Таинственные превращения

– Напомните, что я вам тогда сказал.

– Тебе процитировать? Изволь. Твоя мать не страдает провалами в памяти: «Если бы в прошлом году болезнь Жильберты приняла другой оборот, мы теперь не оказались бы в столь критическом положении: наследство перешло бы к вам». То есть ты прямо заявил, что если бы твоя кузина умерла, то я получила бы ее богатство. Недопустимая несдержанность! Если ты произнесешь такое на людях, они подумают о тебе черт знает что, понимаешь?

Лионель пристально посмотрел на мать: в ее настойчивом, умоляющем взоре горела вся ее пылкая, беспокойная и решительная душа. Сын смягчился и промолвил почти примирительно:

– Да, маман, вы правы, мне надо следить за собой. Но верьте мне, клянусь честью: мой цинизм только словесный. Ничего плохого я не совершал.

– Вот и отлично, Лионель! – бросилась к нему в объятия графиня.

– Конечно, с женщинами никогда нельзя быть уверенным ни в чем. Однако повторяю: мне не в чем себя упрекнуть. Пока не в чем. А может, и никогда, все зависит от…

– От чего? – насторожилась мать.

– Буду откровенен, у меня от вас секретов нет: я хочу Жильберту и ее состояние, а еще точнее, я желал бы получить миллионы Лавалей либо вместе с их дочерью, либо без нее.

Мадам де Праз поджала губы и беспокойно зашептала сыну на ухо:

– Ловкость и интрига, больше ничего не требуется. Позволь мне руководить тобой и четко следуй моим советам.

– Я так и делаю.

– Первое: наблюдать за Жаном Морейлем по ночам, ты не забыл?

– Нет, мы с Обри уже условились: с сегодняшнего вечера начнем.

– Второе: контролировать свое поведение и речь, обещаешь?

– Так точно! – шутливо откозырял Лионель. – А вам, маман, надо следить за своими нервами. Вы вывели меня из равновесия индусскими подозрениями. Позвольте, я провожу вас до дверей.

Мадам де Праз с трудом поднялась из кресла и, уходя, напоследок обняла атлетические плечи сына в кимоно.

Глава VII. Тайна Морейля

Еще месяц назад нелегко было бы следить за домом Жана Морейля, но в конце апреля деревья, одевшиеся в листву, значительно упростили эту задачу. Обри наметил наблюдательный пост в чащобе напротив калитки особняка. Лионель должен был присоединиться к привратнику в десять часов вечера, чтобы ничего не упустить. Незаметно проскользнуть в заросли не составляло труда, несмотря на хорошее электрическое освещение: усадьба Морейля была безлюдной, что тоже играло на руку графу де Празу и его сообщнику.

– В роли шпиона я чувствую себя омерзительно, – проворчал Лионель, но Обри ничего не ответил и приложил палец к губам.

В трехэтажном особняке царила тишина, окна тонули во мраке за исключением двух, выходивших не на улицу, а в парк. За решеткой качались деревья, вздымая к небу широкие ветви. Узкие полоски света прорезывали отбрасываемую фасадом тень и свидетельствовали о том, что одна из комнат с окнами, закрытыми ставнями, освещена – это был кабинет Жана Морейля. Лионель и Обри знали об этом, но не придавали данному факту никакого значения, ибо собирались выследить не Морейля, а ту загадочную особу, которая, по их предположениям, по ночам приходит в особняк с согласия молодого аристократа, хотя тот помолвлен с мадемуазель Лаваль.

Лионель поминутно кидал раздраженные взгляды на редких прохожих, а когда ему становилось невмоготу, прогуливался взад-вперед по парку, мысленно ругая мать за ее нелепую выдумку. «Зачем я явился сюда? – вскипал он. – Шатаюсь тут, как идиот, перед мирным домом с освещенными окнами кабинета, где хозяин усердно трудится за письменным столом: читает, пишет, рисует. Маман совсем свихнулась на почве этого богатства – вот и сочиняет всякую чепуху. Какие тайные свидания? У Морейля наверняка нет любовницы, а я, остолоп, шпионю здесь в компании с лакеем. Какая низость! До чего я докатился!»

Миновал час, окна кабинета по-прежнему светились, но больше ничего не происходило. Было так тихо, что слышалось, как стенные часы в доме отбивают каждую четверть. Пробило одиннадцать, и Лионель заскрипел зубами от ярости. «Все, – решил он, – больше я не приду сюда ни за какие блага мира!»

Редкие прохожие и те разошлись по домам. Экипажи появлялись от силы раз в полчаса и катили в сторону Парижа. По парку метались кошки, то безмолвно, будто привидения, то визжа, как малые дети. Лионеля терзали злоба и скука, он не знал, куда себя девать, и в конце концов растянулся на газоне, чтобы вздремнуть. Внезапно Обри тронул его за плечо и подал сигнал. Граф встрепенулся, но никого не заметил.

– Чего тебе? – прошептал он лакею, который к чему-то напряженно прислушивался.

Часы пробили половину двенадцатого. Рядом в траве зазывно замяукал кот. В тот же миг калитка медленно и бесшумно приотворилась и на фоне стены мелькнула чья-то тень. Человек осторожно прикрыл дверцу с очевидной целью избежать малейшего стука или скрипа. В руке он держал ключ или отмычку, затем, повертев ее в пальцах, сунул себе в карман. Быстро оглядевшись по сторонам и почти задевая плечом стены, неизвестный направился вдоль по улице.

Лионель и Обри всмотрелись в его фигуру. Фуражка надвинута на лоб. Воротник пальто поднят. Голова вжата в плечи. Лицо тонет во мраке. Руки засунуты в карманы и прижаты к бокам. На ногах мягкие парусиновые туфли. Движения спокойные и хищные, как у ночной кошки. Явно умеет ходить крадучись, одним прыжком бросаться наутек и мгновенно исчезать, растворяясь во тьме, сливаясь с окружающей средой или ночными тенями. Кто это? Может, кто-то из прислуги особняка Морейля? Тогда почему скрытничает, прячет лицо? Обри и Лионелю пришла в голову одна и та же мысль: это вор, только что обокравший Жана Морейля.

Лионель растерялся. Что предпринять? Позволить мошеннику уйти безнаказанно? Он снова вгляделся в удалявшуюся фигуру, и походка вдруг показалась ему знакомой. Да, он где-то видел этого типа, причем недавно. «Это не грабитель, – подумал граф, – он похож на тайного агента. Наверное, служит на жалованье у Жана Морейля, который нанял его для секретных надобностей. Почему бы Морейлю не иметь своего Обри?»

Привратник подкрался к Лионелю и шепнул:

– Надо проследить за этим субъектом, граф. Сердцем чую: тут что-то не так. Оставайтесь здесь и наблюдайте за домом. Я скоро вернусь и все расскажу.

– Ладно, – кивнул де Праз.

Дойдя до угла, человек пересек пустынную аллею и пошел дальше. Обри потонул в тени деревьев. Граф на минуту потерял его из поля зрения, но затем снова увидел: он переходил широкую мостовую. Квартал мирно спал. Свет из окон кабинета мягко лился на листву, придавая ей серебристый оттенок. Лионеля охватила досада, когда он мысленно сравнил свою нынешнюю роль с положением Жана Морейля, который в данную минуту, удобно развалившись в кресле и обложившись книгами, являл собой образец достойнейшего английского аристократа, а не презренного шпиона, шныряющего ночью по чужим усадьбам. Граф махнул рукой и вздрогнул, увидев перед собой горящие в темноте глаза огромного кота, удивленно взиравшего на человеческую особь, разгуливающую в неурочный час. Прождав минут двадцать, Лионель уловил легкий шорох в траве: к нему кто-то осторожно приближался.

– Обри, ты? – окликнул он.

– Я, – ответил тот и выругался: – Сорвалось, черт возьми! Я потерял этого типа из виду. Он метнулся на другую сторону аллеи, и с концом. Я пошел наугад, но он исчез.

– Кто это, по-твоему? – прошептал Лионель. – Вор или…

– Пожалуй, бандит. Вид уж больно подозрительный и зловещий.

Граф промолчал, охваченный тревогой, хотя самолюбие не позволило ему признаться лакею в своих страхах. У этого скрывшегося вора почему-то не было с собой никакой ноши. Он явно стащил нечто компактное, что легко скрыть. Кредитки и драгоценности, например, занимают мало места, и можно незаметно для окружающих пронести под одеждой сотни тысяч франков. А если, совершив кражу, этот тип убил хозяина? Вдруг завтра утром в доме найдут труп Жана Морейля? Вдруг в данную минуту он не сидит за письменным столом, а валяется на полу в крови, застреленный или зарезанный неизвестным злоумышленником? «Это ужасно для меня, – осенило Лионеля. – Рано или поздно выяснится, что, пока разбойник расправлялся с Морейлем, я, граф де Праз, зачем-то несколько часов подряд простоял перед особняком жертвы, спрятавшись в кустах и словно выжидая момент, чтобы проникнуть в дом. Либо меня обвинят в сообщничестве, в том, что я подкарауливал Морейля и подавал знаки его убийце. Почва влажная, на ней наверняка остались следы, которые выдадут мое присутствие на месте преступления. Проведут экспертизу и установят, что это отпечатки моих ботинок. В какую скверную историю я вляпался?!»