114 баллов

— Что мы там, на складе, просто слишком тупые для этой системы! — выпалил я. — Мы при всем желании не можем разобраться, как с ней работать. Я читал инструкцию раз пять и все равно ориентируюсь в ней очень условно. Конечно, вы тут, в айти, не понимаете, в чем проблема, у вас в отделе просто нет таких приматов, как я и мои коллеги!

— Какой злой мальчик, — снова с издевкой протянула Смит. — Любопытно.

Дядькин, нахмурившись, откинулся на спинку кресла.

— Продолжай, — сказал он.

Я хрипло рассмеялся.

— Что продолжать? Еще раз повторить, что я слишком тупой, чтобы работать с вашей программой? Поймите, я вам не ровня. В свободное от борьбы с системой время я вожу погрузчик. Перемещаю контейнеры из точки А в точку Б. И точку А, и точку Б мне определяет мой бригадир. И записывает все это на листе бумаги, потому что он тоже раньше был таким же водителем погрузчика, как я.

— У них по складу средний коэффициент интеллекта 78 баллов, — впервые заговорила вторая женщина, подняв глаза от планшета, из которого, видимо, и почерпнула информацию.

Брови Дядькина сошлись еще ближе.

— Но в любом случае они же просто пользователи. Тут особых способностей не надо.

— Знаешь, Сергей, у меня два сына, — возразила Марта, — у одного 130 баллов, у второго 87. Поверь мне, они все воспринимают по-разному. Может, парень и прав. Может, мы слишком много от них хотим.

Повисла пауза.

— Хорошо, — нарушила тишину Смит, — мы поняли суть поднятой тобой проблемы. Я признаю, что вопрос заслуживает внимания и обсуждения. Спасибо тебе, и можешь идти. Мы разберемся с этим вопросом.

Вот тут уж действительно было самое время разворачиваться и топать на склад. Но меня уже несло.

— Я хотел бы остаться частью рабочей группы, — не веря своим ушам, заявил я.

Дядькин согласно кивнул, погруженный в какие-то свои мысли, но Смит его не поддержала.

— Думаю, это ни к чему.

Я до скрипа сжал зубы.

— Госпожа Хофман, можно вас попросить назвать средний коэффициент интеллекта по «Зеленому треугольнику», — обратился я к помощнице Дядькина.

Женщина смерила меня задумчивым взглядом.

— Я уже полюбопытствовала. 92, — ответила она.

— А на «Треугольнике» работает шестьдесят тысяч человек, — повторил я услышанную когда-то от советника Май мысль, — и подавляющее большинство из них — такие, как я. Можно даже смело сказать, что «Треугольник» — это и есть мы. Если что, я буду на складе.

В наступившей снова тишине я вышел и на ватных ногах зашагал к проходной.

Я остался частью рабочей группы.

Хофман позвонила мне и пригласила в айти-отдел тем же вечером. Проклиная очередную проявленную инициативу, я вместо следующего дня стажировки на складе поплелся туда. Все познается в сравнении. Теперь даже ненавистное обучение у главного кладовщика казалось таким приятным и родным. Но поздно. Надо было раньше головой думать.

В мои обязанности входило строить запросы и отчеты в системе, имитируя обычную работу на складе, а специально написанная Дядькиным программка фиксировала, сколько времени я убил на очередную операцию и сколько ошибок при этом сделал. А еще Дядькин засадил меня читать мануал и потребовал отмечать все места, которые мне приходилось перечитывать более двух раз. Я злорадно изрисовал жизнерадостным оранжевым маркером две трети инструкции.

В общем, я был подопытной мартышкой. Окружающие же, по какой-то неведомой причине, считали меня революционером. Понял я это с самого утра.

Снова встречавший меня у проходной Влад так восторженно сверкнул на меня очками, что я даже зажмурился. И сразу сообразил, что опять во что-то вляпался.

— Наши все уже в курсе, Кристинка вчера не слезала с телефона, — заговорщицким шепотом сообщил он. — Ты молодец, брат! Мы все за тебя! Ты все правильно вчера им высказал!

— Ты сейчас о чем? — с тоской спросил я.

— Ну, про то, что «Зеленый треугольник» — это мы. Только ты осторожнее, к главному приходили из Безопасности, не лезь на рожон.

Я не нашелся что ответить, но твердо пообещал себе вообще больше никуда не лезть, а любой появившийся в поле зрения рожон обходить по широкой дуге.

По правде говоря, я здорово перетрусил. Мне совершенно не хотелось доказывать Безопасности, что я не верблюд. Стоит Дядькину написать на меня отрицательную характеристику, и я потом полгода буду ходить под пристальным вниманием компетентных сотрудников. И то, это если мне очень повезет.

Больше всего я опасался обеда в столовой, боялся, что кто-нибудь из айтишников начнет развивать за столом тему моей личной революции в рамках их отдела, но Дядькин, как выяснилось, не зря сидел в кресле начальника. Если уж мне с моими 114 баллами это пришло в голову, он просто обязан был предвидеть и предотвратить брожение умов и несварение желудков своих подчиненных.

В первый же день главный айтишник настоятельно зазвал меня за свой стол, где я молча и просидел в компании с ним и Хофман все четыре дня существования нашей рабочей группы. Да, именно так. Айти-отдел справился с проблемой, годами отравлявшей жизнь склада, за четыре дня.

И то в последний день мы просто ждали Смит из логистики.

— Вот что, Скрам, — нарушил молчание во время нашего последнего совместного обеда Дядькин, — я так понял, парень ты незлой и трудолюбивый, и все, чего ты хотел, — наладить работу своих коллег.

Хофман согласно кивала в такт словам шефа.

Даже до меня дошло, что Дядькин сейчас не просто рассуждает о своих наблюдениях за более примитивной формой жизни.

— Работать тяжело было, — осторожно сказал я, — вот мы и обратились к вам за помощью.

— Верно, — согласился мужчина, — отлично сформулировал. Вот так всем и говори.

Его помощница снова кивнула.

— Обычный производственный вопрос, — добавила она.

— Что же еще? — как можно искреннее спросил я.

Дядькин отхлебнул яблочного сока, задумчиво рассматривая меня.

— Ничего более. И для твоего же блага, поверь в это.

— Я верю.

— Молодец, — вздохнул главный айтишник.

Неужели он действительно напишет Безопасности, извините за тавтологию, безопасный для меня отчет? Удивительно. А казался вредным желчным сухарем. Ни фига я, оказывается, не понимаю в людях.

— И лучше бы тебе больше не мозолить глаза Смит. Скажем ей, что твоя часть работы закончилась, и мы тебя отпустили, — предложила Хофман, вопросительно взглянув на Дядькина.

— Да уж, пусть лучше идет себе от греха подальше.

Несмотря на данное себе обещание не нарываться на неприятности, до зуда в ладонях захотелось запротестовать. Одного воспоминания об этой мерзкой самодовольной дамочке хватило, чтобы я растерял все свое благоразумие. Я отчетливо понял, что все эти дни ждал нашей новой встречи, чтобы утереть ей нос новой складской программой. А тут получается, что я просто трусливо сбегу.

— Нет, ты это видела? — возмущенно обратился Дядькин к сидящей рядом с нами женщине. — Ты этот взгляд видела? Мы с тобой тут из кожи вон лезем, проявляем чудеса фантазии, чтобы написать на этого щенка неразумного положительную характеристику, а он на нас волком смотрит! Ну и кто из нас троих тут самый недалекий? Да мы все трое форменные идиоты! И я со своими 180 баллами — самый главный!

Мне стало стыдно.

— Извините, я не прав, — пробормотал я, — и спасибо за помощь.

— Чтобы после обеда я тебя в своем отделе больше не видел. И желательно, чтобы я тебя вообще никогда больше не видел, — проворчал Дядькин.

— Не порть себе жизнь, Эрик, — добавила Марта Хофман.

— Я буду считать удачей, если он перестанет портить жизнь хотя бы нам с тобой, — съязвил главный айтишник, — а непреодолимая тяга к неприятностям у него на лбу написана, такое не лечится.

В общем, Смит я не дождался и тихо сбежал, как трусливая дворняжка. Про волчий взгляд Дядькин наверняка специально ввернул, чтобы меня поддеть.

И тем не менее настроение улучшалось с каждым метром, отдалявшим меня от отдела айти. Я ехал домой, радуясь, что завтра вернусь на склад. Идеально было бы снова сесть за погрузчик, желательно в ночную смену, отгородившись от всего бесконечными полутемными рядами и плеером, но моя стажировка еще не закончилась. Ладно, приемка и распределение товара тоже неплохо.