Страница 17 из 68
— Спасибо, Господи, — прошептала я. Спасибо... Помоги мне, пожалуйста, если можно...
От отчаянных, рожденных сердцем слов молитвы перед глазами немного прояснилось, а убивающая тошнота чуть отступила. Что ж, нужно идти, подумала я. Идти, пока есть силы. Сейчас нужно просто выжить. В правой стене я заметила темную арку. Единственный выход из каменного колодца, в котором я оказалась.
Я взялась за юбку, отчаянным рывком оторвала лоскут и на ощупь перевязала голову. И держась за стенку поплелась в темный коридор.
***
Коридор, казалось, никогда не кончится. Время от времени я останавливалась, чтобы перетерпеть головокружение и тошноту.
Мне нужен врач и постельный режим, заявляла медсестра во мне.
Но нужно выбраться отсюда во что бы то ни стало! Нельзя терять сознание и силы!
Смерть, смерть со всех сторон. Никогда не думала, что окажусь в ситуации, когда придется тупо выживать. А опасность будет везде — и в будущем, и в настоящем...
К концу коридора стало полегче. В арке забрезжил свет, может быть, там есть окна, и я пойму, как выбраться наружу...
Я сделала шаг, и в лицо действительно ударил дневной свет — из маленьких окошек на высоте в четыре моих роста. Я поморгала, привыкая к ощущению, и вдруг услышала приглушенный звериный рык. Я инстинктивно вжалась спиной в стену.
Он раздавался как будто над ухом.
Взглянула туда и обомлела. В трех шагах стояла клетка. А в ней огромный бурый медведь смотрел на меня и недоброжелательно рычал…
Вдоль обеих стен тянулись клетки с животными: огромный ярко-оранжевый с черными полосками тигр, лев, леопард, лиса размером с небольшого пони... Дальше было не видно.
Я смотрела на них, а животные подошли к краю клеток и разглядывали меня. Кто-то недоброжелательно порыкивал, кто-то просто пожирал меня голодными глазами. Как люди в тюрьме подходят поглядеть на нового заключенного, когда его ведут между камер...
Что это? Подземный зверинец? Или... Сердце гулко ударило, да и разум знал ответ — тюрьма.
Тюрьма, где враги Альберта томятся во второй ипостаси. Я ужаснулась... Те, кто сейчас сидел в клетках, были людьми, оборотнями. У каждого была и первая, человеческая ипостась.
А единственный выход из зала был на другой стороне. Чтобы попасть туда, нужно пройти между двух рядов клеток с животными. От этого становилось не по себе.
Может быть, мне остаться здесь? Сесть на пол. Рано или поздно придут тюремщики, нужно же кормить «животных», и меня найдут... Но интуиция, обострившаяся от необходимости выжить, подсказывала:
«Нельзя, нельзя... Альбиза придет сюда быстрее тюремщика. Нужно найти выход наверх, туда, где есть кто-нибудь из царедворцев. Ведь должны же быть преданные королю, а не этой чудовищной женщине!»
Я выдохнула. Придется идти без поддержки. Вместо стен теперь будут клетки, держаться за них нельзя. Кто знает, насколько оборотни разумны в звериной ипостаси.
И я пошла... Пошатываясь, заставляя переставлять ватные ноги, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не думать, вдруг животные могут выбраться из клеток...
А может, наоборот, освободить их? Может, они мне помогут?! И взгляд сам собой стал бродить по сторонам. Большинство зверей смотрели с интересом, но особой доброжелательности в их глазах я не заметила. Скорее... они оценивали меня как возможную жертву? До которой, правда, не дотянуться. Но запах крови они наверняка учуяли...
От таких взглядов к сердцу приливал ужас, холод пробегал по спине, заставляя укорить насколько возможно шаг.
На дальнем конце вереницы клеток я заметила зверя размером с большого льва. Приглядевшись, поняла, что это... енот-полоскун. С ловкими передними лапками — он теребил ими какой-то плод — и огромным полосатым хвостом. Только он смотрел на меня без злобы и, несмотря на размеры, казался милым и безобидным.
Он был последним в ряду. Череда клеток закончилась.
Я выдохнула, прошла в арку и оказалась в полутьме. И вдруг взгляд уперся в большие, яркие-желтые глаза со смещенным вверх зрачком.
Я отшатнулась. Но пристальный взгляд словно удерживал меня, заставляя стоять на месте. В нем не было того хищного интереса, что в глазах других зверей. Интерес был, но другой — сочувствующий. А еще в нем была боль... Много боли.
Это были глаза огромного волка, одиноко сидящего в клетке на другом конце зала. Размером с теленка, то есть намного больше обычных волков. Бело-серый, мохнатый, шерсть напоминала мех кавказских овчарок, но еще пышнее и красивее. Благородно-изогнутый нос и необыкновенные, разумные, человеческие глаза.
Мы смотрели друг на друга, и я была не в силах оторвать взгляд. Волк словно поддерживал меня на ногах, придавал сил. Я подошла ближе, захотелось даже погладить его, прижаться к мохнатому боку, словно во вражеском тылу я встретила друга.
Но волк был за решеткой, да и ощущение его доброжелательности могло быть обманчивым.
Впрочем, при моем приближении волчара высунул морду между прутьями решетки и повел головой, словно приглашая погладить. Удивляясь себе — всегда боялась крупных клыкастых животных — я поднесла руку к его морде, чтобы он мог понюхать ее, но не достать.
Волк понятливо повел носом, потом аккуратно кончиком языка лизнул руку. Я инстинктивно отдернула ладонь, а в глазах зверя появился укор. И в этот момент меня повело.
Мир поплыл, я схватилась за прут решетки, сползла на пол возле клетки и, наверное, на пару мгновений снова потеряла сознание.
Очнувшись, обнаружила себя сидящей у клетки с волком. Зверь был совсем рядом и вылизывал рану у меня на голове. Видимо, носом он содрал убогую повязку и теперь терпеливо и старательно лизал рану.
— Миленький... — прошептала я. — Ты помочь мне хочешь! — Просунула руку между прутьями и уже без страха погладила зверя. Волк развернулся ко мне боком, и позволил пальцам закопаться в шикарную шерсть.
Странно, но от прикосновения к горячему мохнатому телу в голове прояснялось, сил прибавлялось и становилось как-то лучше.
— Если бы только я могла тебе помочь... — продолжила я. А волк внимательно посмотрел на меня и указал мордой на огромный замок, сковывавший две скобы на двери клетки. Я снова встретилась с молящими глазами. И потонула в бездонной боли, что царила в них... Боль, мольба, надежда.
Этот благородный зверь — хотя кто знает, за что Альберт посадил его в темницу — смотрит на меня как на последнюю надежду. И я... я должна хотя бы попробовать. Даже если за это казнят меня саму. После Маирон этот зверь оказался вторым, от кого я ощутила безусловное тепло и испытала простое человеческое доверие.
— Я попробую, маленький, подожди... Ладно? — в последний раз пробежала рукой по пушистой шерсти и, опираясь на прутья, встала. Нащупала в волосах одну из жемчужных шпилек, что Маирон закрепила мне в прическу. Хоть одна-то должна была остаться... Вставила ее в замочную скважину. Раз в жизни у меня должно получиться! О большем не прошу.
Может быть, ради этого момента друг Санька и учил меня по-хулигански вскрывать замки шпильками и скрепками? Родители ругались, когда узнали... Но пусть теперь так и не доведенный до автоматизма навык поможет мне...
Ковырялась я долго. Согнула кончик шпильки, вставила, как учил Санька. У меня ведь получалось тогда, в детстве… пару раз! Но ощущения, что нащупала механизм, и вожделенного щелчка не происходило. В какой-то момент от напряжения меня снова повело, и я обессиленно села у клетки на пол. Ноги не держали. Волк ткнулся в меня мордой , потом лизнул руку. И застыл рядом. Я посмотрела на него — сейчас его глаза были выше моих. В них стояла благодарность и сочувствие. Удивительно, как взгляд животного может быть таким человеческим, таким родным… Вот значит, какие вы, оборотни, во второй ипостаси. Человек со всеми его чувствами, но в теле животного. Неожиданно кое-что пришло в голову.
— Ты ведь, наверное, можешь превратиться в человека? — сказала я ему. — Может быть, сам попробуешь? — и показала ему злосчастную шпильку у себя в руке.