Закаленные страстью

— Ой, и конечно же, эта мысль его остановит, — рявкнула Перри. — Ты ведь уже приказывал ему меня не трогать, да?

Глаза герцога казались сонными. Но опасными.

— Хаг узнал, чем мне пришлось заплатить за тот несчастный случай. — Он посмотрел на Перри. — Я виню в своем изгнании вас обоих. Останься ты со мной, Октавия, увидела бы, как я разобрался с проблемой…

Невзирая на отвращение к монстру, Перри едва не поежилась.

— А те девушки, которых он убил здесь? Что бы ты ни замышлял, вряд ли тебе нужно лишнее внимание. Сколько он уже в Лондоне? Какого черта ты спустил его с хваленого поводка?

Судя по выражению лица герцога, она попала прямо в цель.

— К сожалению, его нынешние исследования требуют большого количества крови. За последний год я достаточно вложил в слив-заводы, чтобы не воспользоваться случаем. Никто там не ведет точного учета, поэтому я обеспечил ему доступ на фабрики.

— И…

— Довольно, — вскинул руку герцог.

Перри раздула ноздри.

— Нет. — Было крайне сложно выдавить из себя это слово, но второй раз получилось уже легче. — Нет. Я к тебе не вернусь.

— Неужели? — вкрадчиво переспросил герцог. — Не заставляй меня его убивать, Октавия.

Мороз продрал по коже, кровь застыла в венах.

— Кого?

— Твоего любовника.

Фраза повисла в воздухе. Перри не сводила глаз с Монкрифа, а тот лениво просматривал статью. Словно бывшая трэль для него — ничто, словно Гаррет для него — ничто. В горле встал ком.

— Гаррет мне не любовник.

Газета опустилась.

— А я разве произнес имя?

Перри поняла, что лишь подтвердила его догадку. Монкриф был не только умен, но и хитер.

— Он мой друг, — прошептала она.

— Но ты его любишь.

— Нет, я не…

— Тогда почему вернулась?

Перри будто утратила способность дышать.

— Что?

— С поезда. Ты ведь хотела уехать, так? Сбежать от меня. Но каким-то образом он убедил тебя вернуться.

Кровь отхлынула от лица Перри.

— У меня все под присмотром, Октавия, каждая дорога, путь и судно. Даже ты сама. Так что если снова соберешься бежать, умоляю, подумай дважды. — Тень мелькнула в глазах герцога, и Перри поняла: его спокойствие лишь маска, как и всегда.

«Я в ловушке». Она практически чувствовала, как вокруг нее сжимаются стены железной клетки. Как больно! Ведь на мгновение Перри всерьез поверила, будто у нее есть шанс. Гаррет подарил ей надежду, заставил думать, мол, в этой битве она не одна — а потом Монкриф отнял у Перри эту надежду.

— Я не убью его сразу. — Похоже, герцог принял ее молчание за сомнения. — Сначала я заберу у него все. Уничтожу шансы на должность Мастера Гильдии, лишу друзей, репутации, здоровья. Я сломлю его: ты знаешь, это в моих силах. Я имею точное представление, что может — и не может — пережить тело голубокровного. Я заставлю его жалеть, что он вообще тебя встретил, пока твое имя не превратится в проклятие, звенящее у него в ушах — или что там от них останется. И только тогда я его убью.

— Даже у тебя нет права убить человека, — прошептала Перри.

— Разве? А может, мне и не придется. — Он улыбнулся. — Надо лишь сообщить ему, что я с тобой сделаю — уже сделал. Я встретился с ним специально. Всегда важно знать, кто твой соперник. Он помешан на твоей защите, дорогая, поэтому у него не останется иного выбора, как бросить мне вызов.

Перри ясно видела, что случится дальше. У Монкрифа хватит власти сделать именно так, как он грозится. Чтобы спасти Гаррета, ей придется пожертвовать собой. Как герцог, без сомнения, и рассчитывал.

— Он в сто раз лучше тебя, — прошептала она, понимая, что фактически признает свое поражение.

— А к чему мне становиться лучше? — спросил мерзавец, складывая газету. — Я герцог Монкриф. Однако я не такое уж чудовище. Я даю тебе день на то, чтобы со всеми попрощаться и собрать вещи. Явишься ко мне завтра, в четыре часа пополудни. Избавься от этой гадкой униформы и оденься как подобает. Так уж сложилось, что я как раз даю бал в честь своего возвращения к цивилизованной жизни. Ты будешь моей особой гостьей.

То есть он ни на секунду не сомневался, что она придет. Планировал все это неделями, загонял Перри в такое положение, когда ей неминуемо придется с ним столкнуться. А этот день отсрочки — просто лишнее доказательство того, насколько он управляет ее жизнью.

— Ненавижу тебя.

— Это к делу не относится. Может, когда-то меня это и волновало, Октавия, но девять лет унижений снижают чувствительность мужской гордости. Я мог бы отомстить тебе соней способов, но предпочту оставить прошлое в прошлом и двинуться дальше. Мне нужно восстановить свое доброе имя, а у тебя по-прежнему есть контракт.

— А как мы объясним свету мое отсутствие? — горько спросила Перри. — Раз уж ты, как понимаю, все продумал?

— Ты упала и ударилась головой. Это вызвало временную потерю памяти и дезориентацию. Не понимая, что делаешь, ты сбежала из моего особняка, жила в городе и служила гувернанткой у какого-то банкира, пока я не нашел тебя и не вылечил.

— Я ужасно обращаюсь с детьми.

— Используй свое воображение, дорогая. Уверен, у тебя получится. Ты же смогла обдурить Ночных ястребов. Если только Линч с самого начала не знал, кто ты на самом деле?

Перри застыла под взглядом герцога. Любое слово может подвести Линча под монастырь.

— Я появилась у ястребов три месяца спустя после исчезновения Октавии. Линч вопросов не задавал. Ему плевать на наше прошлое, важно лишь кем мы можем стать.

Монкриф еще секунду смотрел на нее, но потом кивнул, принимая версию.

— А мой отец? — Слова почти застряли в горле. Лучше иметь дело с Монкрифом, чем снова посмотреть отцу в глаза. — Я не хочу его видеть.

— Вряд ли это возможно, Октавия.

— Перри, — автоматически поправила она.

— Октавия, — повторил герцог. — Боюсь, все, что ты знала за последние девять лет, придется похоронить.

Он явно намекал на повисшую над Гарретом угрозу.

— Я не хочу видеть отца, — повторила Перри. — Ни за что. Не смогу смотреть ему в глаза и лгать. Не об этом.

— Он захочет тебя увидеть.

— Значит, передай ему, что я не желаю встреч. — Только так она сможет его защитить.

Они посмотрели друг на друга. Герцог коротко напряженно кивнул. Он мог позволить себе поиграть в благородство, да и если отец не поверит Перри, то именно Монкрифу придется иметь дело с графом Лэнгфондом.

— Что-нибудь еще? — глухо спросила Перри.

— Пока все.

— Тогда у меня тоже есть условия.

Интерес вспыхнул в глазах герцога. Он всегда отличался харизматичностью, но мало чем увлекался сам. И неизменно наслаждался вызовом, который представляла собой Перри.

— Удиви меня.

— Я снова стану твоей трэлью, то есть ты будешь обладать правами на мою кровь. Но прав на плоть я тебе не дам. — Однажды она уже допустила эту ошибку, когда еще не понимала, с каким чудовищем имеет дело.

— Вызов принят, — промурлыкал герцог.

Перри вдруг вышла из себя, выхватила кинжал и приставила к горлу мерзавца прежде, чем поняла, что делает. Монкриф даже не моргнул.

— Ты не будешь со мной спать, — хрипло произнесла она. Кровь потекла по клинку, что впился в бледную плоть. — Тронешь меня, и я тебя убью.

Невзирая на пылающую в груди ненависть, Перри невольно засмотрелась на стекающую по шее Монкрифа алую каплю. Что-то погладило ее по руке. Его палец.

— Мне нравится эта перемена в тебе, — прошептал герцог. — Почему бы тебе не попробовать?

Их глаза встретились. Он нажал на ее руку, углубляя рану. Кровь потекла сильнее.

Перри попятилась, выронила клинок. Она видела лишь алую черту на шее Монкрифа, чуяла медный запах. Почти чувствовала вкус во рту.

— Я не стану тебя принуждать, Октавия. Мне не придется. Думаешь, ты способна сдержать голод? Страсть? А ведь я знаю, как они глубоки. Как тяжко ими управлять. — Под ее зачарованным взглядом он стер кровь с шеи и облизал пальцы.

Тень мелькнула в его радужках. Перри шагнула навстречу… и вдруг поняла, что делает.