Страница 10 из 19
Все, с него хватит, нервы уже напряжены до предела, а в его возрасте вредно волноваться. Ему достаточно душевных прозрений, духовных омовений, терзаний по поводу заката жизни и прочей разной дребедени. Скорей бы утро, и на работу, там все просто и понятно, там он царь и бог. Наконец музыка стихла, и измученный, похожий на призрака Алексей Иванович испытал огромное облегчение.
Тем же вечером, после концерта, Сотников и Инга Берг сидели в своем доме, вдвоем, в кожаных креслах перед огромным погасшим камином. Алексей Иванович хотел было отодвинуть высокую каминную решетку и разжечь огонь, чтобы весело заплясали языки пламени, чтобы жар опалял щеки, чтобы по дому разошелся уютный запах березовых поленьев. Однако он этого не сделал, да и вряд ли стоит в столь поздний час воскрешать почивший священный пламень. Восторг, вызванный музыкой, постепенно сошел на нет и оставил лишь неясные и тягостные чувства.
– Может, следует купить ему «Страдивари»? – спросил он жену. – Как думаешь?
– Зачем? – машинально спросила Инга.
– Говорят, там звук особенный, деликатнее что ли, возвышеннее. Говорят, что темы буквально струятся из-под смычка.
– Что там у тебя струится из-под смычка? – съязвила Инга. – Вот только не изображай из себя знатока, прошу, тебе не идет. Сейчас понапридумываешь в угоду своему тщеславию сорок бочек арестантов. Будто бы я не знаю, что тебе медведь на ухо наступил. Тебе что «Страдивари», что «Ямаха» – все одно.
– При чем здесь я? – словно оправдываясь, сказал жене Сотников. – В этом году мальчик будет номинирован на «Грэмми» за лучшее исполнение камерной музыки, вот я и подумал…
«Грэмми? Еще и Грэмми, – Инга почувствовала, как в ней быстро разлилась желчь, – нет, только не это. После Грэмми к нему вообще будет не подступиться. Женщины уже сейчас облизываются, глядя на него, что же будет после, когда его обласкают лучи славы?.. Ничего особенного, просто налетит стая жадных и слишком красивых молодых женщин, вот и все. Просто он будет открыт всем удовольствиям, всем желаниям, просто он станет идеальной добычей. Как жаль… ведь он совсем не осведомлен об этой жизни…»
– Ты поэтому пригласил его пожить к нам в дом? – вдруг рассердившись на мужа, спросила Инга.
– Не говори глупостей. Это мой сын, и этот дом – его дом, – как можно спокойнее ответил Сотников. – Не забывай, что он здесь родился и рос.
– Да неужели? Что-то раньше я о нем не слишком часто слышала.
– Ты сегодня явно не в духе, – обеспокоенно сказал Сотников.
– Алексей Иванович, почему мать бросила Ипполита? – В ее голосе звучали язвительно-резкие нотки.
Эти слова очень не понравились Сотникову. Он знал, что на вопросы близких людей нельзя отвечать банальной отговоркой, однако ответил:
– Мать его не бросила, а пристроила учиться. Заметь, это не одно и то же. Просто на тот момент это было самое правильное решение.
– Или самое легкое решение? Нам всем хочется считать правильным то, что для нас предпочтительнее, что нам удобнее или выгоднее. Не так ли?
– Да что с тобой такое, в самом деле?
– А почему ты не интересовался им? – Инга перешла на откровенно раздраженный тон, который больно отозвался в сердце Сотникова.
– Прошу тебя, Инга, – Алексей Иванович поднял руку, как для присяги, – прошу тебя, будь сдержанней. Я не «не интересовался» им, а на время отстранился, но я за все платил. И потом, если ты помнишь, последние десять лет я был занят исключительно тобой.
Еще он хотел было добавить, что полюбил ее, а влюбленность, какой бы она ни была, самым парадоксальным образом порождает безразличие к окружающим, но предпочел смолчать.
– Платил, – жестко усмехнулась Инга, – ты просто оплачивал счета для успокоения своей совести.
– Что это сегодня с тобой, в тебе проснулось подобие родительской нежности? – в свою очередь саркастично-холодно поинтересовался Алексей Иванович. – Ты решила поупражняться в материнстве или сыграть роль доброй покровительницы? Бесспорно, такие роли внушают уважение к себе. Ты главное не переусердствуй, не перетруди себя.
Инга не нашлась, что ответить на его выпад, однако внутри нее вспыхивал настоящий бунт. Она поднялась с кресла и стояла с оскорбленным видом. Поднялся и Алексей Иванович.
– Ты меня любишь? – неожиданно для самого себя спросил Сотников жену и тут же был готов откусить себе язык за этот вопрос.
– Ты задаешь этот вопрос через девять лет супружества?
– О таком никогда не поздно поинтересоваться, – он почувствовал, что краснеет, и очень надеялся, что толстый слой старческой желтизны не позволит проявиться его сентиментальности.
– Иди спать, – раздраженно бросила Инга. К ее раздражению смутно примешивалось еще и удивление, потому что она никогда прежде не видела своего мужа таким прилипчивым, таким навязчиво-откровенным и таким бестактным.
Сотников почувствовал легкую дрожь. Вероятно, подскочило давление. Впервые в жизни он спросил жену о чувствах. Зачем он ее об этом спросил? К чему? Он устал, он старел, ему скоро стукнет семьдесят. Так чего же он хочет от этой молодой красивой женщины? Всю жизнь он был сдержан, циничен и трезв, что же произошло сегодня? Что за неуместные сантименты? Сам-то он, когда ему было под сорок, не заглядывался на семидесятилетних изголодавшихся кокеток, а предпочитал женщин помоложе. Так чего же он хочет от Инги? Сейчас ему показалось, что девять лет назад они всего-навсего заключили сделку между его деньгами и ее телом. Сделку? Да! Сделку! Ну и что? Самые простые выводы всегда самые верные. На что, собственно говоря, рассчитывают старцы, озабоченные поисками молодой плоти и влекущие под венец юных Сюзанн? Чтобы остаток дней любоваться их муками? Старцы, покупающие юную плоть Сюзанн…
От этой мысли Алексей Иванович почти оглох, словно она настоящим молотом обрушилась на его слабые барабанные перепонки. Он откровенно стар, и, как это ни прискорбно, его время ушло. А в сожалениях по ушедшему времени неприятно сознаваться даже самому себе. Где-то в глубине души Алексей Иванович давно это знал, но ничуть не страдал по этому поводу. Почему же, черт побери, прежде он никогда не думал о том, что жена его не любит? Разве не естественно предположить, что его молодая жена, полная жизни и обаяния, может интересоваться кем-то кроме него? Он считал, что она не должна ему изменять, но с какой стати он так решил? Теперь же он был крайне раздосадован и удивлен. Более того, он был удивлен своему удивлению. У него появился соперник? Или он всегда был? Разве он, Алексей Сотников, хочет знать правду? Какую правду? Добиваться правды не всегда с руки, особенно если знаешь, что она доставит страдания. Да и разве можно добиваться правды от женщины, особенно если эта женщина актриса? Да и что такое «правда» в отношениях между мужчиной и женщиной? Поди разбери!
То ли опыт, то ли черта характера, то ли безошибочный мужской инстинкт, так называемый голос пола, развили в Сотникове удивительную способность быть крайне немногословным с женщинами. Молчание облегчает жизнь и избавляет от многих нелепых ожесточенных сцен, занимающих не последнее место в отношениях между супругами. Алексей Иванович прекрасно понимал, что как только мужчина начинает выяснять отношения с женщиной, подвергать сомнению ее женскую искренность, как только он начинает вести себя в подобном унизительном ключе, каждая уважающая себя женщина тут же разворачивается и уходит. Женщины так устроены, впрочем, мужчины устроены так же.
– Я загляну к тебе позже, – Инга попыталась сгладить свое откровенно плохое настроение, но поняла, что ее снисходительно-резкий тон в данном случае был не слишком-то уместен.
– Я буду ждать, – в голосе Сотникова прозвучала какая-то безнадежность. Алексей Иванович посмотрел на жену покорным горестным взглядом. Ему очень захотелось привлечь ее к себе привычным собственническим жестом, но что-то его остановило. Видимо, то нетерпение в ее глазах, с каким она спешила от него избавиться.