Страница 18 из 49
— Правда, — кивнул Эрик. — И это дает мне надежду.
4.2
Теперь, когда Брюн не нужна была для экспериментов, они спали по отдельности. Попрощавшись с девушкой и пожелав ей доброй ночи, Эрик прошёл к себе. Казенная комната, в которой жили прежние сотрудники лаборатории, была меблирована аскетично, чуть ли не убого. Эрик подумал, что, пожалуй, стоит снять деньги со счета и привести их временное пристанище в приличный вид. Он довольно спокойно относился к роскоши и не переживал по поводу её отсутствия, но Брюн наверняка неуютно в этих тоскливых стенах.
Её порывистые искренние слова тронули Эрика до глубины души — той самой, которую он тщательно скрывал даже от самого себя. Там таились воспоминания о ласковых руках матери, первое, пронзительное детское горе и боль потери, там была надежда и горячий интерес к артефакторике, там было то, что делало Эрика им самим. Брюн сегодня заглянула туда и испытала не ужас и брезгливое отвращение, а сочувствие и понимание.
Она оказалась замечательной девушкой, эта Брюн. Стоя у окна и глядя, как по улице неспешно катит запоздалый экипаж, Эрик вдруг подумал: почему бы и нет? Однажды эксперимент закончится, и если они останутся в живых, то он сможет…
— Да чтоб тебя разодрало, тварь косорылая! — из соседнего переулка выскочил какой-то пьяный типок, за которым гналась растрепанная баба, и сентиментальная настроение Эрика улетучилось без остатка.
В ту же минуту в коридоре послышались осторожные шаги. Эрик отступил от окна, прислушался: да, это Брюн куда-то кралась. Неужели захотела сбежать? Сейчас, почти в центре столицы, это намного проще сделать, чем в поместье Эверхартов. Впрочем, для такого Брюн была слишком умна. Ну, допустим, сбежала ты — и что дальше? Ни денег, ни документов, да еще и способности знающей: инквизиция сразу же приберет ее к рукам, а тогда от Бедлама уже не спастись.
В дверь постучали. Эрик помедлил, потом открыл — Брюн стояла в коридоре, зябко кутаясь в полупрозрачный палантин. В сумраке, который с трудом разгоняла крошечная лампа в ее руке, девушка казалась привидением.
— Что-то случилось? — спросил Эрик. Лицо Брюн было таким, что он испугался: вдруг заболела? Вдруг аметист на шее не сдерживает те силы, которые распирают ее изнутри?
— Под нами артефакты, да? — прошелестела Брюн. — Там внизу что-то движется. Там кто-то есть.
Эрик облегченно вздохнул.
— Брюн, не беспокойтесь, — сказал он, стараясь говорить так, чтоб вселить в девушку уверенность. — Артефакты способны издавать самые разные звуки, они шумят, перемещаются с места на место, особенно в таком большом хранилище. Вам не о чем волноваться.
Брюн посмотрела ему в глаза и упрямо повторила:
— Там кто-то есть. Я слышала шаги и шепот.
Эрик покачал головой. С такими, как Брюн, проще спуститься вниз и включить свет в лаборатории, чем пытаться что-то доказать. Ладно, пусть посмотрит и убедится, что ничего плохого не случилось. Она же поверит собственным глазам.
— Что ж, — Эрик заметил, что в его голосе позвякивает раздражение. — Давайте спустимся и посмотрим.
Он действительно начинал злиться. Ночь на дворе, давно пора спать, а не скакать туда-сюда по лестнице.
Эрик включил лампы в коридоре и на лестнице, ведущей в лабораторию, и Брюн вздохнула с видимым облегчением. «Напрасно я вспылил, — подумал Эрик, — на новом месте всегда страшно».
— Может, воры? — предположила Брюн, глядя, как он возится с замком на двери, отделяющей лабораторию от жилых помещений. Эрик усмехнулся: лезть к артефакторам способен только идиот. Особенно к тем артефакторам, на чьей двери красуется зеленый герб и витая надпись «Специальный надзор инквизиции».
Но, собственно, земля дураками не скудеет.
— Сюда никто не полезет, — уверенно сказал Эрик, проходя в лабораторию. Брюн бесшумно двигалась за ним, и Эрик неожиданно обнаружил, что она держит его за рукав рубашки, словно боится потеряться. Щелкнул рубильник, лабораторию залило ярким белым светом, и, как и следовало ожидать, она была пуста. Охранные артефакты, спокойно висевшие под потолком, казалось, даже позевывали: мол, что вам, господа хорошие, не спится?
— Вот видите, — Эрик широким жестом обвел лабораторию, позволяя Брюн убедиться в том, что она пуста. — Никого. Никаких незваных гостей.
Брюн устало прикрыла глаза, словно с ее плеч свалился тяжеленный груз, но рукав Эрика все-таки не выпустила.
— Я точно слышала шаги, — промолвила она уже без прежней уверенности. Эрик улыбнулся и ободряюще погладил ее по руке — Брюн встрепенулась, будто только что обнаружила, что держит Эрика за рукав, и разжала пальцы. Выражение ее лица было просто прелестным: девушка смотрела так, словно ее застали за чем-то постыдным.
— Наверняка вызревает какой-то из артефактов, — произнес Эрик, делая вид, что не заметил смущения Брюн. — А при вызревании они шумят, прыгают, даже… о, вон он, возмутитель вашего спокойствия!
Над одной из полок разливалось медленное золотое свечение — оно выбивалось из-под приоткрытой крышки серебряного ларца для вызревания боевых артефактов. Судя по тому, что ларец приплясывал на витых ножках, это было что-то вроде Громобоя. Опасная штука, с которой надо держать ухо востро — недозревший Громобой способен рвануть в любую минуту.
Впрочем, конкретно этот артефакт пока не собирался активироваться.
— Идемте, Брюн, — сказал Эрик. — Виновник найден, он должен созреть. Не будем ему мешать — Громобои плохо реагируют на шум и разговоры.
Брюн с готовностью кивнула и шагнула к двери. Потом Эрик не раз и не два благодарил судьбу за то, что шел следом, и Брюн не пострадала.
Но это было потом. А пока время вдруг потекло медленно-медленно, лабораторию озарило мертвенным, выбеляющим пламенем, и Эрик ощутил страшный, сокрушительный удар в спину и голову. Он успел увидеть, как оборачивается Брюн, как на ее лице расцветает ужас, и девушка медленно-медленно протягивает к нему руку: то ли желая оттолкнуть в золотое пламя, которое растекалось по лаборатории, то ли, наоборот, стремясь схватить и вытащить в коридор. «Все-таки вызрел», — успел подумать Эрик и хрипло прошептал:
— Это не Громобой…
А потом пришла тьма.
4.3
Несколько долгих минут, наполненных тошнотой и шумом в ушах, Брюн видела только ленточку с амулетом, которая вытекла из-под воротника Эрика — два узелка, переплетение металлических нитей вокруг прозрачного камня. Весь ее мир сошелся в одну точку, в золотистое дрожащее пятнышко в центре амулета.
Должно быть, ее контузило.
Брюн обессиленно привалилась к стене. Эрик лежал неподвижно, из-под растрепанных волос медленно натекала лужица крови. Невыносимо пахло гарью. Артефактор не шевелился.
«Бежать, — подумала Брюн. — Бежать отсюда».
Она знала, где лежит кошелек Эрика, а наличных в нем хватило бы для того, чтобы сесть в поезд и начать спокойную жизнь где-нибудь на юге. Если прямо сейчас она справится с волнами тошноты и выйдет из лаборатории, то успеет скрыться. Вряд ли кто-то здесь появится до утра — а там ее не найдут. Да и вряд ли будут искать.
Снова накатила слабость. Брюн вдруг поняла, что вся покрыта противным липким потом, что человек на полу, скорее всего, уже мертв, что она наконец-то свободна. Зачем бежать на юг, когда можно приехать к родителям, и будь, что будет! В конце концов, она может вытребовать свою долю имущества, если жить с ними станет совсем невмоготу.
Бежать!
Эрик не шевелился. Брюн присела на корточки рядом с телом артефактора и убедилась, что он пока жив: на шее пульсировала темная вена, из приоткрытого рта вырывалось едва слышное прерывистое дыхание. Надо было собраться с силами и уходить. Человек на полу силой вырвал Брюн из родительского дома и превратил в свою марионетку. Чем дальше она от него будет — тем лучше.
Брюн выпрямилась, оперлась о стену. Созревший артефакт, который величаво парил над своей серебряной колыбелью, медленно опустился обратно в ларец. Сиреневый камень на шее Брюн вдруг стал ледяным, проясняющим разум — казалось, артефакты общаются между собой.