Эндора

Рыжеволосая девушка сидела в дальнем углу небольшого, но очень модного кафе, перед ней стояла нетронутая чашка кофе и изящный, почти французский круассан на белом фарфоре. Девушка читала какую-то книгу в яркой обложке, и Эльдара вдруг обожгло до глубины сердца: Лиза. Это же Лиза. Только она может так задумчиво и печально наматывать огненный локон на палец – она ведь всегда так делала, когда ей было одиноко или тоскливо.

Сейчас Лиза казалась самим олицетворением грусти. Эльдар, как и все турьевские маги, прекрасно знал ее печальную историю: короткий яркий роман оборвался на пике со смертью возлюбленного, и в довершение всего Лиза стала жертвой многоступенчатой интриги, которая полностью лишила ее магии. Все способности к волшебству вытекли из нее, как вода из кувшина с трещинкой.

Ей нельзя было не сочувствовать. Эльдар пару раз хотел позвонить Лизе, но так этого и не сделал. Лиза решила бы, что он не разделяет ее боль, а издевается.

Заметив, что он смотрит, Лиза со вздохом закрыла книгу и сказала:

- Ну здравствуй, Эльдар. Составишь компанию.

Это было произнесено нарочито утвердительно, словно Лиза просто констатировала факт, и Эльдар все равно бы подошел к ней, а хочет она этого или нет – не имеет значения. Взяв свою чашку кофе, Эльдар пересел за ее столик и с искренней заботой осведомился:

- Как самочувствие?

Лиза пожала плечами. Задумчиво ковырнула ложечкой круассан, но есть не стала.

- Живу потихоньку, - сказала она без выражения и добавила: – Небо копчу.

- Не говори так, - с искренней горечью произнес Эльдар, хотя прекрасно понимал ее состояние и знал, что если бы сам лишился магии и всех возможностей, которые она давала, то просто вышел бы в окно откуда-нибудь с девятого этажа или сунул голову в духовку, не забыв включить газ перед этим. Это действительно невыносимо: уметь летать и вдруг потерять крылья – а память о том, что есть небо и полеты в нем, до сих пор с тобой, и ты смотришь, как летают другие, и можешь только плакать.

- А что мне остается? – горько усмехнулась Лиза. – Вот, веду светскую ленивую жизнь. На каток хожу… И вообще, Эльдар, если ты пришел поглумиться, то лучше сразу иди к черту.

Эльдар вздохнул. Наверно, в ее ситуации лучшая защита – действительно нападение.

- Я кофе пришел попить, - сказал он и продемонстрировал свою чашку. – А глумиться над любимыми людьми это не мой стиль.

Лиза взяла чашку, поболтала в ней ложечкой, но пить не стала – отставив, наконец-то посмотрела Эльдару в лицо. Несмотря на все уловки и хитрости косметологии, она выглядела изможденной и уставшей. Да и как, в самом деле, смириться с такой потерей?

- Я что, твой любимый человек? – губы Лизы скривились в неприятной болезненной усмешке. Эльдар кивнул. Отпил кофе.

- Я думал, это давно ни для кого не секрет, - ответил он. Лиза раскрошила-таки круассан и отложила ложечку. Должно быть, эти мелкие движения не помогли ей успокоиться, а только действовали на нервы.

- Мне ведь Гамрян работу на кафедре предложил, - сменила она тему. – Представляешь? Подумать только. Где я и где алгебра?

- Он ведь о тебе беспокоится, - мягко произнес Эльдар. – И я тоже.

Лиза вздохнула. Серый свет зимнего дня, с трудом пробивавшийся сквозь затемненные оконные стекла кафе, делал ее удивительно красивой и печальной. Подперев щеку ладонью, Эльдар смотрел на девушку так, как смотрят на картину.

- Тебе сейчас лучше не оставаться одной, - сказал он, в конце концов. Лиза вопросительно изогнула левую бровь, и Эльдар предложил: - Поехали ко мне. Елку нарядим.

Лиза жалобно улыбнулась, и Эльдар вдруг подумал, что она похожа на бродячую собаку, которой неожиданно предложили и стол, и кров – хочется взять, хочется прыгнуть на руки, но в то же время страшно сделать шаг навстречу: вдруг ударят, оттолкнут, обругают.

- Новый год только через месяц, - сказала Лиза, и сквозь ее лицо проступил бледный лик мертвой русалки в капсуле Кадеса.