Любовь и ненависть

Дальше шла холмисто-скалистая местность, изрезанная неглубокими ложбинами, изморщиненная зубастыми каменистыми складками. Мы поднимались из ложбины на ту сторону, потом на сю, перепрыгивали с камня на камень. Камни острые, я видел, что они ранили ее ноги. Хмурюсь.

— Ты в порядке? — То и дело спрашиваю я;

Она дышала тяжело:

— Вперед ардорец, вперед, я тороплюсь к своему счастью. Все так и свербит, как мужа хочется.

Я тяжело переламываю в себе нудную нутряную боль.

Солнце медленно опускалось. Какой долгий, тяжелый день. Предгорья оживились; тени, которые до сих пор неподвижно прижимались к складкам местности, начали безмолвно выскальзывать оттуда и забираться всё выше, в горы, словно огромные синие пауки. Становилось прохладно.

— Сядь, я разожгу костер. — Сейчас, размечтался. Пошла собирать хворост… Слежу за ней краем глаза. Убегать не планирует. Устраивается спать на холодную землю.

— Поешь.

— Спасибо, Зак, я совсем не хочу. Спокойной ночи. — Ровный, безупречно вежливый голос. Ну и дура. Ем, раздражаюсь. Идиотка. Понюхал воздух. Холодает. Мне все не нравится, хочется орать и кричать. Ей холодно. Я это знаю. Наплевать. Лег. Я смотрю на нее и вижу ее плечи в пляшущем свете костра, волну ее темных волос, спину и чуть намеченную линию позвоночника, выглядывающую из широкого воротника слишком большой рубашки…

Я не знаю, что делать. Никогда не был в таких ситуациях. Хотелось притянуть ее ближе. Я хотел… Ох, проклятье… Я хотел лечь сверху. Прижать ее. И…

Желание было таким сильным, что я отчетливо представил себе план действий…Лежит, свернулась вся калачиком, маленькая такая… Ненавижу!

Поздняя ночь. Не сплю. Волнуюсь. Ясная и очень холодная ночь. Лежу с открытыми глазами, смотрю на небеса. Луна взошла уж высоко, а над головой разостлался черный полог, усыпанный бесчисленными драгоценными камнями, которые поблескивали то голубым, то зеленым. Обычно в этот момент я думаю об Арнелии, не сейчас, вспоминаю рассказ Николаса об обморожении Госпожи Рема, тогда она чуть не умерла… Все они из внешнего мира маленькие и слабые, тревожно привстал на локте, посмотрел на Шиару, почему же так страшно! Давно, очень давно я так не боялся. Костер потух, только едва темно-красные угольки слегка мерцают — мы не можем поддерживать огонь в темноте — это может привлечь нежелательных визитеров. Дышит ли она? Ничего не видно. Не могу больше! Достала она меня. Злюсь. Подполз к противной креландке. Ненавижу!

Лег рядом. Обнял, ну конечно, она вся ледяная! Дура. Спит. Расслабился, так правильно, когда так холодно, надо быть вместе. Да, закон выживания. Ничего больше. Почувствовал глухое раздражение — мужа ей найти! Есть мне дело до этого… В поисках тепла она вдруг придвинулась ко мне, пробормотала что то сонно, прислушался, хотя какое мне дело до сонного лепета какой то там женщины,

— Зак, Зак…

Хорошо, улыбнулся, наверное ей страшно, вот и зовет меня. Уткнулся носом в теплую макушку. Вздохнул запах. Так мне привычней. Наконец-то я смогу расслабиться — почувствовал вес собственных костей, боль во всем теле, дикую усталость, да, хорошо… Нет, нужно еще ближе… Ночь уж очень холодная, закинул ногу на нее, подсунул руку под ее голову. Да, отлично…Заснул…

— Доброе утро, — проснулась Шиара, оглянулась, — а как я здесь оказалась?

— Было холодно, вот ты и приползла ко мне, — слегка преувеличил я истину, почему то стыдясь сказать правду.

Смотрю на нее честными глазами, вижу, она задумалась, приподняла брови:

— Да-а? Странно. Ну извини меня за беспокойство, обещаю, больше не буду.

— Поешь;

Идем дальше. По моим расчетам, мы примерно в четырех днях пути от Поселения. Сегодня идти легче, перед нами редкий хвойный лес.

— Остановись! — Резкий окрик Шиары. Я замер, посмотрел на нее вопросительно.

— Смотри вперед, прямо перед собой, видишь?

Присмотрелся. Действительно, в четырех ярдах от меня между деревьями блестела тонкая паутина-сетка. Она, трех метров диаметром, легко раскачивалась на ветру. Идеальная ловушка. Оторвал от рубашки лоскут, привязал к ветке. Хоть какой знак для ардорцев.

Осторожно обошли. Идем дальше. Ловушки попадаются чаще, проходим через минные поля, обходим смертельные паутины, материала на моей рубашке меньше и меньше. Если бы не Шиара, меня давно бы уже разорвало на клочки десятки раз. К концу дня я начинаю различать ловушки сам.

У меня разболелась нога, я заметно хромаю. Шиара заметила, остановилась.

— Ложись, я тебя подлечу.

— Не надо, я в порядке. — Равнодушно пожала плечами:

— Как хочешь…

Развели костер. Отдыхаем.

— Ты очень хороший боец. Вы все, ардорцы, такие?

— Мы сильнее физически людей внешнего мира, выше, но до войны мало из нас, кто умел сражаться.

— А ты?

Я грустно усмехнулся:

— А я был упертым ослом и выбрал себе самую странную профессию в мире — быть военным. — Я лег на спину, положил руки за голову и посмотрел в вечернее небо.

— Мои родители были в шоке… — Я помолчал. — Все равно я сделал по своему. Нас было очень мало в академии. Тем более магов. Там я познакомился с Саем. Он был другом самого Владыки и нашим учителем по военной теории и техники военных действий.

— Вы все-таки готовились к войне с Креландией?

— Ну да, а как же, готовились, нас было то там, человек триста студентов на весь Ардор. А о Креландии никто и не знал. Так, очередная новая страна со смешными глупыми корольками.

У нас и мечей то не было в начале войны. Большинство из нас умели стрелять из луков, для охоты, ну ножом могли курицу зарезать…

— А как ты познакомился с Владыкой?

— О, это долгая история…

Мне было пятнадцать лет, когда Сай привел меня во дворец.

Мы вошли в маленькую, уютную комнату с колыбелькой посередине. В комнате было много народа. Я с восторгом увидел там и Владыку и его жену Лариотту, за руку она держала худенького мальчишку лет шести, одетого в белую рубашечку и шорты до колен. Я до сих пор помню его острые, худые, синеватые коленки.

— Зак, подойди поближе, — сказал Сай. Уже тогда я был очень высоким и самым лучшим студентом Сая. Я подошел с трепетом к колыбельке. Заглянул. Там лежало маленькое круглощекое существо, махающее крохотными кулачками в разные стороны.

— Знакомься Зак, это твой будущий Владыка, — я с восхищением смотрел на ардорскую святыню, младенец вдруг перестал бить ножками, поднял на меня темно-фиолетовые огромные глаза и неожиданно улыбнулся, курлыкнув что-то веселое.

— Зак, я прошу тебя быть его телохранителем, другом. — Я был в восторге, это был предел моих мечтаний.

— Томеррен, — сказала Лариотта, — посмотри, это твой братик. Мальчишка, не отпуская руку Владычицы, робко подошел к кроватке…

Вдруг раздался шум, грохот чего-то падающего, я загородил своим телом люльку со своим подопечным, в коридоре какая-то возня, крик, тонкий визг: Владыка выводит из-за двери, держа за острое красное ухо, мальчишку лет пяти:

— Николас, поросенок, опять вазу разбил! — Мальчик сверкнул своими темно-желтыми глазами, щелкнул пальцами, на их кончиках появился огонь. Владыка отшатнулся от неожиданности, Николас, воспользовавшись внезапной свободой, ловко отпрыгнул, высунул язык, блеснув острыми клычками и ускакал куда-то из комнаты.

— Зак, Зак, только не говори Саю, — весь какой-то взъерошенный Николас прыгает вокруг меня, умоляюще заглядывает мне в глаза.

— Ну что опять натворили?

Николас поспешно оглянулся, его светлые волосы как всегда повылезали из косы, шепчет:

— Там Рем с дерева грохнулся, кажется чего-то сломал… — Я зарычал, — с ним Томеррен, ты только не сердись…

Идем, тринадцатилетний тощий Николас едва поспевает за моим широким шагом…

— Рассказывай гаденыш…

Бежит, задыхается:

— Да там птенчик…гнездо…вот Рем на спор и полез, а потом мать как твить-твить и ах, ох, прям ему в макушку, а Томмерен бам камень, а я "пошла вон!", а Рем руками замахал и шмяк…