Страница 56 из 63
— Хорошо.
Упряжка была готова через пятнадцать минут. Всё это время я провела на улице, нервно меряя шагами дорожку, теребя браслет, разглаживая складки платья и тяжело вздыхая.
Огромный особняк на Таргар-роу с колоннами, облицованный жутким зелёным мрамором. По рассказам Селины я знала, что год назад его снимал Дерек, теперь пришла очередь Армель.
— Если надумаете пойти туда, то я с вами, — произнёс кучер, когда мы остановились чуть в стороне от особняка. — Больше не пущу одну.
— Спасибо, Керит, — ответила я, даже не пытаясь улыбнуться.
А взгляд был прикован к входной двери.
Там или нет? Сейчас выйдет или только войдет? Правда или ложь?
«Если ты не придёшь, я покончу с собой!» — гласила записка, пропахшая дурманящей, вызывающей рвотные позывы, розовой водой.
Леонард даже не стал думать, как, откуда и от кого Армель Констанци узнала о том, где он сегодня собрался ночевать. И как вообще оказался не дома, а в столице.
У маркизы были деньги, связи и возможности сделать это, и она сделала. Поразительная навязчивость, граничащая с безумием, которое Элкиз даже и не думал поддерживать.
Торнтона взбесило другое. Сама записка и тон, в котором она была написана.
Маркиза действительно думает, что он как дурачок на это клюнет? Бросится вытаскивать из петли и утешать? Будет заверять в вечной любви и захочет бросить жену?
О нет, Леонард слишком хорошо знал свою любовницу, чтобы предположить и даже на секунду поверить в то, что она способна совершить такое. Армель была слишком эгоистична и уж точно никогда бы не причинила себе боль. Другим — легко, но себя женщина любила и берегла.
Опять обкурилась наркотической смеси и начала спектакль. Вот только зрителем Леонард быть не хотел. И своих проблем хватало.
Мужчина смял записку и запустил в угол комнаты, брезгливо морщась.
Плевать.
Ему совершенно плевать, что бы Констанци там себе ни придумала. Если маркиза решилась на самоубийство, то мужчина будет жалеть лишь об одном — что когда-то связался с ней себе на беду. И пусть это грубо и бездушно, но они давно уже ничего друг другу не должны.
Но Армель ошиблась. Манипулировать собой граф не позволит никому и никогда. Разве что…
Айола.
Нет, Элкиз ни на секунду не усомнился в том, что она ему верна. Что бы Армель ни говорила, какие бы козни не плела, Леонард всегда знал, что жена никогда ему не изменяла, тем более с Санроу. Злило Торнтона другое — Айола ему солгала, не сдержала обещание и встретилась с Эйданом, хотя давала слово так не делать.
А ведь Торнтон начал доверять жене. Сильнее чем хотелось и чем мог себе позволить. Он сам не мог понять, как и каким образом, но за эти несколько недель Айола прочно заняла место в его жизни.
И это вносило сумятицу. Не получалось мыслить здраво и решать вопросы привычными методами.
Надо было поговорить с ней. Сесть за стол и всё выяснить. Но не смог. Боялся, что скажет слишком много. То, что еще не стоило произносить в слух и что так хотелось сказать.
Круг по комнате. Мужчина застыл, рассеяно проведя ладонью по затылку и смотря в окно, которое выходило на оживлённую улицу.
Спешили люди, проезжали экипажи, город жил своей жизнью, не зная о том, какой беспорядок царил в его обычно холодном сердце.
— Слабак.
Слабаком быть не хотелось. Неужели он не сможет совладать со своими эмоциями? Неужели столько лет затворничества и отрешенности прошли зря? И граф Элкиз не так холоден, как ему бы хотелось?
Леонард Торнтон пробыл в съёмной комнате в общей сложности всего два часа. Неожиданно встал, собрал немногочисленные вещи и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
В особняке его никто не ждал. Мужчина быстро вошел в холл и огляделся:
— Ну и где все?
— Милорд? — К нему выбежала взволнованная экономка.
— Где все? — снова повторил Леонард.
— Ваша матушка в лиловой гостиной…
— Где моя жена? — перебил её мужчина.
А в голове мухой зудела мысль: «Опоздал. Опоздал. Опоздал!»
— Леди Айола уехала, — пробормотала экономка, отводя взгляд в сторону.
Сердце сжалось в предчувствии тревоги. И новой волной поднялась злость и страх потерять то единственное дорогое, что у него было.
— Давно?
— Минут пятнадцать назад. Вы с ней разминулись.
— Куда?
— Не могу знать, милорд. Они поговорили с леди Торнтон, и после этого графиня срочно куда-то уехала. Её Керит сопровождает, так что за безопасность не волнуйтесь.
— С леди Торнтон, говоришь? — переспросил он, поворачиваясь в сторону лестницы.
И что эта мегера могла сказать Айоле такого страшного, что она бросилась прочь из особняка?
Мать явно не ожидала его появления. Сидела в гостиной, пила чай из дорогого фарфора, заедала ароматными пирожными (забыв про диеты). А на коленях аккуратно лежала крохотная шкатулка.
И не просто дорогая вещица, а шкатулка «де коле». Его личный подарок. Размером со спичечный коробок, она была сделана из редкого дерева элор, украшена резьбой и усилена магией.
Их было две. Совершенно одинаковые и сильные артефакты, которые использовались для быстрого и короткого обмена сообщениями. Внутри лежал небольшой клочок бумаги и перьевая ручка с вечным запасом чернил.
Суть работы шкатулки состояла в том, что стоит написать короткое сообщение и положить его в первую вещицу, как оно тут же окажется во второй.
И матушка в данный момент старательно выводила новое послание, когда Леонард неожиданно возник перед ней.
— Леонард? — испугано ахнула она, захлопнула крышку и прижала бумажку к груди. Голубые глазки забегали, а на бледных щеках выступили алые пятна, которые не смог скрыть толстый слой пудры и белил, что она так любила.
— Что ты ей сказала? — сразу перешёл к делу Торнтон.
— О чём ты, дорогой? — женщина наигранно удивилась. — Я не понимаю.
— С кем общаешься, матушка?
— Да так. Глупости. Я подарила вторую своей подруге, узнаю последние новости из центра столицы. Развлекаюсь, как могу. Леди Оверси заболела и слегла с жуткой мигренью, я всё чаще думаю, что эта болезнь заразна. У леди Леонелли скоро торжественный бал, самое значимое событие этого месяца. Мы конечно же приглашены. Надеюсь, ты не будешь букой и сопроводишь свою мать?
— Дай.
Проигнорировав её щебет, мужчина протянул руку.
— Это личная переписка. Ты не посмеешь!
— Я сказал, отдай мне записку. Немедленно.
— Это возмутительно! — сглотнув, выдала леди Торнтон. — Всё твоя жена. Это она со своими чудовищными манерами сбила тебя с пути. Это надо опуститься до такой низости, читать переписку собственной матери. Где твои манеры, Леонард? Чему я тебя учила?
— Я заберу сам, — предупредил Элкиз, которого её стенания совершенно не тронули.
— Чудовище! — выдохнула она, швыряя ему бумажку.
— Вашими стараниями, матушка. Вашими стараниями. Не вы ли лепили из меня это?
«Птичка вылетела из гнезда. Направляется к тебе. Жди и действуй по плану!»
— Птичка, значит? — медленно повторил Торнтон, поднимая взгляд с записки на мать. — Вылетела? Еще и план есть.
Но женщину было сложно смутить, а тем более заставить раскаяться.
— Я не буду перед тобой оправдываться, Леонард. Эта северянка тебя не достойна. И чем быстрее ты это поймешь, тем лучше.
— К кому отправилась Айола?
— Не скажу.
— Забываетесь, леди Торнтон.
— Это ты забылся. О том, кто ты такой и кто она!
— Ваше содержание урезано. В два раза. Счета за последний месяц я оплачивать не буду.
— Ты не посмеешь…
— Уже посмел.
— Но у меня нет таких денег. Ты же знаешь…
— Это не мои проблемы.
— У Констанци! — выкрикнула мать, сжав кулаки. — Она отправилась к маркизе! Доволен?
— После того, как ты убедила Айолу в том, что маркиза моя любовница?
— А разве это не так? Не надо винить во всём меня. Ты сам создал эту ситуацию. Ты и только ты виноват!