Эндора

Вроде бы Гамрян, толстый усатый армянин с совершенно благообразной внешностью, куда-то волок ее, крепко держа за предплечье, и в его лице не было ничего, кроме брезгливой ненависти. Так даже на таракана не смотрят – а он смотрел на нее, Катю… Вроде бы потом ее бесцеремонно запихали на заднее сиденье автомобиля, и машина поехала своей дорогой. За окнами мелькали унылые серые хрущевки, потом потянулись изжелта-грязные бараки, потом начались поля, а среди полей возникла россыпь золотисто-розовых новостроек – но Катя не могла сказать точно, что было именно так. Потом Гамрян вытащил ее из машины, и Катя откуда-то знала, что он очень хочет гнать ее пинками и заушениями. Ну очень хочет и едва сдерживается.

Это туманное полуобморочное состояние в определенном смысле поддерживало Катю – если бы она сохраняла полную ясность ума, то, пожалуй, так бы и продолжила биться в истерике. Мир обрел прежнюю четкость, насыщенность и объем только после того, как в поле зрения Кати появилась Лиза Поплавская. Тогда Катя поняла, что стоит на крыше новостройки, что ей ужасно холодно, потому что куртка расстегнута, и зимний ветер свободно забирается под тонкий свитер, что ее кто-то держит за руки сзади – так крепко, что не вырваться при всем желании.

Лиза посмотрела на нее мельком, практически без интереса, но Катя понимала, что вдова Эльдара просканировала ее похлеще любого рентгена. Гамрян, угрюмый и какой-то нахохлившийся, словно старый седой воробей, убрал руки в карманы куртки и сказал:

- Сейчас Рудин подъедет и начнем.

Запустив пальцы в сумочку, Лиза извлекла пачку ментоловых сигарет и серебряную тяжелую зажигалку и откликнулась:

- Да ничего, подождем.

Человек, державший Катю, промолчал. От него пахло резким дешевым одеколоном и страхом. Насколько казалось Кате, он вообще старался не отсвечивать, угрюмо сопел почти в ухо, волновался и не хотел скрывать волнения. Ему словно дали в руку гранату с выдернутой чекой и отправили плясать на канате.

- Эльдара видела? – осведомился Гамрян, почему-то избегая смотреть в сторону Лизы.

Закурив, Лиза выпустила струйку дыма в низкое серое небо и ответила после небольшой, но какой-то подавляющей паузы:

- Видела, да. Вспомнили старое.

- Хорошего мало, как я погляжу, - заметил Гамрян.

Губы Лизы дрогнули в неприятной усмешке.

- А разве с Эльдаром бывает что-то хорошее? – ответила она.

Гамрян, по всей видимости, счел вопрос риторическим и не стал развивать тему.

Про Эльдара Катя старалась не думать. Просто запретила себе вспоминать о том, как он смотрел на нее в далеком-далеком октябре, когда высадил возле института, и как – сегодня утром, когда Гамрян выволакивал ее из квартиры. Все равно эти мысли к хорошему не приведут.

Помянутый Рудин со свитой прибыл через четверть часа, и Катя подумала, что это очень большая шишка в мире магов: Гамрян, который, судя по всему, не привык ни перед кем ломать шапку, раскланялся с ним очень уважительно, на грани подобострастия. Рудин – долговязый, чернявый, прихрамывавший на левую ногу – подошел к Кате и несколько минут пристально смотрел ей в лицо. Оценивающий взгляд прищуренных голубых глаз был отвратительно липким: Кате казалось, что с нее сорвали одежду и поставили, обнаженной и беззащитной, на площади перед толпой народа. Из толпы выкрикивали грязные ругательства, угрожали и швыряли мусором – картинка, всплывшая перед внутренним взором Кати, была невероятно отчетливой.

- Эндора, - наконец-то вынес вердикт Рудин и удовлетворенно добавил, едва не облизнувшись: – И ведь какая… Хоть в учебник помещай.

- Я так сразу и сказал, - раздался на крыше новый голос. – Да, дорогие мои пока еще коллеги, это классическая эндора. Преображение состоялось сегодняшней ночью.

Эльдар, неслышно возникший из-за двери на технический этаж, одарил всех собравшихся какой-то нервной улыбкой и продолжал:

- Что ж не пригласили, господа хорошие? Впрочем, я не обидчивый, - он спрятал руки в карманы распахнутого пальто, задумчиво покачался с пяток на носок. – Я так понимаю, трибунал собирается ее устранить? И не хочет рассматривать других вариантов?

Трибунал, похоже, в полном составе побаивался Эльдара. Свита Рудина дружно сделала шаг назад, человек, державший Катю, несколько ослабил хватку, Лиза поджала губы и смущенно стала рассматривать наманикюренные ногти на левой руке, а Гамрян просто отвернулся. Рудин, единственный из всей компании сохранивший равнодушное выражение лица, отошел от Кати и преувеличенно спокойным тоном, словно обращался к ребенку, промолвил:

- Собственно говоря, эндоры подлежат физическому устранению по договору Смитсона-Румянцева. Тысяча восемьсот двадцать пятый год. События этого года напомнить?

Эльдар отмахнулся. Катя смотрела на него во все глаза и была абсолютно уверена, что этот человек безумен. Семь лет в дурке – когда-то сказала Лиза, и сейчас Катя точно знала, что турьевская бизнес-леди не наговаривала напраслины на бывшего мужа. Достаточно было увидеть лихорадочный блеск в карих глазах Эльдара и выступившую жилку на виске.

- Не надо, - проговорил он. - Я проходил декабристов в восьмом классе. Согласен, тогда все кончилось не очень красиво, и у договора были свои основания. Но у нас-то сейчас все-таки другой год. И век другой. Так может, мы все-таки подумаем и не станем саблями махать?

- Война на пороге, - негромко сказала Лиза. Было видно, что необходимость вести хоть малейшее общение с Эльдаром причиняет ей искренние и нешуточные страдания. Почему-то, когда она подала голос, Рудин посмотрел на нее с искренним уважением и интересом. – И твоя эндора – это еще одна пороховая бочка под хрупкое равновесие.

Эльдар одарил свою вдову таким взглядом, что Лиза стушевалась и покраснела – вот теперь она действительно была похожа на девчонку из общаги, которую, к тому же, застукали за чем-то непотребным. Казалось, Эльдар хлестнул ее по щеке, вложив в удар все душевные силы.