Любовь и ненависть

Он с усилием приподнялся и оперся на подушки заметно дрожащими руками. Я не стала ему помогать. Собрав волю в кулак, Рем глубоко вздохнул, потом еще раз — и наконец сел в кровати. Когда он спустил ноги с матраса и попытался встать, очевидно ему стало еще хуже: пропало чувство равновесия. Сначала повело вбок, потом отбросило в стену. Чтобы не упасть, ему пришлось уцепиться за шкаф. Сижу на кровати, смотрю на него. Скептически фыркаю:

— Ну дурной у меня мужик все-таки…

Открыл дверь. Споткнулся о тела верных спящих охранников. С проклятьями покатился по полу. Раздался грохот. Ругань. Звон попадавших батарей бутылок… Хихикнула. Далеко убежать ему не дали. Сопротивляющееся тело Владыки приволокли обратно, бросили на кровать. Пригрозили ему кулаком. Приказали лежать и поправляться. Лежит, хмурится…

— Рем, давай, действуй! — сказала я.

Все собрались вокруг его кровати. Рем полулежит на высоких подушках. Целитель только что ушел, проворчав, что привяжет непослушного Владыку, если попытается встать сегодня. Все с уважением покивали головами, готовы выполнить его приказ немедленно.

— Что?

— Как что, снимай ошейник!

Все замерли напряженные. Николас очевидно нервничает:

— Как?

— Ну я то откуда могу знать! — всплеснула я руками, — ты же у нас здесь великий и ужасный! Ну сделай что-нибудь. Сними ошейник.

Задумался. Кивнул. Подергал плотно обтягивающий его шею ошейник. Ничего не произошло. Посмотрел на меня вопросительно.

— Ты что-нибудь новое испытываешь, чего-нибудь чувствуешь? — Спросил Лиэм.

Рем задумчиво пожевал губами. Покачал головой.

— Давай попробуем приказ.

Все вокруг напряглись. Эта часть испытания ардорцам не понравилась.

— Рем, приказываю не шевелить правой рукой. — Рем неожиданно ухмыльнулся, блеснув белыми зубами. Эмоции окружающих сгустились, их можно было потрогать. Общий вздох пронесся по комнате, когда побледневший Владыка сдвинул руку через десять минут.

— Не верю! — Прошептал Сай, — ты можешь сопротивляться приказу.

— Так, это не изменилось, а меня ты чувствуешь? — Рем кивнул, — я тебя тоже. — Отошла, вышла из комнаты. Вышла из гостинной, дошла до кухни, вернулась:

— Ну?

— Я знаю, что ты удалилась, но расстояние не причиняет боль. Хотя все так же приятно, когда ты рядом. Попробуй дальше, медленно…

Эксперементируем весь день. Ну что ж, изменения очевидны — я свободна теперь уходить так далеко, как хочу. Мой мужчина теперь не на коротком поводке браслета Госпожи…

— Ты очень огорчен?

Ночь. Мы лежим, обнявшись, моя голова уютно лежит на плече ардорца.

— Нет, я ничего и не ожидал. Это все вы почему то решили, что без мифрилов я тут же сниму ошейник. Помнишь, во время церемонии вередиец уже снимал с меня мифрилы? — Я вздрогнула от воспоминаний, Рем погладил меня по руке, — тогда он думал, что я под контролем менталиста Зароса. Ошейник при этом остался на месте. — Я сердито прищурилась, заметив, как дрогнули уголки его губ, однако вскоре взгляд Рема вновь стал серьезным. — Тем не менее изменения возможного расстояния удаления от Госпожи — это приятный сюрприз, теперь я не должен таскать тебя за собой, к тому же это может быть опасно для тебя.

Я поджала губы. Это мне не понравилось:

— Все же надо выяснить как далеко ты можешь уходить…

Огонь в очаге потухает, как хорошо, что теперь у меня есть свой собственный маг:

— Рем зажги огонь, а то холодает;

— Не, прижмись ко мне, вставать не хочется…

— Так ты рукой взмахни и загорится!

Усмехнулся, дунул мне в волосы, прогрыз себе путь к моему уху, укусил:

— Если я взмахну рукой, Госпожа, тут не только очаг, но и вся пещера, и лес, и весь Титонский хребет загорится…Ты уж лучше ко мне поближе прижмись, так теплее и безопаснее.

— Выпендрежник…

Когда мы вышли из пещеры, на черных блестящих камнях уже вовсю подпрыгивали серебряные фонтанчики — с неба низвергался потоп. Молнии освещали утреннее небо. Гроза бушевала над пригорьями. Раскаты грома следовали один за другим. Ярко вспыхивало небо. На бело-голубом фоне неба взметнулись черные силуэты огромных деревьев и сразу исчезли, сокрушенные треском и грохотом грозы; перед входом в пещеру, между тьмою и тьмой, словно фосфоресцируя, на мгновенье возникала гибкая, высокая фигура Рема. Он обнял меня за плечи, я тесно прижалась к нему, я ощутила его губы, его дыхание и позабыла обо всем.

Гроза уходила дальше, все еще гремя и сотрясая предгорья отдаленным эхом.

Выход из огромной пещеры, служившей прибежищем более пяти тысяч ардорцев был на удивление маленьким и хорошо замаскированным самой природой. Мы стояли на небольшом скалистом выступе, осматривая окрестности. Недалеко от нас тихо журчала небольшая горная речка. На повороте речушка попадала в тиски каменного берега, где вода образовывала небольшой прудик. На тихой глади пруда спали утки, засунув голову под крыло, а невидимые лягушки оглашали утро жизнерадостным кваканьем. Над водой скользнула какая-то птица. Легкий ветерок прошелестел и пропал в кронах. Дождь почти закончился.

За прудом тропинка поворачивала к кучке деревьев, окруженной густым кустарником.

Ледяной ветер бил в лицо, забирался холодными пальцами под одежду. Тем не менее я наслаждалась прогулкой. Мне все было интересно, я с любопытством крутила головой. Группа мужчин прошла мимо нас, поприветствовав своего Владыку и его мрачных охранников. Вооружившись до зубов, желтоглазый как всегда хмурился, оглядывая окрестности в поисках несуществующей опасности. Дай ему волю, он бы запер Владыку в самой далекой, самой неприступной комнате и поставил бы охрану из пятидесяти бойцов у дверей. Тогда может он бы и расслабился. И меня бы убрал подальше. А то вдруг покусаю его драгоценного Господина.

Ночной ливень закончился, оставив на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно-белым морем. Над высотами была уходящая грозовая туча, порыкивающая время от времени, и направо — огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря виднелись выступающие лесистые холмы.

— Красота!

— Это Ардор Мира, Священный Ардор.

Помолчали, повздыхали.

— Рем, ты весь такой могущественный маг, а развоплоти желтоглазого! Надоел. Ходит за нами и спину мне взглядом жгёт.

Николас мрачно посмотрел на меня:

— Хотя нет, Ариэлу жаль, за что-то она любит этого столпа грусти и печали. — Задумалась, пожевала губы, посмотрела на лучшего друга Рема, — может свяжем его, забросим в какой-нибудь темный угол и убежим…

— Рем, а давай эту мелочь заловим и рот ей заклеим, а то трещит не умолкая, жужжит и мельтешит, как муха надоедливая, — не остался в долгу желтоглазый.

Я задохнулась от возмущения. Меня так и подмывало ляпнуть что-нибудь, от Рема это не укрылось, и он улыбнулся, я не стала сдерживать порыв и уже открыла рот…

Воздух прорезал резкий звук. Рем отскочил назад, удар сбил его с ног, отбросив к каменной стене, его ноги подкосились. Он упал навзничь и лежал, когда колоссальное давление заставило сердце подпрыгнуть и затуманило мозг. Все произошло слишком быстро! Я, открыв рот, смотрела на ардорца, упавшего на каменной дорожке, друзья-телохранители прыгнули вперед, с неимоверной быстротой, достав оружие, окружили упавшего Владыку, озираясь по сторонам в поисках угрозы.

Я наконец отмерзла, пролезла через ряд телохранителей, бросилась к Рему. Стрела попала ему прямо между грудных мышц. Он мог лишь судорожно глотать воздух, мелкие вдохи быстро пробирались вверх-вниз по его горлу, на губах пузырилась кровь.

С последней крупицей силы он поднял голову и осмотрел на меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

— Быстро, целителя! — Заорал Николас. Лиэм метнулся обратно в поселение за Ричардом.

Ледяная маска спокойствия Николаса треснула, а в его глазах плескалось отчаяние. Смертельное отчаяние, как смертельная болезнь, поразило все его тело. Пробирало до костей, выворачивало наизнанку, ломило суставы и жгло грудь.