ответил он. — Знаешь, я плохо понимаю, чем это отличается от влечения и обычной симпатии. Меня не готовили к этому. Я должен был прожить жизнь как правитель — вести за собой народ. И пользоваться властью... А потом умереть в положенный срок. Но мне бы хотелось полюбить. Это то, что дается не каждому нашему королю. И ты действительно мне очень понравилась...
— Чем? — поинтересовалась я. Нельзя не признать — его слова подкупали. Но что это? Искренность? Он показывает мне свои чувства и свою слабость? Или играет на моих эмоциях, как тогда за завтраком, когда просил его полюбить? К тому же я уже один раз повелась на его обходительность. Когда согласилась на свидание, когда почти упала в его объятья на пляже... — У вас здесь красивые женщины! Все — как модели!
— Вот я и общался с такими в вашем мире, — с усмешкой ответил он. — По привычке. И все это было впустую, — он внимательно посмотрел на меня и продолжил: — Ты умная и в тебе есть какая-то упрямая доброта. Не знаю, как сказать... И очень смелая... А еще ты... маленькая, — он протянул руку и коснулся моей щеки, словно хотел погладить пушистого зверька. Я чуть отпрянула, к интимным моментам я точно была не готова. Особенно пока сомневаюсь в его искренности. — Это... трогает. У нас ведь таких нет. Маленькая упрямая женщина... Знаешь, я захотел тебя, еще когда увидел в гамаке. Ты качалась, опустив ногу. И у тебя было такое выражение лица... Как у ребенка. У ваших детей бывает такое лицо: наивное, но сосредоточенное...
Я смущенно опустила взгляд. Если он говорит неискренне, то очень хороший актер. И умеет обольщать женщин. Так хотелось поверить в его слова! Так хотелось... Сердце неудержимо оттаивало. Начинало казаться, что это он, Альберт, так захотел меня, испытал ко мне нечто особенное, что не мог устоять и утащил в свой мир, не думая о последствиях. За это многое можно простить...
— Знаешь, что я думаю? — сказала я наконец. — Мне будет проще простить и полюбить тебя, если ты сам меня полюбишь...
— Я постараюсь, Тая, — без тени насмешки, очень серьезно сказал он и сделал ко мне шаг.
Сердце забилось. Мы вдвоем в комнате, в стране, где он бог и царь. И что бы он ни обещал — никто не помешает ему поцеловать меня и попытаться сразу уложить в постель! Наверное, для него это облегчило бы задачу. Я отшатнулась, но он уверенно поймал меня за талию. Притянул к себе... Вот ведь подлец! Он же видит мою растерянность! Пожалел бы! Не драться же мне с ним снова!
Но поцелуя не последовало. Он просто обнял меня — крепко, без той цепкости, что я боялась. Положил мою голову себе на грудь и замер, чуть поглаживая меня по волосам.
— Ты тоже попробуй, маленькая, — сказал он тихо. И я, вопреки своей воле, ощутила, что тело расслабляется, а душа чуть-чуть расправляется. И незваные слезы просятся на глаза.
— Хорошо, я попробую, Альберт... Только правда... не обижай меня, — сглатывая слезы, сказала я и аккуратно высвободилась из его объятий.
Он кивнул и вдруг указал мне на странный предмет, стоявший в центре комнаты. Когда я уходила завтракать, его не было. Присмотревшись, я поняла, что это высокое черное зеркало. Гладкое, в золотой оправе. Но полностью черное — оно не отражало ничего.
— Зачем? — удивилась я и не удержалась от ехидства. — Хватило бы того, что есть. Я не страдаю нарциссизмом.