Страница 30 из 37
Мне стоило бы думать о том, куда и зачем меня везут, но голова была совершенно пустой. В конце концов, я в секторе В. До чего бы я ни додумался, местным жителям это покажется примитивной ерундой.
Но даже мне было ясно, что везут меня не в штаб-квартиру отдела безопасности — мы ехали сквозь жилой район, и никаких административных зданий здесь не было. Нам навстречу попалась такая же черная тонированная машина, и буквально через несколько минут мы припарковались у аккуратного домика, утопающего в цветах.
Один из моих сопровождающих довел меня до двери, которую открыла лично советник Май.
Положа руку на сердце, не могу сказать, что я удивился. Где-то в глубине души я этого ждал, и довольно давно.
— Входи, Эрик, рада тебя видеть, — улыбнулась женщина, словно я просто заскочил в гости.
Никто из агентов за нами не последовал, и мы вдвоем прошли в небольшую уютную гостиную. Май кивнула на одно из двух кресел у небольшого деревянного столика, на котором стояли две использованные чашки.
— У меня сегодня день визитов, — пояснила Май, убирая посуду. — Завтра будет еще более сложный день, и нужно успеть поговорить с огромным количеством людей. Пью чай с самого утра практически без перерывов.
Я вежливо улыбнулся. Видимо, машина, попавшаяся нам навстречу, как раз увозила предыдущего посетителя Май.
— Чай, печенье? — предложила советник.
— Нет, спасибо. Я с самого утра ем пиццу, мне уже хватит.
По опыту зная, как проходят беседы с Май, печенек совершенно не хотелось. Я почему-то был абсолютно уверен, что наше очередное неформальное общение опять перевернет мой мир с ног на голову.
— Не буду ходить вокруг да около, у меня к тебе деловое предложение, — сразу заявила Май, едва опустившись в кресло напротив меня.
— Завтра будет объявлено и об отставке Триумвирата, и о поимке Пика Чейна, и об обвинении некоторых лидеров «Голоса» в преступлениях против Доктрины.
Каждый новый пункт из перечисленных Май казался мне чем-то вроде сенсации века, но она говорила так, словно зачитывала список покупок.
— После этого мы ожидаем некоторой дестабилизации обстановки в секторе А, — продолжала женщина, — и считаем необходимым принять меры по снижению социальной напряженности. Будет выдвинута идея создания Наблюдательного комитета из граждан сектора А, который будет работать в Сенате. В течение нескольких дней Сенат обсудит эту инициативу и поддержит ее. В качестве председателя Наблюдательного комитета мне бы хотелось видеть тебя.
Я моргнул, пытаясь проснуться, но это был не сон. Май действительно обсуждала со мной политические вопросы и предлагала стать членом Сената. Ну хорошо, пусть не обсуждала, а просто информировала и предлагала не сенатское кресло, а какой-то комитет, но все равно на реальность было непохоже.
— А почему меня? — я спросил просто, чтобы потянуть время.
Мне, даже с моими 114 баллами, и так уже стало понятно, что они давно готовили этот проект со мной в главной роли, просто у меня не хватало мозгов этого заметить.
— Во-первых, тебя поддержит сектор А, у тебя прекрасная репутация, во-вторых, твой куратор довольно высокого мнения о твоих качествах…
— Мой куратор? — не понял я.
Хотя мог бы.
— Константин Леонидович, — спокойно пояснила Май. — Ну и в-третьих, ты единственный из всей группы «114» оказался обладателем уникального качества, делающего тебя чрезвычайно эффективным.
Группа «114». Приплыли. А я так надеялся, что Франческа ошибается в своих теориях.
— Значит, это все-таки был эксперимент Триумвирата? Мы, «Голос», акт устрашения? — вырвалось у меня.
Май резко откинулась в кресле, но уже через мгновение взяла себя в руки. На ее губах вновь заиграла доброжелательная улыбка.
— Не стану тебе врать, ты мне не поверишь, раз располагаешь такой информацией, — сказала она, — хотя, признаю, твоя осведомленность несколько осложняет мою сегодняшнюю задачу.
Я промолчал. Тактика «в любой непонятной ситуации молчи» в последнее время давала отличные результаты.
— Константину не стоило делиться с тобой этими сведениями, — продолжила советник, видя, что я молчу, — боюсь, этот промах будет дорого ему стоить.
Ловко она меня подловила. Если я и дальше буду молчать, то подставлю Константина. Он не самый приятный человек, но никогда не подличал со мной.
— Это не Константин, — сказал я после минутного колебания.
— Ха! Неужели ты разговорил Франческу? Вот ведь детишки! На двадцать минут вас без присмотра оставили, а вы уже успели сговориться.
С каждым ее словом я все отчетливее осознавал, как был слеп. Конечно, они за мной следили. И конечно, были в курсе всей моей жизни.
— Не бери в голову, — Май словно прочитала мои мысли. — Конечно, мы следим за всем вашим клубом «114». Если бы мы начали это раньше, Пик не совершил бы этого безумия. Согласен?
Я кивнул. Конечно согласен. Май всегда умела так подобрать слова, что возразить было нечего. И все-таки я не смог промолчать.
— Вы же сами это затеяли — весь этот эксперимент. Пик — всего лишь побочный продукт ваших опытов! Акт устрашения — это ваша вина!
— Да. Наша.
Впервые за все время нашего общения голос Май изменился. Как-то лишился своей обычной силы и напора, что ли.
— И моя лично.
Я несколько раз моргнул. Передо мной сидела печальная старушка с усталыми потухшими глазами.
— Я лично была наблюдателем этого проекта. И хотя я несколько раз рекомендовала Триумвирату прервать эксперимент, мне следовало быть более настойчивой. Возможно даже, я должна была еще полгода назад, когда появились первые тревожные знаки, поставить в известность Сенат. Но я этого не сделала, доверившись мнению Триумвирата, и теперь мы имеем то, что имеем.
Вот вам и обратная сторона большой ответственности. Сложные дилеммы, трудные решения. Оказывается, даже такие гении, как Май, делают ошибки. И пожинают их плоды. Вот уж не уверен, что хочу быть гражданином сектора В. Может, мне действительно повезло, что я родился для доминирующего класса?
— Но зачем это вообще было нужно? В чем была суть эксперимента? — спросил я.
Май откинулась в кресле и устало прикрыла глаза.
— Триумвират усомнился в гуманности Доктрины. Их мучил вопрос о том, насколько разделение граждан на три категории соответствует принципу гуманности и не стоит ли начать реформы по отмене обязательной оценки интеллекта.
— Что?
Я был готов услышать все что угодно, только не это. Триумвират, трое мудрейших людей Города, поставили под сомнение Доктрину?
— А ты думал, эта идея могла родиться в секторе А? — Май грустно усмехнулась. — Исключено, Эрик. Доктрина сама заботится о своей безопасности, структурируя общество таким образом, что зарождение потенциально опасных идей в секторе А исключается.
Кровь бросилась мне в лицо.
— Ясно, мы слишком тупые, чтобы это придумать. Я, честно говоря, и сейчас не понимаю, в чем фишка. Зачем допускать к власти тех, кто априори хуже подходит для этого? Зачем обществу ошибки и низкая эффективность на должностях, требующих максимальной ответственности?
— Потому что оценка человека исключительно с точки зрения его полезности для общества негуманна.
— Но почему? Ведь Доктрина доказала свою экономическую эффективность! Когда каждый делает ту работу, для которой больше всего подходит, выигрывает все общество! — то, с каким жаром я доказывал правоту Доктрины, меня удивило, но Май, похоже, не находила это сколь-нибудь странным.
— Экономическая эффективность и гуманность не одно и то же. Дискуссии на эту тему ведутся в секторе В уже не первое десятилетие.
— И нынешний Триумвират решил проверить свои теории на практике?
— Верно, — вздохнула Май. — Для моделирования была выбрана ваша школа, среди учеников которой постепенно насаждались идеи несправедливости Доктрины. Затем модель была перенесена на «Зеленый треугольник». Эксперимент был контролируемым и дал весьма обнадеживающий результат, но потом Пик слетел с катушек.