Последний ключ

Паллад интересовался Холхарой, раз за разом спускаясь вниз, изучая надписи на стенах, которые мы в первый раз даже не заметили, знаки и фигуры на полу, но не прося меня ее открыть, однако вскоре я стала замечать, что он совсем перестал говорить о магии, обходя стороной в разговорах все, с ней связанное. Словно магия была темой запретной.

От любви я явно поглупела и ослепла и ничего не желала замечать, и лишь когда Паллад отказался встречаться с посланцами Шолха, я заподозрила неладное.

Ипарт и десяток Писцов, пришедших с ним, в Шеле были частыми гостями, а вот с послами Братства Шолха дела я пока не имела. И ждала этой встречи с нетерпением. В тот раз я отступила от наших с Палладом негласных правил, мне нужен был Паллад на этой встрече, мне нужно было его непредвзятое или, наоборот, пристрастное мнение, мне нужны были его ум и знание своих собратьев.

- Нет, - категорично ответил он, - Ты и сама прекрасно справишься.

- Нет? - вспылила я, - И это твой ответ? Да, магически воздействовать на меня им не удастся, но разве в этом дело? Они будут рваться в Холхару, они же не знают, что это всего лишь Врата, а не источник магической силы. Они должны знать, что Холхара защищена. Что ее защитник - ты, сильный и могучий маг...

- Именно, - резко оборвал меня Паллад, - Сильный и могучий?

Смех был горьким и злым и я недоуменно отпрянула.

- Общение с тобой не проходит для меня даром, Оливия, - он осторожно взял пальцами мой подбородок, притянул к себе и легонько поцеловал в губы, - Для тебя лучше, если меня вообще не будут видеть.

В тот вечер он уехал и несколько ночей моя постель была пуста. Тогда страх впервые поселился в моем сердце, но я гнала его, убеждая себя в том, что мы вдвоем со всем справимся и все будет хорошо...

И все-таки это случилось.

Паллад приходил и уходил, исчезал иногда на пару дней, потом и на недели, возвращаясь хмурым и усталым. Он жил какой-то своей жизнью, о которой не говорил, а на расспросы мои устало отмалчивался и печально улыбался. Он стал рассеянным и далеким.

И ласки, которые он дарил ночью, были слишком щемяще нежными, такими... Нет, если я не скажу "прощальными", этого ведь не случится?

Но это случилось.

- Я должен уйти, - хрипло сказал он однажды утром, пряча глаза.

- Останься, - тихо попросила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не звучал жалобно и тоскливо.

- Не могу, Надорра.

Я рассерженно фыркнула:

- То, что я Надорра, ты знал с самого начала.

- Знал, - без колебаний согласился он и тут же невесело покачал головой, - Но и не знал. Мне нечего предложить тебе, Оливия. Я не знатен и не богат, все мои умения - магический Дар, который рядом с тобой исчезает. И мое прошлое не даст мне забыть, кем я был и кем остался.

- Ты тот, кто спас Лакит. Ты уже другой.

- Брось, - скривился он, - Тебе нужен герой, честный, открытый малый, красавец вроде Лиона, веселый и светлый, которого любят, а не которому вслед украдкой бросают камни.

- Ты путаешь меня и Лакит.

Паллад болезненно ухмыльнулся.

- А есть разница?

Я приподнялась на локте, шелковые простыни соскользнули вниз и я судорожно схватилась за них. Как удержала бы и его, если бы могла...

Он молчал, далекий и отстраненный.

- Поступай, как знаешь, - улыбнулась я и спряталась за опущенными ресницами. Слезы наконец переполнили глаза и медленно потекли по щекам.

А когда открыла глаза - никого нет. Только ветер играет шелковыми занавесками...

- Лорд Паллад... ушел? - мягкие ковры скрадывали и без того бесшумную поступь Тирдала, но я услышала приближение тибаты задолго до того, как он подошел ближе и привычно опустился на одно колено. В огромном зале приемов никого не было, только в дальнем углу копошились слуги да безмолвными статуями застыли двое Блистательных. Безудержное летнее солнце заливало чертог искрящимся золотом, заставляя играть сочными яркими красками великолепные мозаичные полы и расписные потолки.

Но я ничего этого не видела.

- Да, Тирдал, ушел, - опустошение плескалось в моем голосе и норовило вылиться наружу слезами. Да, из-за моего проклятого дара Паллад и сам перестал быть магом, а это, как оказалось, значило для него куда больше, чем я. И разве можно винить его за это? Я ему благодарна уже за то, что он дарил мне свою любовь так долго. Вот только не стоило обманываться тем, что у нас есть будущее.

- Он... вернется, Надорра, - Блистательный неуверенно топтался перед высоким троном, подлокотниками которого были грациозные серебрянные Рыси.

- Вернется? - презрительно фыркнула я, не то всхлипнув, не то рассмеявшись, - А с чего это ты, тибата, стал моей нянькой? Может, еще и платочек припас?

- Ну, это если понадобится, - неожиданно ехидно сказал Тирдал, жестом фокусника вытащил откуда-то из-под туники клочок легчайшего тонкого шелка и протянул мне, - Только Вам ли слезы лить, Надорра? Столько всего пережить - плен, похищение, стоять на пороге смерти... и разнюниться из-за какой-то ерунды... Как девчонка, право слово...

Я рассмеялась. Сначала от неожиданности. А потом просто так, от осознания того, что жизнь продолжается и ее нужно принимать такой, какой она есть. Разве я не знала, что он когда-нибудь уйдет?

- Лакиту нужен новый Надорр, Тирдал, - вздохнула я, - Дальше тянуть нельзя.

- Нужен? - хмыкнул тибата, - У Лакита есть Надорра. И этого достаточно.

Я покачала головой.

- По закону я не могу править.

- По закону Надорр тот, кто умыл руки в крови врага. Или Вы забыли?

- Другие забудут.

- Другие? Это те подпевалы Эльяса, которым место на плахе? Да кто посмеет обвинить Вас?

Я опять вздохнула. Как чувствует себя плющ, у которого срубили опору-дуб?

- Я, Тирдал. Сама. Если ты забыл закон, это не значит, что я о нем не помню.

- Прекрасно, - деловито вскинулся тибата, с нарочито наивным смешком вскидывая глаза, - Раз Надорра у нас нет, прикажете отправить купцов Грира обратно? И что делать с послами Ламы? За три часа ожидания они вполне созрели для душевной беседы...

Я почувствовала, как губы мои сами собой расплываются в мерзкой многообещающей улыбочке. Грир. Наконец-то! Извечный враг Ламы, Грир осторожно искал сторонников. А купцы - это так, для прикрытия. Что ж, Грир, Лама и Маэдрин - сия гремучая смесь давно уже зрела и наконец вызрела достаточно, чтобы кто-то со стороны бросил искру в ее нутро...

- Ну уж нет, - едко выдохнула я, - Надорр не Надорр, а этого удовольствия я никому не отдам. К Ламе и Маэдрину у меня свои счеты. Позови Габора. Сначала Грир здесь, потом - Лама, в Малом Посольском зале...

Больше темы моей личной жизни мы не касались. Ее просто не стало. А то, что было - уже прошло и говорить о том тем более не имело смысла...

Несколько дней спустя ставший унылым за последнее время уклад был нарушен радостным событием - Лион очнулся. Я уж и не чаяла увидеть когда-либо его пробуждение и тем приятнее было узнать, что он все-таки жив и в доброй памяти. Когда я пришла в палаты, где в последнее время без движения лежал Лион, мужчина сидел, утопая в ворохе подушек, и ошеломленно оглядывался по сторонам. Тень тени от прежнего Лиона, он сильно исхудал, щеки, умело выбритые лучшим королевским брадобреем, которому в последнее время никем другим заниматься и не приходилось, ввалились, руки стали похожи на длинные узловатые палки, глаза... Глаза были распахнуты в болезненной растерянности.

- Леди Оливия! - лицо Лиона просияло, мужчина попытался встать, но, прикусив губу, бессильно откинулся назад - мышцы не слушались. Служанки, при моем появлении присевшие в низком поклоне, по моему знаку помогли Лиону лечь поудобнее. А затем бесшумно вышли, искоса бросая на нас полные любопытства взгляды.

- Что случилось? Я помню все... как в тумане, - его лицо болезненно искривилось, - Да и было ли?

Я долго рассказывала обо всем. Так долго, что служанки успели принести горячий бульон и мягкие хлебцы и неуверенно застыть в дверях. А потом еще долго ошеломленно шептаться под дверью, когда я заявила, что сама покормлю больного.