Подарок

— Кого? — переспросила Елена, ели сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Обида и горечь подкатили к горлу так, что потребовалось срочно поглубже вдохнуть и сглотнуть.

— Да Макса твоего, кого ж еще! Или у тебя еще кто-то был, а я не в курсе? — Попыталась пояснить и наехать одновременно Надя. Елена зажмурила глаза, пытаясь себя отвлечь, и представила как в это время сестрица, наверняка, крутилась перед зеркалом или чертила пальцем по стене.

— Он не мой, — мрачно заметила Лена, понимая, что разговаривать как-то уже не хочется. Она, безусловно, рада собственной сестре. И ей приятно, что та сама позвонила. Но… не о том они сейчас беседовали, не о том.

— Да какая разница! Он привез свою тощую лахудру на смотровую площадку, выгуливать, представляешь? — "разошлась" Надежда. — А тут мы с Наташкой! — победно заключила она.

— Он узнал тебя?

— А то! Ленок, да Максимка, как нас красивых увидАл, так с лица спал! Так струхнул, что увел её подальше от нас, чтобы мы их не зацепили. А что? Подумаешь, его мадама беременная! Не с младенцем же на руках! Мне так хотелось их поздрави-и-и-ить, — весело протянула сестрица, вероятно уже брызжа слюной в предвкушении.

Надя что-то еще говорила, но Елена ее не слышала. К ней снова вернулась боль. Та самая, что не давала уснуть ей не один месяц. После которой она вдруг приходила в себя, понимая, что до этого все делает исключительно на автомате. Так бывает со всеми, кто оказывается в подобной непростой ситуации. И с ней, с Еленой Лебедевой, тоже. Даже у медицинских работников болят души. Возможно, еще сильнее. Только вот лекарства от "душевной боли" еще не изобрели. И только Бог знает, когда она вообще перестанет реагировать на собственное прошлое.

Ну прошло же, сколько можно!?

— Надь, — Лена резко оборвала поток ранящих ее слов о бывшем, — ты не брала то растреклятое украшение?

— Какое? Твое? — тут же переключилась сестрица.

— Ага. То, которое отец привез в тот день. Оно тебе на глаза не попадалось?

— Попадалось! — отозвалась Надежда, а сердце Лены просто замерло на мгновение. Чтобы потом снова пуститься вскачь, — Я же с вами на кухне была, когда отец тебе его отдавал, а ты его в руках держала. В тот же день. Ну помнишь, потом еще на работу пошла.

— Помню. Не неделя прошла, всего лишь одна ночь, — мрачно отозвалась Лена, не обращая внимания на собственные опущенные плечи. На настроение, камнем падающее вниз. Все показалось каким-то ускользающим. И сам разговор, и цель звонка сестры. — Надь, ты извини, мне пора. Звони, если что, — произнесла Елена и нажала отбой. Бросив быстрый взгляд в зеркало на свое отражение, она посчитала, что выглядит вполне прилично. Светлые джинсы, белая майка и рубашка в клеточку с коротким рукавом. Ничего особого и вместе с тем вполне прилично. Не в ресторан собралась, а всего лишь на ужин.

На ужин-то ее, конечно, пригласили, а вот рассказать, где именно он проходит, Никонов — старший позабыл. Недолго думая, Елена решительно направилась на кухню. Оказалось, она была права! За овальными столом, тем самым, который куплен был у Сергея Лебедева в мебельном магазине, сидели трое мужчин. А Зинаида с важным видом смотрела, все ли из деликатесов она выставила на стол. И едва стоило девушке войти в помещение, как Никита сделал вид, что скучает и что-то там стал поправлять на коленях. Димон заулыбался, словно только и ждал её, Елену. А Михаил Алексеевич удовлетворенно кивнул и тут же, прищурившись, посмотрел на часы.

— Присаживайтесь, Алёна. Выбирайте место, где Вам больше нравится, — произнёс Никонов- старший, неопределенно махнув рукой.

А вариантов было целых два. Дополнительные стулья стояли так, что сидеть пришлось бы или рядом с пациентом, занятым чем-то важным, а точнее разглаживающим на коленях салфетку. Или рядом с его здоровым братом, жестом и глазами, смешно подмигивающим и показывающим, что её место рядом с ним.

— Глаза сломаешь, — тихо буркнула Зинаида Димону, словно невзначай, ставя с краю стола вазочку с фруктами. — Алёна, присаживайся с Никитой, а то этот шалопай тебе покоя не даст своими разговорами.

Елена тяжело вздохнула, пытаясь спрятать своё волнение. Как не хотелось ей проводить вечера со своей семьей, теперь её место будет здесь. Хорошо, что все это временно и, возможно совсем скоро, весь этот кошмар закончится.

Свободное место рядом с пациентом, словно нарочно, было оставлено для неё. И Лена присела, радуясь, что выбрала именно его. Сам Ник отреагировал на её присутствие слабым кивком, так как в этот момент был весьма занят уже непосредственно ужином. Лена бросила украдкой взгляд на Никиту. Салат из свежих овощей и мясо, которые он поглощал, она одобрила. Всё-таки от питания многое зависит. А вот еда Димона требовала доработки. Запечённая курочка была обильно полита соусам с добавлением майонеза. И, словно поняв, что именно он является объектом для любопытства, Дмитрий обратился к Лене:

— Надеюсь, вам нравится наша кухня?

— Кухня? — переспросила Лена, догадавшись, что Дмитрий имеет ввиду не обстановку, а то, что им приготовила кухарка Зинаида.

— Дима, — оборвал сынка Никонов-отец, включая телевизор, — ты, кажется, хотел матч посмотреть? Экран перед тобой.

Лене показалось, что слова эти были сказаны специально, чтобы она имела возможность освоиться среди чужих людей. И так действительно было лучше. Пусть мужчины "болеют", кричат, выясняют, у кого из футболистов ноги кривые, а кому их лучше с корнем выбрать. Это будет в тысячу раз лучше, чем они будут разглядывать её. Так и поперхнуться можно!

— А почему Вы не садитесь за стол? — поинтересовалась Елена у Зинаиды, когда та поставила кувшин с чистой водой на стол.

— Она не сядет, — отозвался за кухарку Михаил Алексеевич. — Звал, не хочет.

— Тетка Зина у нас принципиально субординацию соблюдает, — усмехнулся Дмитрий, посматривая на Елену, пережёвывающую хрустящую куриную корочку. Вредная еда, но…такая аппетитная!

— Я место своё знаю, — многозначительно произнесла кухарка, погрозив указательным пальцем.

— А подзатыльники в субординацию тоже входят значит? — хохотнул Ник, поддержав брата. — И полотенцем по рукам или почему пониже нам попадало тоже из-за неё родимой?

— Зинаида, будь добра, повтори им, — усмехнулся Михаил Алексеевич, — а то у них, похоже, недопонимание ситуации. Правила подзабыли.

Лена смотрела на веселящееся семейство и понимала, что кухарка здесь больше, чем обслуга и занимает особое положение. И то, что она отказывается садиться вместе с Никоновыми за стол — это её право, а не приказ хозяина. Зинаида же тем временем принялась нарезать яблоки и закладывать их в соковыжималку, работающую, как ни странно, почти бесшумно.

— Гол! Ура!! — закричал вдруг Димон. И все повернули головы в сторону плазменной панели и начали комментировать ситуацию.

Мужчины, разумеется, мгновенно позабыли и про мясо, и про тот разговор о Зинаиде, что поддерживали до сих пор. Футбол вещь увлекательная для тех, кто этим интересуется… И только гостья едва не поперхнулась, понимая, что краснеет, сжимая в правой руке вилку и сдерживаясь, чтобы не воткнуть её в нахала. В этот самый момент, когда Никонов-отец и Дмитрий спорили о перспективах этого гола для команды и не отрывали своих взглядов от экрана, Никита не принимал участия в обсуждении матча. Он был опять очень занят. А именно тем, что поглаживал ножку Лены… вверх — вниз…Это возможно и было бы приятно, но не при таких обстоятельствах и не с собственным пациентом.

— Прекратите! — гневно прошипела она, ели пошевелив губами и дернув ногой. Не хотелось ей в самый первый день пребывания здесь скандалить. И ведь пнуть под столом нельзя! Он же почти что инвалид!

— Леночка, Вам помочь? Вы что-то хотели? — Димон отвлекся от спора с отцом, заметив, что гостья что-то произнесла.

— Сок она хочет, — опередил ее с ответом Никита, продолжая свое занятие и не убирая своей руки, — яблочный. Теть Зин, налей, пожалуйста, Алёне. И побольше. У тебя получается изумительный сок.