Кто убьет президента?..

Городской совет тогда не мешал, но и не помогал. Денег у второго по величине мегаполиса богатейшей страны мира не хватило на то, чтобы восстановить девять букв.

Но когда активность вокруг знака стала тревожить общественность, деньги нашлись. И пущены они были на установку современной охранной системы, так что теперь – вот уже два десятка лет – легендарные буквы окружены датчиками, телекамерами и прочей электроникой. Если кто-то подойдет к ним ближе, чем на 50 метров – система срабатывает, и на место срочно выезжает наряд полиции. Надо сказать, что в этом случае полиция работает эффективно – три попытки отчаянных энтузиастов свести счеты с жизнью, прыгнув с букв – были оперативно пресечены. Соответственно, и продолжателей не находится – уж больно высокие назначаются штрафы, это лос-анджелесский суд умеет делать.

А легендарность слова HOLLYWOOD, сияющего над городом Ангелов, с годами не убывает. В этом Олег убедился сам, причем совершенно для себя неожиданно, во время одной из командировок куда-то в американскую глубинку, кажется, в Огайо. Жил Потемкин тогда в Северном Голливуде – есть и такой район в Лос-Анджелесе, ничем особенным не примечательный. Тамошние жители, видя «голливудское» название, никаких эмоций не испытывают. Поэтому Потемкин был очень удивлен, увидев, как расплылось в улыбке лицо гостиничного клерка в Огайо, увидевшего слова «Северный Голливуд» в его водительском удостоверении. Клерк и до того был предупредителен, а теперь просто не знал, как выразить свою приязнь и расположение. Похоже, в его глазах Потемкин стал причастен к манящему и таинственному миру того, что для широкой публики называется «фабрикой грёз». Разумеется, разубеждать клерка Потемкин не стал – бесполезно. Просто лишний раз задумался о том, что такое Голливуд для жителя американской глубинки, и как легендарный Китайский кинотеатр, мимо которого каждый день буднично проезжаешь к себе в офис, для кого-то и в самом деле легенда, чуть ли не святыня. И отпечатки ступней и кистей рук знаменитостей – на площадке перед этим кинотеатром – полны значения, чуть ли не магического. А там, кстати, справа от входа, навсегда расположены и отпечатки Джо Веллингтона, отца убитого Майкла.

Что же, Джо Веллингтон безусловно был частью голливудской легенды. Его шоу уже многие годы смотрели десятки миллионов людей. Его фильмы были американской классикой. И сам он был чистой воды классиком. Он таковым и по сей день остался, но тогда, в дни, когда в его семье произошла трагедия и он лишился любимого сына, он был еще моложе. Живой, энергичный человек, где-то около шестидесяти – хорошие активные годы, когда и мудрость, приходящая со временем и опытом, уже накоплена, и сил ещё вполне достаточно для того, чтобы рисковать и пробовать.

Рослый чернокожий дворецкий с идеальной выправкой встретил их у входа. Они были вдвоем – Хопкинс и Потемкин. Прошли высокий вестибюль с кафедральным потолком, уходящим ввысь. «Соборное» впечатление дополняли верхние витражи из цветных стекол, откуда вниз падали блики радостного солнечного света, создавая ощущение праздника. Они поднялись по двухсторонней лестнице, которая охватывала вестибюль подковой и завершалась наверху просторным балконом.

Веллингтон ждал их в кабинете, отделанном дубовыми панелями – одетый в черное, но свежевыбритый, с ясным взглядом и крепким рукопожатием. Он одним движением кисти руки остановил слова обязательного сочуствия, которые стал было произносить Хопкинс.

– Мы все понимаем, что произошло. Это – не тот случай, когда слова помогают. Тут вообще ничего уже не поможет, ни мне, ни, тем более, Майклу. Ему уже все равно. И тем не менее… – Веллингтон внимательно поглядел в лицо каждому из пришедших. Потемкин до сих пор помнил темные, почти черные его глаза, и тяжесть его взгляда. – Тем не менее, – продолжал хозяин дома, – я не отношусь к числу людей, которые, исходя из этой предпосылки, скажут, что им всё равно, будет ли убийца пойман и наказан. Мне – не всё равно. Убийца должен быть пойман и наказан по всей строгости закона. Уверяю вас, я добьюсь этого.

И он снова сделал долгую паузу.

Особенно добиваться Веллингтону, собственно, ничего не надо было. Гигантская машина манипулирования общественным сознанием уже работала на всех оборотах. Популярность отца и нелепость гибели сына – всё это вместе привело к тому, что в городе только и разговоров было о случившемся. Естественно, все полицейское начальство было в курсе и каждый, кто имел отношение к расследованию, чувствовал – прямо или косвенно – давление, которое, к счастью, в подобных расследованиях случается не так часто – иначе просто невозможно бывло бы нормально работать.

За прошедшие два дня в общем-то мало что удалось узнать, и полиция объявила награду в пятьдесят тысяч долларов тому, кто сообщит полезные сведения об убийце или убийцах. Желтая пресса, чьи тиражи впрямую зависели от «горячих» сенсаций, не осталась в стороне и один из журналов объявил свою премию – уже в сто тысяч долларов тому, кто сообщит следствию что-то ценное.

Как всегда в таких случаях, по объявленному телефону поступили десятки звонков, полицейские, которые почти не спали всё это время, опросили сотни людей, но обладателей реальной иинформации среди них, похоже, не было.

– Господин Веллингтон, – нарушил молчание Хопкинс, – как вы знаете, мы делаем всё и даже больше. Но нам нужна и ваша помощь. Вы были дружны с Майклом – чтобы отец так дружил с сыном – это не часто случается в наше время. Наверняка у вас есть какие-то соображения о случившемся. У него были враги?..

Джо Веллингтон покачал головой.

– Мы с Майклом дружим, это точно, и я этим горжусь. Вы знаете, есть очень много случаев, когда за внешним благополучием семьи скрывается черт-те что. Свои скелеты в шкафу наверняка есть в каждом доме. Но у нас, если они и есть, – Веллингтон смотрел прямо на Хопкинса, – если они и есть, то к детям они не имеют никакого отношения. Нам повезло – у нас хорошие дети – и обе дочери, и сын. И потому – определенно «нет». Нет, мне не о чем думать и гадать в связи с гибелью Майкла. Он почти не пил, не употреблял наркотиков, не водил сомнительных знакомств. Его девушки… – Веллингтон пожал плечами. – Мы с матерью естественно, хотели, чтобы он женился. Знаете, наше поколение, наше воспитание. А он совершенно не торопился… Наверное, девушек у него было немало. И девушки у него были разные. Но в наш дом он их не приводил. Он мне один раз сказал: «Отец, не торопи меня. Когда появится девушка, с которой я захочу быть всегда – ты об этом узнешь первым.»

– Не могло так случиться, что его убили из ревности?

Веллингтон пожал плечами.

– Майкл не был женат. Стало быть, никаких претензий, даже формальных, к нему быть не должно было. Я уже сказал – девушек у него было немало… Кстати, вот его серьезнейшее увлечение – он был специалистом по шекспировским текстам. И несколько лет дружил с Фредом Аткинсом – есть такой режиссер, на мой взгляд – почти сумасшедший, но без этого в нашем деле не бывает. А театр, сами понимаете, это женщины, часто – красивые. И своеобразная атмосфера…

– Вы знали Кэролайн Клайд, которая оказалась на месте происшествия?

– Также, как остальных. Однажды мы оказались вместе на каком-то приеме, он нас познакомил. Она, кажется, старше него…

– А в университете? Там всё было нормально?

– Знаете, – Веллингтон в задумчивости потер подбородок (жест, знакомый по экрану миллионам телезрителей), – вы знаете, у него – счастливый характер.

Джо упрямо говорил о сыне в настоящем времени и Потемкин отметил это как непроизвольную защитную реакцию сильного по натуре человека, который и хочет выглядеть сильным – всегда и во всём.

– Так вот, – продолжал Веллингтон, – ему завидуют, это ясно. Считают, что у него с детства есть всё, о чем так называемый простой человек может только мечтать… Внешне это так и есть, но Майкл видит другое – как много и тяжело я с молодости работаю. И он знает, каким трудом всё наше благополучие создано. Опять же, он никогда никому не перебегал дорогу. Скажу вам больше – его недавно представляли на стипендию одного благотворительного фонда. Тридцать тысяч, кажется… Представляли не за имя, а по заслугам – мне об этом говорил их декан… А Майкл решил отказаться. Я спросил его тогда – почему? А он мне в ответ: «Папа, я и так занимаюсь тем, чем хочу и как хочу. Я ничем не обижен. А рядом люди, чью жизнь эта стпендия может в корне изменить».