Обрученная с врагом

Пришла боль — острая, жгучая. Эльза вскрикнула, но Мартин сразу же оборвал ее крик очередным поцелуем и медленно проник на всю длину. Эльза впилась пальцами в его плечо, пытаясь одновременно оттолкнуть Мартина и прижать к себе. Ей почему-то стало страшно. Казалось, что она прежняя умерла, а что делать с собой новой — Эльза не знала.

Мартин начал двигаться, сперва медленно, затем быстрее и резче, и Эльза, постепенно приняв его ритм, вдруг обнаружила, что боль куда-то ушла, и нарастающее удовольствие перехватывает дыхание, заставляя кусать губы, едва удерживая крик. Вцепившись в Мартина, Эльза подавалась ему навстречу, задыхаясь от сладкого томительного ужаса и выстанывая его имя. А потом жаркий сгусток, скопившийся в ее животе, взорвался огненной волной, сминающей мир, и Эльза обмякла на постели, оглушенная, почти потерявшая сознание. Сейчас, на грани обморока, единственной реальной вещью была пульсирующая в ней плоть, что выбрасывала семя.

Потом они долго лежали в обнимку, ничего не говоря, и Эльза думала, что на этом все и кончится. Теперь, когда хмель ушел, а опьянение, принесенное страстью, миновало, ей стало стыдно. Эльза никогда не думала, что лишится девственности с такой легкостью, причем с человеком, которого не любила — и который не любил ее.

Хуже всего то, что Мартин был инквизитором. Эльза успела убедиться, что к таким, как она, он испытывает только ненависть и презрение. Но тепло его объятий продолжало дарить ей какую-то обманчивую надежду — и от этого стыд только рос.

— Спи, — наконец, сказал Мартин и легонько прикоснулся губами к ее виску. — Утро вечера мудренее.

***

Должно быть, дядюшка Эрих был тем, кого называют «серым кардиналом»: живя в провинциальном Симахе и нарочито отойдя от дел, он влиял на жизнь королевства гораздо серьезнее, чем можно было представить. Иногда Мартин думал, что человек, воспитавший его после смерти матери — патер ду патти, отец отцов мафии королевства. Иногда — что он великий подвижник. Но, что бы Мартин ни думал по поводу дядюшки, Эрих фон Глотте цур Хикк был намного серьезнее и загадочнее всех его предположений.

Дядя встретил его в саду — сидя на изящной белой скамье среди облетающих роз, он пил чай с клубничным зефиром. На экране небольшого телевизора, стоявшего на переносном столике, в очередной раз крутили кадры с внутренних камер захваченного самолета, и Мартин вновь имел возможность полюбоваться на бросок цепь-порчи, выполненный с безупречной инквизиторской техникой.

— Гениально, мой мальчик, — похвалил дядя и щелкнул пультом: картинка замерла, и лицо зажмурившегося террориста, который не успел понять, что умирает, заставило Мартина поморщиться. — Просто гениально. Признайся, эти салаимы — твои люди?

Мартин опустился на стул и придвинул к себе чашку. Чай был черным, сорта «Королевская ночь» — дядя пил такой чай с юности и ни разу не изменил своей привычке.

— Здравствуйте, дядя Эрих, — сказал Мартин. — Нет, это не мои люди.

Дядя тонко усмехнулся и махнул рукой, мол, не хочешь — не говори.

— Либеральное крыло уже прикрыло рты, — произнес он и сделал маленький глоток из тонкой фарфоровой чашки. — Полагаю, разговоры об отмене регистрации для ведьм отложены на неопределенный срок.

Мартин кивнул. Иногда воле случая под силу самые невероятные вещи.

— Устал? — спросил дядя. Мартин усмехнулся: вопрос, похоже, был риторическим.

— Немного, — откликнулся он. Дядя улыбнулся и проговорил:

— Тогда давай ближе к делу. Мне нужен мой человек в министерстве по делам ведьм.

Мартин посмотрел на дядю так, что тот невольно стал делать вид, будто крайне увлечен разламыванием зефира на ломтики.

— Можно подумать, у вас там нет своих людей, дядя Эрих.

— Есть, — дядя не стал отрицать очевидного. — Но времена меняются, мне нужен кто-то вроде министра.

Мартин понял, куда клонит дядя, и это ему не понравилось.

— Меня никогда не выберут, — промолвил он. — Я слишком одиозная фигура.

Дядя взглянул на него, как на дурачка.

— После этого? — он кивнул в сторону экрана. — Дитя мое, тебя на руках внесут в министерство. Молодой политик со стойкими принципами и высокими моральными качествами… — тут дядя усмехнулся и добавил: — Тебе почти тридцать, пора заняться серьезными делами, а не ведьм по закоулкам зажимать.

Мартин почувствовал, как краснеет. Дядя Эрих всегда знал все и обо всех.

— Как там, кстати, Анна-Мария поживает?

— Хорошо, — негромко ответил Мартин, старательно глядя в сторону. — Меня не выберут министром, дядя Эрих. Я скорее оперативник, чем политик. Я слишком неудобен, в голове чересчур много тараканов… и я не женат. Король допускает к креслам только семейных.

— О, это ерунда, — отмахнулся дядя. — Анна-Мария с удовольствием выйдет за тебя замуж.

Теперь уже Мартин посмотрел на него, как на дурачка. Левый глаз дернулся — верный признак того, что в душе начинает копиться гнев, который скоро захочет вырваться наружу.

— Она ведьма, — отчетливо проговорил Мартин. — Лучше пристрели меня.

И было ясно, что он не шутит.

Дядя вздохнул. Щелкнул пультом, и картинка ожила — пошел очередной блок новостей, и на этот раз без информации о захвате самолета.

— Я и забыл, — признался он. — Зарегистрированная ведьма уровня Каппа с ограниченными гражданскими правами. Работа исключительно под надзором инквизиции. Дитя мое, но с этим надо что-то делать. Ты нужен мне министром, и тебе нужна жена. Неужели среди твоих дам только ведьмы?

Мартин не ответил. Эльза, должно быть, уже вернулась домой. Одного звонка с официальным запросом в управу ее поселка хватило, чтобы поселковый голова кинулся отправлять справку по электронной почте на имя районного инквизитора. Лютер Франк, кажется…

Ну она, слава богу, и не его дама.

— Да неважно, — сказал дядя. — Ты не обязан отчитываться. В конце концов, на лбу у них не написано, что они ведьмы. А паспорт не всем показывают.

Мартин откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Так он поступал с детства, давая понять, что разговор для него стал невыносимым, и раз уж он не может уйти, то участвовать все равно не станет. Дядя Эрих вздохнул.

— Мне жаль, дитя мое. Я не думал, что тот случай так надолго тебя заденет…

— Не надо про тот случай! — взорвался Мартин. — Я не собираюсь быть министром! Тем более, жениться на ведьме. Тем более…

— Сядь, — жестко сказал дядя, хотя Мартин и так сидел. — Наступают тяжелые времена, дорогой мой, можешь мне поверить. И будет намного лучше для всех нас, если министром по делам ведьм станешь ты, а не какой-нибудь престарелый идиот. Недели тебе хватит. Поставь штампик и готовься занимать кресло.

Мартин с силой сжал переносицу. Если дядя Эрих что-то решал, то спорить с ним было бесполезно. Можно было разбить себе голову — дядя продолжал настаивать на своем.

Он вдруг подумал, что устал. Смертельно устал. Самолет в столицу вылетал через три часа — Мартин думал, что сядет в кресло, пристегнется и уснет. А потом все будет так, как раньше.

Мартин прекрасно понимал, что ошибается. Как раньше уже не будет.

***

У Анны-Марии был выходной, но Мартин все-таки сумел убедить ее встретиться. Пусть в неофициальной обстановке, но ему очень нужно было поговорить с ней.

Вне работы Анна-Мария одевалась простенько, почти бедно. Глядя на девушку в тонком свитерке, джинсах и разноцветных кедах, вряд ли кто-то мог бы предположить, что она — врач с множеством публикаций и благодарных пациентов. Мартин предложил ей руку, Анна-Мария, помедлив, взяла его под локоть, и они неторопливо побрели по набережной. Скандальные чайки носились почти у самой воды, и небо на горизонте теряло цвет, становясь угрюмо-стальным. Надвигался шторм.

— Как самочувствие? — спросила Анна-Мария. — Вижу, вы устали.

— Да, — признался Мартин. Даже теперь, вне кабинета, он все равно ощущал какую-то робость. — Перелеты и террористы меня очень выматывают.

— Я видела вас по телевизору. Это было находчиво.