Последний ключ

Писцы - а было их дюжины две - спешили. По нашим расчетам, Лион и его компания вот-вот появятся на этой дороге, а тогда будет ценна каждая минута.

Лион выбрался из лабиринта на несколько часов позже, чем его ожидали. Сначала это объяснили тем, что Существо не настолько сильно, как того ожидали, однако вскоре стало понятно - просто Лион не торопится. Люди Ипарта, оставшиеся в Грейле, осторожно следили за собственными братьями, переметнувшимися на сторону Рубейт Се'заана, а оттого мы знали о каждом их шаге.

Лион не бросился вон из Катуллы, как того боялся Ипарт. Он остался еще на день и две ночи, отправив своих людей методично прочесывать Грейл и его окрестности. И только когда окончательно выяснилось, что меня в городе нет, он отправился в путь. Но и тогда он не торопился. Он позволил задержать себя на первой весенней ярмарке, что была устроена в долине. Он не стал лезть напролом через неожиданно заваленный оползнем перевал, а пошел по единственно возможной дороге в обход. Лион и его люди не стали ввязываться в стычку с откуда-то взявшимися ренейдами, а тихо переждали в стороне, пока отряды киттов не разобьют их. Лион неторопливо продвигался вперед как человек, которому некуда спешить и которому ни к чему неприятности в дороге. И эта удивительная покорность и миролюбивость настораживала не одну меня.

Нумерии Ралфа, умело скрытые в засадах в этой и соседней долине, так и оставались на своих позициях: поскольку Лион не спешил, а Писцы были уже на подходе, задерживать его силой не пришлось.

Лион неуклонно и неотвратимо шел в ловушку с покорностью наивного козленка, ведомого на встречу с голодным волком, а это казалось не просто странным. Хорит, в последнее время частенько приходивший поделиться со мной последними известиями, глубокомысленно кивал и вещал что-то о безрассудстве и неосторожности, которые ударили в голову почувствовавшему себя непобедимым Лиону. Ипарт, правда, был куда более сдержан в своих оценках, но и он ничего странного в поведении Существа не видел. Я же едва сдерживала прущую наружу тревогу, хотя видимых причин для этого не находила.

Моя правая рука, Тирдал, был где-то далеко: устраивая вместе с Ралфом и его людьми засады, мелкие ловушки, которые задержат, но не вызовут подозрений Лиона, он сновал по окрестным долинам, а между делом успел снестись с Блистательными, отряды которых из самых северных долин Субейи успели промаршировать на юг и были где-то совсем неподалеку, и теперь не без опасений ждал их ответа. Я надеялась, что письмо, написанное моею собственной рукой, убедит гвардейцев поверить мне и Тирдалу, однако сам Блистательный уверен в этом не был. Своих сотоварищей (или бывших сотоварищей) он знал лучше меня.

Моей связью с внешним миром оставался Ченео; несколько воинов, приставленных ко мне Ралфом, бросались исполнять каждое мое желание еще раньше, чем я успевала его произнести, и страшно гордились своей службой самой Надорре. В том, что я не ношу нынче этот титул, я им не напоминала, а они и слышать не желали. Комидар пытался прислать ко мне в помощь и несколько женщин, но я отослала их, чем заслужила недоуменный взгляд Ралфа и легкую понимающую ухмылку Тирдала. В эти дни я сняла платье госпожи и одела мягкие горские штаны и непритязательную длинную тунику с разрезами по бокам - в них куда удобнее лазать по скалам и ездить верхом, и меня совершенно не волновало, что по этому поводу скажут мои придворные дамы или их высокородные мужья.

Я снова становилась той Надоррой, которой привыкла быть. Вот только теперь меня это не утешало.

Внизу послышались негромкие, но резкие слова команд. Расслабившиеся в ожидании воины встрепенулись, тихо зашелестели готовящимся к бою оружием.

Началось.

Далеко справа, на пыльной дороге, едва-едва вывернувшейся из-за высокого, похожего на вздернутый вверх палец утеса, показались всадники. Они ехали неспеша, по двое, лошади мерно взбивали копытами каменную крошку и мелкие камешки, оставляя за собой густое пыльное облако.

Впереди ехал Лион, по его правую руку - Шема. Они улыбались и переговаривались.

Столь мирная картина никак не вязалась с засевшей впереди засадой. И Лион, и Шема... признаться, я к ним так привыкла, что едва не захотела крикнуть и предупредить о том, что ждет их впереди... Они ехали столь спокойно и уверенно, столь безмятежно, что в голову ударила шальная мысль: а вдруг мы ошибаемся? А вдруг это нас заставили поверить в то, что Лион - славный, милый лорд Лион Лиэтта - враг? А если это не его, а меня сейчас, в настоящий момент, загоняют в ловушку? И наивный бедный козленок - вовсе не Лион?

Мне потребовалось крепко зажмурить глаза и сжать посильнее кулаки, чтобы не закричать. За моим плечом, затаив дыхание, вперед вытягивал шею Крил, и его неожиданно раздражающее присутствие привело меня в чувство.

- Это они, да? Непохоже, чтобы они беспокоились, - с сомнением прошептал мне на ухо Блистательный и резко отодвинулся, когда я отпрянула.

- Нам лучше не высовываться, - прошипела я, заталкивая обескураженного Крила в узкую расщелину.

Оттого мы и не увидели, когда все случилось. Под ногами содрогнулся камень, за спиной звучно прошелестели длинными иглами корявые сосны, земля ухнула и застонала глухим эхом. Я стремительно обернулась.

Лион сидел в седле, чуть привстав на стременах и подняв руку. Он смеялся, все так же безмятежно и открыто смеялся, чуть запрокинув вверх красивую темноволосую голову. Его веселье разделяла и Шема, лошадь которой беспокойно гарцевала рядом; улыбались кто широко, кто едва заметной кривовавой усмешкой и остальные всадники - два десятка Писцов. Людей Кузнеца в этом походе не было, и у меня не было желания задумываться почему.

Крил за моей спиной сдавленно охнул, ему вторили возгласы выскочивших из пещеры воинов, приставленных ко мне Ралфом.

А я не могла даже обернуться, ибо взгляд мой был намертво приклеен к тому, что лежало внизу.

От ног лошади Лиона через плотный скальный гребень, через россыпь камней и огромных валунов, через впадину с жесткой щеткой зеленеющего невысокого кустарника и до самого крутого подъема, на котором не то росла, не то невесть как пыталась удержаться корнями неширокая полоса сосен, протянулась уродливая кривоватая расселина, похожая на рану, оставленную гигантским когтем гигантского зверя. Земля выглядела оплавленной, хотя я и не могла понять, так ли это: трещина была черной и слегка дымилась, камни рядом с ней оплыли, будто были мягкой головкой сыра, а не твердыми камнями. Но страшно было даже не это. По обе стороны расселины изломанными куклами лежали люди. Выброшенные на камень и бескостно свисающие с его острых граней, сваленные бесформенной тлеющей кучей, где перепутались обугленные руки и ноги, разорванные напополам с вывернутыми наружу розово-красными внутренностями... В этой застывшей звенящей тишине только две вещи свидетельствовали о жизни - надменный смех Лиона и стекающая с камней кровь, торопливые ручейки крови, безразличные к тем, из чьих вен они вытекли. Оставшиеся в живых люди в первый момент замерли в оторопи, следующим проявлением их чувств стал не то рык, не стон, густо окрашенный страхом и зарождающейся паникой. Воины встрепенулись, готвые сорваться с места и бежать.

Я их не винила - я тоже испугалась. Когда приступ резкой дурноты прошел, я заставила себя думать. Да, думать, думать, размышлять, чтобы забыть о том, как выглядят чужие внутренности... Показательный удар Лиона был хорош, он превосходил все, что я слышала о способностях боевых толасков. К тому же не было сомнений и в другом - Лион знал о засаде, ибо ударил он прежде, чем двинулся вперед первый из воинов Ралфа. Сам ли лорд догадался, используя свои таланты (теперь я и не знала, что о них думать), или ему кто подсказал, теперь разницы не имело. Теперь только одно имело значение: оставит ли он в живых тех воинов, что все еще прятались за скальным гребнем, или походя и их разметает по камням.

Но я недооценила людей Ралфа. Словно в ответ на мои сомнения и сожаления воздух сотрясли резкие слова команд, уверенные и беспрекословные. Внезапность удара в первый момент выбила всех из колеи, но заминка была малой: уже спустя несколько секунд взревев, как медвежья самка, защищающая своего детеныша, через камни бросились вперед мечники; на валуны взгромоздились лучники, споро отправляя в сторону опешивших магов стрелу за стрелой и разом прекратив обстрел, как только воины достигли дороги; несколько Писцов пошатнулись в седле, две лошади пали, еще одна, громко заржав и взбрыкнув, сбросила седока и помчалась прочь - в ее боку торчала оперенная черным стрела. Писцы прекратили ухмыляться, Шема громко отдала приказы и завертелась в седле - на ее наступали мечники. По другую сторону дороги неожиданно взвились смерчики песка, синеватые молнии, зазмеившись в воздухе, ударили по магам, но сильного ущерба не нанесли - подарок, заранее приготовленный Ипартом и толасками, шемовы Писцы распознали без особых усилий и немедленно приняли контрмеры. Суматоха, царившая на дороге, с каждой секундой все усиливалась. И лишь один человек оставался совершенно спокойным.