Страница 9 из 47
— Мы думали, она поправится, — прошелестела матушка. Углы когда-то красивого рта оттягивало книзу. Габриэль бросил бумаги на стол и спросил:
— Это она там так кричит?
Крик, похожий на вопль мартовской кошки, шел из соседней палаты. Женщина вопила, утихала на несколько минут и снова вопила. Синдром Ахотто, тяжелейшее врожденное заболевание. Габриэлю не хотелось представлять, через какие муки прошла эта семья, прежде чем окончательно решила обратиться к нему.
— Да, она, — ответила старшая дочь ауф Гроттенов, рыжая, как морковка. — Мы близняшки с ней, только вот…
Мать толкнула ее, и девушка замолкла. По виду ей было не больше пятнадцати. Габриэль представил, как его галстук охватывает тонкую девичью шею, и устало прикрыл глаза.
— Итак, скажу официально, — начал он сухим чиновничьим тоном. — Закон о здравии народном гласит, что допустимо прерывать муки неисцелимо больных во имя милосердия Божия к ним и к вам, — за стеной снова заорали, и Габриэль сделал паузу. Малышня, жавшаяся к ногам матери и старшей сестры, дружно захныкала. — Все документы в порядке, и я, Габриэль ауф Вилберн, Привратник Смерти, пришел сюда, чтобы выполнить свою работу. Душа вашей несчастной дочери обретет покой, а вы — мир.
Папаша кивнул. Лица малышни были бледными и тоскливыми. А чего еще ждать, когда за стенкой постоянно кричит старшая сестра? Будешь тут бояться…
— У вас есть ко мне вопросы? — спросил Габриэль, и все семейство дружно замотало головами. Он взял сумку и поманил рыжую — та испуганно обернулась на мать, но мамаша только подтолкнула ее к Габриэлю:
— Иди, иди уже. Не заставляй его светлость ждать.
При усыплении безнадежных больных всегда требуется свидетель из числа родственников — желательно, тот, кто покрепче нервами и желудком.
Когда они вошли в соседнюю палату, девичье тело на койке содрогнулось, и из раззявленного гнилозубого рта вылетел очередной вопль. Габриэль посмотрел на тощие руки и ноги, изломанные болезнью под немыслимыми углами, на задравшуюся ветхую рубашку, на глаза без малейшего присутствия мысли. Несчастные, как же долго они терпели…
— Она бросается, — бесцветным голосом сказала спутница Габриэля. — Иногда бывает. Не часто…
— Как тебя зовут? — спросил Габриэль, вынув из сумки серебристый контейнер. Щелкнула крышка, открывая шприц, наполненный мутной зеленоватой жидкостью.
— Ивис, — ответила рыжая.
— Помолчи, Ивис, — посоветовал Габриэль и приблизился к кровати. Его обдало тяжелым запахом гниющего нутра, невидящие бельма скользнули по нему и не заметили. Габриэль быстрым отработанным ударом вогнал иглу шприца в тощее предплечье и ввел яд.
Тело на койке содрогнулось и безжизненно обмякло — вытяжка яда тропической суары действует мгновенно, останавливая сердце. Ивис ахнула, прижав ладони ко рту. Габриэль с прежней осторожностью уложил шприц в гнездо контейнера, убрал в сумку и сказал:
— Все. Отмучились.
И тогда Ивис зарыдала. Сползла по стене на пол и завыла, словно раненое животное.
Габриэль подумал, что эти люди, должно быть, очень сильно любят друг друга. Должно быть, они милосердны и добры.
Вернувшись во дворец, он столкнулся с принцессой Августой — та шла на прогулку в сопровождении верной госпожи Пикклби. Увидев Габриэля, принцесса подлетела к нему, решительная и разгневанная, словно маленькая тропическая птичка, и толкнула его в грудь.
— Ты! — воскликнула Августа. — Дрянь бесстыжая!
Габриэль усмехнулся и сделал вид, что ловит ее за руку — Августа вывернулась и толкнула его еще раз.
— Катаешь своих шлюх в моем экипаже! — принцесса была настолько рассержена, что из ее прически вывалился локон, а она и не заметила. Габриэль смотрел на нее с тем циничным презрением, которое всегда выводило Августу из себя.
— Он не твой, а королевский, — сказал Габриэль, и получил еще один тычок в грудь. Раскрасневшаяся и злая, принцесса была похожа на маленький ураган.
— Нет, мой! И заставил мою служанку причесывать эту шлюху!
Гувернантка тоже начала краснеть. На ее родине принцессы не позволяют себе таких слов, но здесь не Тевтория, здесь все намного проще. Хотя, помнится, ее величество однажды собственноручно вымыла Августе рот с мылом, когда юная принцесса позволила себе особенно забористое выражение.
— Ты слишком нервничаешь, — заметил Габриэль и, быстрым движением подхватив Августу, забросил ее себе на плечо, словно мешок. — Наверняка хочешь оказаться на месте моих шлюх. Пойдем, проверим, чему тебя научил танцмейстер.
Августа заверещала так, что с деревьев дворцового сада взлетели галки. Гувернантка металась рядом с Габриэлем, не зная, что делать.
— Ты мой брат! — заорала принцесса. Наконец-то, вспомнила.
- Двоюродный, — уточнил Габриэль, неторопливо двинувшись к ступенькам. Охрана старательно пучила глаза в пустоту, делая вид, что ничего не замечает. Госпожа Пикклби носилась возле Габриэля, словно квочка, помогая принцессе лишь угрозами жалоб его величеству. — Обвенчаемся хоть завтра.
— Пусти! — маленькие крепкие кулачки заколотили Габриэля по спине. — Урод! Пусти!
— Я буду жаловайтса его велишество корол!
— Я маме расскажу! Пусти! — в голосе Августы стали появляться слезливые нотки. Габриэль рассмеялся, слуга предусмотрительно распахнул перед ним двери, и он втащил Августу во дворец и сказал:
— Твой танцмейстер обхаживает не только тебя, дорогая сестрица. Я видел его вчера в «Зеленом огоньке».
А вот теперь Августа ударила его уже ощутимо. Хоан ауф Авербрук, учитель танцев, обучил ее высочество не только тому, как правильно и красиво двигаться по паркету, но и преподал науку страсти нежной. Он был, конечно, красавцем, как уж тут устоять… Опустив Августу на пол, Габриэль улыбнулся так нагло, как только мог, и произнес:
— Так что будь благоразумна, душа моя. Следи за женским циклом.
Щеку обожгло — Августа залепила ему пощечину и, подхватив госпожу Пикклби под руку, быстрым шагом направилась в сторону своих комнат. Габриэль усмехнулся: ему нравилось доводить до слез эту маленькую гордячку. В такие минуты он чувствовал себя хоть немного, но живым. К тому же, Августа была той еще дрянью, совавшей нос не в свое дело.
Но все-таки Габриэль думал о ней с теплом. И нарезал бы на полоски любого, кто имел бы глупость обидеть ее.
Войдя в свою спальню, Габриэль сбросил пиджак и, рухнув на кровать, моментально погрузился в глубокий сон без сновидений. Он проснулся только тогда, когда в дверь постучали, и негромкий голос охранника произнес:
— Костоправша пришла, ваша светлость.
Габриэль встрепенулся. Конечно же, Эльза, как он мог о ней забыть.
— Да, проходите! — крикнул Габриэль и, когда Эльза вошла в комнату, добавил: — Минутку, пожалуйста. Я сейчас.
В комнате было почти совсем темно: хлопнув ладонью по световому артефакту, Габриэль успел бросить быстрый взгляд в окно — собирался дождь, грозовые тучи висели низко-низко. Зайдя в ванную и плеснув в лицо ледяной водой, Габриэль окончательно проснулся и подумал, что его мир теряет основы. Все становится каким-то неправильным.
Эльза плакала. Сейчас, конечно, ее лицо было спокойным и бесстрастным, но некрасивые красные пятна покрывали его, словно маска, веки припухли, а в глазах до сих пор стоял влажный туман.
— Садитесь, — едва слышно сказала она и принялась намазывать руки кремом. Габриэль послушно опустился на оттоманку и спросил:
— Что случилось?
Эльза поставила банку с кремом на стол и опустила руки ему на плечи.
— Ничего, — ответила она все тем же глухим голосом. Мертвым. Руки работали сильно и уверенно, движения были резче, чем в прошлый раз, словно Эльза была слишком далеко, слишком в себе, чтоб следить за тем, что делает.
Ничего, так ничего.
До конца сеанса они молчали, потом Эльза отошла к своему саквояжу и стала вытирать руки. Габриэль обернулся к ней и увидел, что девушка плачет. Без истерик и всхлипов, совершенно бесшумно — слезы катились по ее щекам, и чутье Привратника Смерти подсказывало, что Эльза не хочет жить. Что весь ее мир разрушен.