Последний ключ

- Холхара может быть где угодно...

- Нет, не где угодно, - устало сказал колдун, - Это место тайное, будь это не так, о нем бы знали. Холхара - место силы, а хороший маг чувствует средоточие сил на расстоянии. Значит, оно скрыто либо на вершине горы, либо глубоко под землей.

- Или под водой?

- Да, или под водой...

- Значит, Холхара может быть где угодно, - жестко повторил Тирдал, - В любом подземелье. В любой пещере. В любом озере.

Повисло тягостное молчание.

- Что же нам делать? - не выдержал Махтир.

- Искать, - буркнул Тирдал.

- Зачем?

Недоуменное молчание.

- Зачем вы собираетесь искать Холхару, которую не могут найти четыреста лет? - повторил Орфик, - Разве это самое Существо уже наступает нам на пятки? Что мы о нем знаем, кроме рассказа Ктобу? Да и как вы собираетесь его остановить? Судя по тому, что сказал Ктобу, эту тварь просто так мечом не проткнуть или дубинкой не огреть. Да и как вы собираетесь его искать? Вот скажи, колдун, как ты узнаешь Существо, когда его встретишь?

Колдун согласно кивнул.

- Да, ты прав, это непросто. Признаки одержимости не всегда проявляются открыто...

Они спорили и ссорились, обсуждали и ругались, так ни к чему путному и не придя. Трудно бороться с ветром, если о его буйстве знаешь только по согнутым вдали верхушкам деревьев. Трудно опасаться того, что еще не случилось. Поэтому все, к чему мои друзья пришли - рассказать всем о Существе. Такое нельзя держать в секрете, решили они. Больше нельзя. Нужно разослать послания тем магам, кто способен здраво мыслить и придти на помощь. Появится враг - будем бороться, а пока будем настороже...

Я же большей частью молчала. Как и Ктобу. Каждый из нас оставил кое-что при себе, кое-что важное, личное, но именно это сокрытие и делало бессмысленным любое обсуждение того, что следует делать дальше. Не знаю, о чем думал колдун, а вот я могла лишь откровенно признать, что не имею ни малейшего понятия о том, куда могли отправиться Паллад и Лион после Панкара.

В конце концов рассказ Ктобу о Существе ничего не изменил в наших планах, мы лишь задержались на день, чтобы написать послания и найти гонцов. Через горы мы собирались пройти в северные долины Субейи, туда, где по слухам скрывались отряды не принявших присяги Нетопырю Блистательных.

О Ледяной Лиран Ктобу больше не вспоминал, но жесткая складка, появившаяся у его губ в последние дни, говорила о том, что о нашем разговоре он не забыл.

К полудню, который в лишенной солнечного света Веронице обозначался звоном колокола, вернулась Дирсена. Девушка была весела и возбуждена, ее глаза горели, губы приоткрылись в улыбке, на щеках загорелся румянец. К чему бы это? Ветра, который мог бы раскрасить щеки Дирсены в ярко-розовое, в подземельях отродясь не было... За последние дни девушка неожиданно похорошела. Она не была красоткой, на которой невольно останавливается взгляд, но и дурнушкой не была: круглое лицо миловидно, кожа чиста и бела, а небольшая россыпь веснушек ее вовсе не портит, пухлые губы готовы в любой момент приоткрыться в робкой полуулыбке. Но Дирсену всегда портила излишняя застенчивость. Девушке из бедного захудалого рода не пристало козырять надменностью и высокомерием, но ведь и излишняя скромность вредит, как скупой свет подземелья чахлому цветочному ростку.

А сегодня Дирсена была другой - жизнерадостной и открытой, она трещала без умолку о том, что видела и слышала в городе, о жуткой дороговизне, о расписных платочках, о мулах, запрудивших улицы, о драке двух сапожников, которую никто не спешил разнимать, но поглазеть не прочь, о... За плечом Дирсены, чуть отвернувшись в сторонку, неприкаянно топтался молодой Граер. Под моим недоуменным взглядом он смущался и немного краснел, но уходить не спешил. Почему - поняла я не сразу. Одна рука Дирсены выписывала круги в буйной жестикуляции, другая - непроизвольно искала руку стоящего позади Хранителя. Вот, значит, как? Я усмехнулась, а Дирсена, приняв это за одобрение своих слов, продолжила с еще большим азартом рассказ о том, что аккурат в Субейе собираются военные отряды, чтобы идти на Проклятого Горностая. Именем Надорры, между прочим.

- Какие отряды? - удивилась я.

Да, да, так говорят. Ополчение, говорят, собирается. На Эльяса, говорят, прямиком.

А потом в комнату ввалился Орфик в сопровождении нависающего над ним великана Ктобу.

- До нас дошел слушок, что в Катуллу перебрался Старый Хуба! Мы встретили одного из придворных слуг...

Мое сердце, непроизвольно сжавшееся в предчувствии привычно-ужасающих новостей, радостно забилось. Старый Хуба, старый хранитель Летописной башни и всех его рукописных сокровищ, действительно был тем, кого я хотела бы видеть. Искренне. А то, что след его нашелся так близко, заставило меня искренне улыбнуться.

- Вот видишь? - ворчливо сказал Орфик, поворачиваясь к колдуну, - Я знал, что ей понравится. Хуба может знать что-нибудь о Холхаре!

Я склонила голову в одобрении, хотя куда больше меня порадовало известие, что Хуба вообще жив.

- Тогда нам лучше поспешить.

Не прошло и часа, как небольшой отряд из дюжины человек выехал из Вероницы, забирая на восток. Его путь лежал в самую многолюдную и известную часть Катуллы - в селение под названием Грейл. Именно туда, по слухам, перебрался Старый Хуба, скрываясь от засевшего в Шеле Эльяса.

...От одного поселения Катуллы до другого было чуть меньше одного дневного перехода, я бы шла и дальше, но меня уговорили ночевать в привычной обстановке постоялого двора (пусть и не шибко чистого, богатого и достойного посещения столь знатной особы), чем среди голых камней где-то посреди гулких пещер. Тишина подземелий, признаться, устраивала меня куда больше шума города - толчея, гам, вонь раздражали больше, чем угроза ночного нападения. Да, дороги между селениями Катуллы совершенно безопасными не были. Разветвленная сеть тоннелей, изъевшая нутро гор подобно муравейнику, таила в себе немало опасностей: шайки грабителей, промышлявших на дороге, были здесь делом привычным, а Тирдал категорично запретил подвергать мою драгоценную особу всяческой, даже мнимой, угрозе. Чаще всего я не перечила. Мне хотелось просто добраться до Грейла, до Старого Хуба, так зачем же осложнять свой путь ненужными спорами?

Дорогой я заставляла Ктобу учить меня ренейдскому языку, что вызывало, разумеется, неодобрение у моих спутников. К чему знать ненавистный язык ненавистных врагов? Пусть вместо слов за нас говорят мечи! Но я хотела знать. Не просто из желания скоротать дорогу. Плен у ренейдов многому меня научил и пусть сейчас я была окружена сильной охраной, исключать того, что когда-нибудь окажусь с врагом лицом к лицу, не могла. Мне не нужно было уметь говорить по-ренейдски, мне достаточно было понимать.

Ктобу оказался неплохим учителем, а ренейдский язык - не сложнее северо-киттского диалекта, да и похож к тому же. Заучивать несколько десятков слов за раз было для меня несложно, к тому же оказалось, что богатством языка ренейды не отличались.

Я могла быть довольна: если мой собеседник будет говорить на общераспространенном рейне, том, что использовала официальная Ла-Ренейда, худо-бедно, но понять его я смогу.

Думать ни о чем другом не хотелось. Засевшая где-то глубоко внутри меня тревога вырывалась нервностью жестов, но лишь Ктобу понимал истинные причины этого. Вот только сам Ктобу молчал. Собирался ли он сам связаться с Ледяной Лиран или отправил гонца, или рассчитывает добраться до Шела... Ничего этого я не знала. И предпочитала не торопить события. Дурные вести, как водится, сами находят нас, хотим мы того или нет.

Иксана была старой. Не столь многолюдной, как Вероница, но зато старой. Камень, из которого были сложены стены домов, не крошился от ветхости, здесь не было ветра и дождя, день за днем выбивающих из него крепость и силу, но дряхлость чувствовалась в другом. Из-за войны беженцы хлынули в Катуллу, они занимали старые дома и наспех лепили новые, однако скрыть следы времени на полуразвалившихся постройках так и не смогли. Вот кое-как залатанная крыша - свежие пятна дранки выделяются на ней как проплешины на шкуре старого пса. Вот треснувшая стена - дабы она не обвалилась окончательно, хозяин небрежно подпер ее бревном, и теперь непонятно было, чего опасаться больше: неожиданно падающих камней или бревна... Улицы здесь когда-то были аккуратно выровнены и вычищены, кое-где даже виднелись рисунки узорной плитки... теперь же мусор не давал и шагу ступить, а за каменной крошкой не то, что рисунки, даже ямы углядеть было трудно. Вот и шли, внимательно глядя себе под ноги.