Страница 31 из 152
...Золотые волосы рассыпаны по широким плечам, голубые глаза сощурены, рука, держащая черный меч, поднялась в приветствии, алый плащ реется сзади - на восток смотрел легендарный Инас, гордый и смелый прародитель рода Каскоров, построивший крепость-замок Шел и основавший город вокруг него - Шелвахару, "та, что лежит у стоп Шела". По замыслу устроителей башни именно ему выпала честь встречать новое утро каждого дня и это было глубоко символично. Инас был любимым героем сказаний и песен, и каждый менестрель находил в его судьбе благодатную почву для своих творений - стольких взлетов и падений, стольких страданий и горя не вынес бы ни один другой человек. Он рос вдали от Лакита, в детстве похищенный разбойниками, но стал величайшим Надорром, враги вырвали ему язык, но дела его говорили сами за себя, его любимая жена погибла на его глазах и он не смог ее спасти, однако история их любви была прекраснейшей историей на свете. Его любили и поныне, в любом городе или селении Лакита обязательно нашлась бы харчевня, носящая городе название "Сердце Инаса", "Инас и Инайя" или трактир "Под Инасовым мечом", а дать младенцу это имя означало выбрать для него нелегкую, но героическую судьбу.
Окно Летописной башни, выходящее на юг, украшала фигура, о которой вряд ли хотелось сказать "героическая". Она была феерической. Развевающееся бело-серебристое одеяние, худощавое тело, чуть изогнутое в танце, флейта, зажатая в умелых пальцах - этот белоголовый человек казался беззаботным и легкомысленным, вот только на самом деле таковым он никогда не был. Этот странный тщедушный танцор был величайшим чародеем, которого только рождала земля не только Лакита, но и всего Маэдрина, и звали его Найсал Белоголовый. По преданию, он остановил колдунов, живших в Заповедных горах, когда они вдруг обратили свои взоры на север, на богатые и благодатные земли Лакита, и вынудил их подписать Договор, по которому магам путь на север оказался закрыт. Имя Найсала было хорошо известно, чего не скажешь о нем самом: даже старый ворчун Хуба задумчиво хмурился, когда я пыталась разузнать у него побольше об этом человеке. Да, о жизни Найсала почти ничего не было известно, тем более странным казалось то, что неизвестный строитель поместил его фигуру в Летописной башне да еще в таком необычном виде. Найсал был загадкой, но у меня редко возникало желание попытаться отгадать ее. Облик чародея был легким и летящим, полным изящества и утонченной прелести, но одно то, что я никогда не могла разглядеть его светлых, почти белых глаз, вызывало у меня безотчетный страх.
Для запада был выбран Дэрнил-мореход и это было удивительно: если идти на восток, то до моря было куда ближе, но именно этому человеку я была обязана жаждой к странствиям. Море, горечь, соль, ветер, буйство стихии, живое трепетание предельно натянутого паруса... Ничего этого не было на витраже, был только стройный седой мужчина в синем и сером, из-под руки глядящий куда-то вдаль, бесконечно заглядывающий через времена и пространства на что-то, недоступное нам, простым смертным. Лакит не выходит к морю, у него нет своих кораблей и тем более флота, но Дэрнил Лакитский будто этого и не знал, прославив свою маленькую горную страну далеко за ее пределами. Его книги о путешествиях ценились на вес золота, его труды о мореплавании и прекрасно составленные карты помогли не одному мореходу преодолеть опасные рифы и мели. Но еще он был умелым купцом, сумевшим обогатить не только свою семью, и истинным искателем приключений. Диковинные вещи, которые он привозил из стран, считавшихся легендой или вымыслом, сделали легендой его самого самого. Говорят, именно он воздрузил на главной площади Шелвахары Маятник, странный механизм, способный показывать время, календарь, предсказывать землетрясения, а в некоторых случаях - даже будущее. Китты, народ, большей частью населяющий долины Большого Лакита, к магам особой приязни не питали, предпочитали держаться на расстоянии, а вот разными механическими штучками баловаться не брезговали. И этому их научил именно Дэрнил.
И наконец север. Ребенком я боялась смотреть туда, ибо черный человек, сурово смотревший сверху вниз с высоты витражных стекол, был страшен. Лишь потом я стала понимать, что черный - не обязательно злой, а суровый и неулыбчивый - не всегда плохой. Ристен Рудокоп был тем, кому Лакит обязан своими богатствами. Нет сомнений, и до Ристена в Туманных горах добывали железо, олово и даже медь. Но он нашел большее - золото, потасское серебро и самоцветы. И даже не это так прославило его, а созданная им Тутарла. Знаменитый перевал был проходим в любое время года вне зависимости от погоды, что для капризного и изменчивого Туманного хребта было исключительно важно, и причина была проста: проход Тутарла был проложен внутри гор. Это был длинный широкий тоннель, тянущийся на много миль в толще скал и соединяющий две стороны хребта. За сотни лет тоннель превратился в настоящий подземный город, заполненный лавками, складами, мастерскими, кузнями, домами и настоящими дворцами, здесь жило не одно поколение оружейников и ювелиров, резчиков и горняков, через эти дороги перекочевала не одна гора товаров с севера на юг и с юга на север. Захватить Тутарлу, вгрызшуюся в окрестные скалы подземными улицами и чертогами, означало примерно то же, что покорить целое государство.
Куда меньше было известно о том, что Ристен положил начало катакомбам под Шелвахарой, расширив и удлинив естественные пустоты в каменистом плато, на котором стоял Шел. О тоннелях знали многие горожане, однако пользоваться ими редко кто отваживался...
- Итак, почему мы не можем идти напрямую через Думхерг? - встрепенулась я, отгоняя несвоевременные воспоминания, а еще пуще - неожиданную тоску по дому, - Разве не сюда мы и шли?
- Шли-то мы сюда, только на карте всего не увидишь, - задумчиво-рассеянно ответил Паллад, внимательно всматриваясь в порыжевший кусок пергамента. Повисшее после его ответа молчание было столь многозначительным, что он удивленно поднял на меня глаза и пояснил:
- Я никогда не был в Лаките, леди Оливия. Мне доводилось часто бывать в горах Бутта, Заповедных горах, не раз приходилось спускаться в долины Хемсок, Сулем и Прунт. Я неплохо знаю восточное побережье и всю Ламу. Но в Лаките я не был. И в Думхерге не был. После Хосакка мы шли по карте на север с намерением при случае повернуть на восток, и вот здесь, как видите, есть указание на дорогу, ведущую через Думхерг. Ею я и собирался воспользоваться, потому что считал наилучшим путем до Лакита. Но увидев эту дорогу воочию, предпочел бы отказаться.
- Камни, леди, - в ответ на мое недоумение с улыбкой пояснил Лион.
- Там много камней? - удивилась я.
- Как раз наоборот. Их там нет, - сдержанно ответил Паллад, - Заметили ли Вы вчера, когда смотрели вниз со скал, что от края, где мы стояли, на многие мили на восток простирается пустошь? Голая, плоская как блин, безлесая равнина? Это и есть наша беда, леди. Даже загони мы лошадей, пустив их галопом по камням, нам все равно потребуется не один час, чтобы пересечь пустошь. И у нас не будет никакого укрытия, чтобы спрятаться от чужих глаз. Эти два дня мне удавалось отрываться от Писцов только потому, что они нас не видели - скалы скрывали нас, а заметать следы среди камней не трудно. Но выйди мы на открытое пространство - и никакая иллюзия не спасет нас.
- А они идут за нами, Вы уверены?
- Нет сомнений. И они близко. Будь это обычная погоня, вроде людей Вашего дяди, я бы не беспокоился, но спрятаться от колдунов Шолха не так-то просто. Магия в этом не поможет, а только помешает, они почуют ее, как осы сласти. Нам пришлось положиться лишь на мой опыт охотника, но он будет бесполезен, если придется несколько часов скакать по открытой равнине. Этот путь не годится.
- Тогда на юг?
Мне нужно было в Шел, на север, мое сердце рвалось именно туда, а не просто в Лакит, я понимала это. Но еще я понимала, что прямой путь не всегда скорейший.