Страница 12 из 22
Танечка быстро пришла в себя и раскатисто закричала. Сквозь судорожные всхлипы прорывалось только одно слово: «Мама»
Сан Саныча долго ждать не пришлось. Женщина вылетела из подъезда подобно пушечному ядру. Её взгляд сканером прошёлся по замершим словно в стоп-кадре, ребятам, чуть задержался на Малике и остановился на дочери, сидящей на асфальте.
Танечка всхлипнула и ободрённая жалостью в глазах матери заголосила с новой силой:
– Эта сумасшедшая набросилась на меня!
Малика и не подумала отпираться.
– Она кинула щенка на дорогу, прямо под машину.
Женщина подняла дочь и внимательно её оглядела: нос быстро наливался синим цветом.
– Ах, ты тварь малолетняя, ты могла разбить моей дочке нос.
Танечка всхлипнула ещё три раза и поспешила оправдаться:
– Не кидала я никого. Он сам выпрыгнул из корзинки и убежал. Тут как раз машина ехала.
Сан Саныч нависла над Маликой подобно обвиняющему прокурору.
– По тебе колония плачет, сопля зелёная. Чтоб больше пальцем не касалась моей дочки, иначе у тебя и твоего отца будут проблемы. Я тебе устрою весёлую жизнь.
Малика не отступила, стойко выдержала убийственный взгляд, хотя женщина напугала и резким тоном и смутными обещаниями.
– Танечка кинула щенка под машину. Нарочно, – настойчиво повторила она.
– Ты посмотри, какая упёртая, тварь! – Женщина резко дёрнула девочку за рукав и потащила в сторону подъезда. – Пусть с тобой отец разбирается, раз ты взрослых совсем не слушаешь!
Малика попыталась выкрутиться из хватки Сан Саныча, ткань на рубашке жалобно затрещала и лопнула прямо по шву на плече. Женщина ослабила хватку, и девочке удалось выкрутиться.
– Я сама пойду.
Она и дошла, сохраняя дистанцию почти в метр, будто никто её и не конвоировал, и домой она возвращалась по собственному желанию.
Профессор не был занят и смог уделить время для выслушивания лекции о всевозможных грехах дочери и возмездию, которое обязательно обрушится на её голову, если она не исправится. Когда Сан Саныч выдохлась, он молча закрыл дверь и только потом обратился к Малике.
– Почему не переоделась и пошла во двор в школьной форме? – он красноречиво оглядел выпачканную юбку и порванную рубашку. – Я говорил, что твои вещи – твоя ответственность и куплены тебе на целый год. Будешь теперь ходить на учёбу в рваной блузке.
О щенке отец не сказал ни слова, хотя Малика не оправдывалась при матери Танечки и свою версию не озвучивала.
– Я не умею шить, – поникла девочка.
Отец уже стоял в дверях кухни, но оглянулся.
– Вот и учись. До завтра никаких прогулок. Ты наказана.
Малика поплелась в свою комнату, стянула школьную форму, но не кинула её как обычно, а повесила на стуле. Переоделась и села на подоконник. Ребята всё ещё возились с щенками, затеяли какую-то игру и натащили еды ещё на две недели.
С Волкодавом теперь играла Наташа, она словно нарочно заняла такое место на скамейке, чтобы Малике было хорошо видно их из окна.
Ближе к вечеру вышел дядя Коля – хозяин несчастливой квартиры, под окном которой и расположился новый дом щенков. Смерив детей сердитым взглядом, проворчал:
– Галдите тут весь день, никакого покоя от вас. А ну кыш отсюда!
Ребята засуетились, неосознанно пряча любимцев от глаз сурового мужчины.
Утеплённый домик и шведский стол щенков сильно не понравились дяде Коле. Выглядело это всё всерьёз и надолго.
– У меня дача есть, там будка осталась от старого пса. Я щенков туда завтра увезу. Там им лучше будет, привольнее. До вечера можете играть.
Озвучив своё решение, он уселся на лавочке и закурил. Какое-то время ребята переваривали информацию, пытаясь свыкнуться с тем, что приобретённые только сегодня питомцы, уже завтра будут вне досягаемости для их заботы.
Наташа прижала к себе Волкодава и трогательно попросила:
– Заберите на дачу их домик с подстилками, чтобы они не замёрзли ночью.
– Заберу, – легко согласился дядя Коля.
Кирилл недоверчиво переспросил:
– Обещаете?
Мужчина щелчком отправил окурок в палисадник и присмотрелся к мальчику.
– Малой, ты что пристал? Не веришь что ли?
– Верю, – нерешительно промямлил Кирилл. Выражать несогласие с решением взрослого он тогда ещё не умел и опасался.
Мальчик постоянно оглядывался на окно Малики, её расстроенное лицо виднелось за стеклом довольно долго. Выглядела она обиженной и злой одновременно. Кирилл распрощался с любимым щенком, удостоверился, что он хорошо устроился на ночь и направился домой. Но у своей квартиры приостановился, резко развернулся к соседней двери и нажал кнопку звонка. Профессор открыл сразу же, будто караулил незваного посетителя в прихожей.
– Чего тебе?
Кирилл на мгновенье растерялся от откровенной агрессии, прозвучавшей в голосе мужчины, но решил не отступать.
– Я просто хотел сказать, что Танечка действительно бросила щенка на дорогу, поэтому Малика её ударила.
Профессор прищурился, присматриваясь к соседскому мальчишке.
– Наказана она не за это, – и ставя точку в их первой за несколько лет беседе, просто захлопнул дверь.
Малика уже спала, когда отец тайком взял её блузку и зашил рукав. Отстирал и выгладил юбку и вернул вещи уже под утро, аккуратно развесив на стуле.
На следующее утро по пути в школу Малика заметила, что исчез домик щенков, вместе с подстилками и тарелками. От Наташи она узнала, что дядя Коля отвёз их питомцев на дачу, где им будет привольно и хорошо, но её тоска по Волкодаву от этого меньше не стала.
Через несколько недель, возвращаясь с пустыря непривычной дорогой, Малика заметила у мусорных контейнеров знакомую коробку с ярким куском материи, сильно напоминающим её старую куртку, пожертвованную щенкам в качестве подстилки. Из кучи мусора выглянула знакомая мордочка уже подросшего собачонка, одного из тех, кто купался во всеобщей любви. Любимец Кирилла ковырялся в отходах чуть в стороне. Малика обошла контейнеры, посмотрела в кустах, но ещё двух щенков нигде не было.
Девочка хотела уже бежать домой, чтобы рассказать ребятам о находке, но тут её взгляд зацепился за чёрную шкурку на асфальте. Машина сбила Волкодава уже несколько дней назад, на расплющенном тельце отпечатался не один след от протекторов, но, к сожалению, он всё ещё оставался узнаваем.
Малика села на бордюр в нескольких метрах от мёртвого любимца и какое-то время не шевелилась, не в силах оторвать взгляд от тельца на дороге. Несколько машин переехали его снова, практически не почувствовав препятствие. Дважды к контейнерам приходили люди и выкидывали мусор, на девочку поглядывали с подозрением, но не беспокоили. Малика глубоко вздохнула, загоняя злые слёзы обратно, консервируя свое горе внутри. Резко встала.
До своего двора она добежала быстро, в боку кололо, дыхание сбилось. Пронеслась мимо ребят на площадке прямо к скамейке, на которой сидел дядя Коля. Замерла перед ним, успокаивая ненависть и презрение, сжала кулаки и выплюнула всего два слова:
– Вы говнюк.
Не дожидаясь реакции, убежала в свой подъезд.
Мужчина глубоко затянулся очередной сигаретой, проводил взглядом нагрубившую девочку, но не выразил попытки возмутиться или ответить на оскорбление. Несмотря на чёрствость, он верно догадался, чем вызван этот всплеск сквернословия.
Малика так никому и не рассказала о находке у контейнеров, но старалась регулярно носить туда еду. Через месяц ни одного из щенков она не обнаружила, но какое-то время ещё оставляла там часть своего завтрака.
Почти год Малика усердно сторонилась Танечки: не общалась в школе, не играла во дворе, откровенно игнорировала, даже если та обращалась именно к ней. Лето, проведённое у бабушки в деревне, сгладило воспоминания, время подкорректировало их, совместив жестокий поступок одноклассницы и трагичное событие у контейнеров.
На каникулах от печальных мыслей отвлекло новое знакомство с деревенскими мальчишками Димой и Валей. Братья-близнецы хоть и оказались ровесниками Малики, выглядели младше из-за невысокого роста. Зато оба охотно разделяли тягу к приключениям и исследованию небольшого лесочка прямо за речкой Калинкой, давшей название деревне.