Варвар для Варвары

— Мама. Съесть? — В глазах увядшей девицы, обращенных на старуху, читалась мольба.

— Кого съесть? — я аж подпрыгнула. — Меня? С ума посходили? Так и быть, отдам я вам платье. И туфли, и сумочку, только проводите до русского посольства. Или еще какого-нибудь. Только поближе к цивилизации, ладно? А я вам потом бус пришлю — почтой.

С каждым сказанным словом я отходила все дальше от дикой семейки. Пока не уперлась спиной в шершавый ствол дерева. Вцепилась ногтями в его кору.

— Табу, — немного пораздумав, выдала бабка.

И печально покачала головой. Судя по тощим фигурам этих аборигенов, мясо редко попадало в их глотки.

Относительно успокоившись, я позволила дикарям вновь приблизиться. То, что они не каннибалы — уже хорошо. Осталось уговорить их вывести меня к людям. К цивилизации.

Больше всего меня пугал «сынок». Высокой, сутулый, с непропорционально длинными руками, он мало напоминал человека. На лицо он был не страшнее многих моих знакомых, но в его повадках читалось что-то звериное. Он явно руководствовался в жизни только инстинктами. И сейчас один из них преобладал.

Варвар приблизил свое лицо к моей шее, втянул ноздрями воздух. Я вздрогнула и теснее прижалась к стволу дерева, словно прося защиты у древнего исполина. Дикарка внутри меня, как черепаха, втянула голову в свой панцирь. Ей тоже стало страшно.

Грязнокожий дикарь рыкнул и провел шершавым, как у кошки, языком от ложбинки на моей шее до уха. Куснул мочку и натужно запыхтел, как взбирающийся в гору паровоз. Его грубые мозолистые ладони легли на мои бедра, крепко сдавили и начали мять.

Я дернулась в сторону, плотнее сжала ноги. Уперлась ладонями в грудь варвара и оттолкнула его от себя.

— Убирайся, ты, мерзкий неандерталец!

Иногда, в своих мечтах я представляла, что меня похитит Робинзон Крузо и увезет на необитаемый остров. Будет кормить бананами и любить до полного изнеможения. Герой моих фантазий был ласковым и умелым любовником. Он не имел ничего общего с тем грубияном, что сейчас стоял предо мной.

Прикосновения варвара заставляли меня морщиться от отвращения. В них не было ни капли нежности или эротизма, только желание спариться. Происходящее перестало казаться мне сном и обернулось настоящим кошмаром.

Варвар похотливо улыбнулся. Мое сопротивление только раззадорило его. Рядом глумливо похихикивала его старшая сестрица. Но никто из семейки и не думал вмешиваться.

Я умоляюще глянула на старуху и одними губами прошептала:

— Помогите, пожалуйста. Не надо…

Не думаю, что старуха расслышала мой шепот. Но происходящее не нуждалось в пояснениях. А мои дрожащие губы и вытаращенные глаза были красноречивее всяких слов.

Обычно смелая и решительная, в этот момент я совершенно растерялась. Появилась шальная мысль сбежать, но что делать девушке одной в непроходимой чаще? Да и эта семейка легко нагонит меня. И тогда уж точно сожрет. А становиться ужином мне как-то не хотелось.

Старуха протянула руку и схватилась за подол моего платья. Ее глаза зажглись алчностью.

— Плати, — объявила она.

Видимо, в этой местности тоже ценились эксклюзивные шмотки. Я сглотнула застрявший в горле комок и послушалась. Спустила с плеча бретель платья, дрожащими руками схватилась за платье с обеих сторон и резко сдернула. Нежная ткань упала к моим ногам и окутала их причудливым бордовым облаком.

Стараясь не смотреть на лица варваров, я стыдливо прикрыла грудь руками. Зацепила платье носком туфли и подкинула к старухе.

— Бери.

Грязные пальцы скомкали шелковую ткань, оставляя на ней зацепки. Я поморщилась, но себя мне было куда как жальче.

— Давай, — старуха указала на туфли.

Пришлось скинуть и их.

— Подавись, разбойница, — буркнула я. — Что-нибудь еще?

Лучше бы не спрашивала. Пока мамаша запихивала обновки в стоящую невдалеке корзинку, ко мне подскочила старшая «сестрица». Зацепила прядь моих волос и восхищенно пискнула.

— Не отдам! — объявила я и выдернула из ее жадных рук свое сокровище. — Хочешь, бери это, — и протянула ей клатч.

Но изделие из искусственной кожи не заинтересовало аборигенку. Она наморщила носик и снова потянулась к волосам.

«Братик» решил воспользоваться отлучкой мамаши. Он грубо оттолкнул сестру, и та упала на песок.

— Не подходи ко мне, — разъярилась я и угрожающе выставила вперед когти. — Не для тебя цветут мои ромашки.

Обретя союзницу в лице старухи, я немного приободрилась. И ухажер-дегенерат больше не казался мне опасным.

Но он и не думал приближаться. Зато его взгляд ощупывал мое обнаженное тело, перемещаясь от груди к плотно стиснутым бедрам и обратно. Я снова попыталась прикрыться руками, но это помогло слабо.

Обмазанный глиной член варвара восстал и требовал удовлетворения. Дикарь взял его в руки и, нисколько не стесняясь, принялся теребить. При этом на лице онаниста отразилось неземное блаженство.

— Я. Взять ее. Себе, — объявил он родственницам. — Жена.

Бабка — моя спасительница — размахнулась и огрела сыночка по спине. Надо признать, рука ее оказалась далеко не такой дряхлой, как мне показалось вначале.

— Разрешения нет. Нет жены, — объявила старуха. — Табу.

Сыночек недовольно ухнул, но не возразил матери. Его достоинство поникло и съежилось. Из грозного оружия оно снова превратилось в неприметный, обмазанный глиной, комок плоти.

Никогда не считала себя набожной. Но в тот момент искренне пыталась вспомнить хотя бы одну молитву. Но на ум пришла только пословица: «Мы люди не гордые: нету хлеба, давай пироги». Ну и семейка, не сожрут, так отымеют.

Ко мне снова подскакнула бабка. Задумчиво повращала глазами, поводила нижней челюстью, при этом издавая невнятные, похожие на кашель простуженной кошки, звуки. Ее костлявые пальцы ощупали мои руки, помяли икры и попытались найти пресс.

Я пыхтела, морщилась, но терпела. В движениях старухи не было агрессии, скорее интерес. Но все равно было противно. Особенно меня пугали старушечьи когти — жесткие и загнутые, как проржавевшие сабли.

— Сильная, — объявила бабка. — Работать.

Я подпрыгнула. Что значит — «работать»? Мне домой надо, у меня выступление вечером.

— Послушайте, бабушка, — начала я. — Мне нужно вернуться к себе на Родину, понимаете. У вас тут очень красиво, все такое… Но я не могу остаться.

— Какая работа. Твоя? — постановка вопроса далась бабке с трудом. Похоже, общаться в этом заброшенном уголке мира не любили и не желали.

Я задумалась. Набросала в уме несколько вариантов и выдала самый правдоподобный:

— Зефирка. Профессия у меня такая. Умоляю, отведите меня к вождю. Или кто у вас главный?

— Жрецы. Табу, — припечатала бабка. — Идем.

М-да, местные шаманы-шарлатаны мне вряд ли помогут. Да и их боги тоже. Раздумывая над своей дальнейшей судьбой, я поплелась вслед за бабкой и ее великовозрастными дебилами. Сыночек все еще поглядывал на меня с интересом, но активности не проявлял. Да и идти ему было тяжеловато: связка тонких веток оттягивала его плечи и постоянно норовила сползти.

Бабка и ее дочери тоже не шли порожними. Они тащили на головах плетеные корзины, судя по напряженным шеям — тяжеленные. Теперь стало понятно назначение причесок «барышень»: в глиняном углублении как раз умещалось дно корзины. Бабка, несмотря на возраст, шла легко, не замечая груза. Чего не скажешь о дочерях: они попеременно охали и придерживали корзины руками.

Тщательно сформулировав новый вопрос, я вновь обратилась к главе дикого семейства:

— Помогите мне выбраться отсюда. Покинуть этот лес и вернуться в свой мир.

Старуха обернулась ко мне и зыркнула так, что я вздрогнула.

— Нет другого. Погиб, — прохрипела она. — Давно.

— Вы заблуждаетесь, — настаивала я. — За пределами ваших владений есть жизнь. Там много людей, машин, одежды и еды. Всего много! Просто нужно выбраться из леса и…

Тяжелая ладонь бабки опустилась на мой рот, приказывая заткнуться.