Страница 20 из 41
Это был тяжелый, вонючий мерзавец, с заросшей черной козьей щетиной спиной и с широким, мясистым, некогда ухмылявшимся лицом. Мне пришлось разделать его на части, чтобы вынести из квартиры. Невероятно, но когда расчленял в ванной его тушу, он ожил на мгновение, чем напугал меня до полусмерти. Впрочем, прожил он недолго, и я закончил все с помощью садового секатора, который оказался хорош для разделки мяса. Я нашел его на кухне под раковиной.
Мне потребовалось сделать три ходки. Одна - в старый зоопарк, который давно уже нужно было закрыть, где выбросил куски в заросший вольер для казуаров (там обитали три птицы). Другая - к сливной трубе, возле которой дрались чайки. И третья - к домику "Морских скаутов". Туда я отнес голову, которую похоронил рядом с военным мемориалом, чтобы Ричи всегда мог видеть место, где все началось.
Вернувшись домой, я запер Луи на чердаке, поснимал детекторы дыма и, открыв окна, сжег в кухонной раковине всю ее одежду, кроме пары лучших выходных колготок. Прошелся по дому, собирая все ее вещи, и то, что не выбросил в мусорные баки, отдал в благотворительную лавку.
Прежде чем оставить Луи, рычавшую, как дикая кошка, на чердаке среди наших старых рождественских украшений, я сказал ей, что, возможно, увижу ее в нашем новом доме, когда найду его. Спустившись вниз по лестнице, я надел на руку ее часики и прислушался к их быстрому тиканью. Они стучали, как сердце, готовое разорваться. Стоявшие в серванте, маленькие черные воины принялись бить своими деревянными ручками в кожаные барабаны.
Луи продолжала царапать ногтями фанерный люк чердака, когда я вышел из дома с всего одним чемоданом.
Ⓒ The Days of Our Lives by Adam Nevill, 2016
Ⓒ Перевод: Андрей Локтионов
Морской конек
Стены из воды, тягучей как лава, черной как уголь, толкают грузовой корабль вверх на горные склоны, через пенящиеся пики, и с силой швыряют вниз. Судно неуклюже рассекает гигантские, катящиеся волны, оставляя за собой завораживающие галактики из пузырьков воздуха. Эти временные вселенные появляются ненадолго в бескрайней ониксовой воде, и, сформировавшись, затягиваются под корпус, или с шипением приносятся в жертву холодному ночному воздуху.
Огромное стальное судно все рвется вперед. Будто выпивший бродяга, шатаясь, поднимается с колен, прежде чем снова свалиться в грязную канаву. У незнающего покоя корабля нет другого выбора, кроме как снова и снова бросаться на очередную гигантскую волну.
Его освещенные иллюминаторы и квадратные окна утешающе светят посреди темного ревущего океана, простирающегося в бесконечность. Словно напоминая о теплом, гостеприимном доме в зимнюю ночь, огни кабины дополняют два дверных проема, зияющих в задней части надстройки. Мокрая палуба блестит от льющегося из них света.
Все поверхности на борту стальные, и покрашены белой краской. Приваренные друг к другу, металлические кубы надстройки опоясаны желтыми поручнями, помогающими перемещаться по скользкой палубе. Тут и там возвышаются белые лестницы, будто самим своим присутствием вызывающие стук спешащих вверх-вниз ног.
По бокам верхней палубы закреплены небольшие спасательные шлюпки, напоминающие пластиковые бочки. Все они на месте. Иногда какой-нибудь кран выглядывает в море с неуместной беззаботностью, или в ожидании задачи, которая так и не поступает. Антенны, спутниковые тарелки и навигационные мачты над дальним безжизненным мостиком словно трясутся от страха, или размахивают своими опорами, реями и проводами из стороны в сторону, будто отчаянно высматривая что-то в постоянно меняющемся водном ландшафте.
Первый люк трюма был открыт, его огромная стальная дверь подвешена за цепи к крану. Этот большой квадратный участок корпуса заполнен белыми мешками, уложенными друг на друга в тесные колонны. Самые верхние промокли от дождя и морской воды, и потемнели. В освобожденном от мешков центре трюма стоит поцарапанный и помятый металлический контейнер, покрашенный в черный цвет. До своего обнаружения, он, по-видимому, был умышленно спрятан под ярусами мешков. Одна из створок двойных дверей в передней части старого контейнера распахнута.
Где-то на палубе маленький медный колокол издает одинокий, никому не адресованный звук - простая дань традиции, как и тихие гудки громкоговорителей, закрепленных на металлических стенах и мачтах. И хотя при хорошей погоде на этот негромкий, настойчивый звук колокола иногда откликается чайка, сегодня на него отзывался лишь черный, визжащий хаос ветра и бушующих волн.
Между задней рубкой и краном, возвышающимся над открытым люком, есть проход. Безлюдный и сырой, он освещен шестью светильниками в металлических клетях. На стене - красная трафаретная надпись: "МЕСТО СБОРА: СПАСАТЕЛЬНАЯ ШЛЮПКА 2". Шум приточных вентиляторов заполняет проход. Дизельное тепло создает впечатление близости к работающим узлам механизма. Будто в доказательство целеустремленности и жизнеспособности корабля, выхлопная система двигателя гудит, вызывая непрерывную вибрацию по всем поверхностям судна.
Над открытым люком и рядом с местом сбора из левой двери задней рубки исходит густое тепло. Тепло, готовое окутать обветренные щеки, словно ласковое летнее солнце.
За металлическим порогом гул двигателя становится ниже и глуше, словно звучит из-под земли. Как и бронхиальный рев приточных вентиляторов. Внутри, солоноватый запах ночного воздуха и ядовитые миазмы механизмов сменяются запахом старой эмульсии и выдохшихся химикатов из отработанных освежителей воздуха.
Лестница ведет вниз.
Но, как и на палубе, внизу никого нет. Здесь тихо, повсюду горит яркий свет, издали доносится слабый рокот выхлопной системы. Кажется, что в помещении общего пользования царит спокойствие и безразличие к мощной черной энергии бушующего снаружи урагана.
Через всю заднюю рубку проходит длинный узкий коридор. Его освещают квадратные линзы в стальном потолке. Пол покрыт линолеумом, стены покрашены матовой желтой краской, двери в кабины обшиты древесно-слоистым пластиком. В середине коридора распахнуты двери двух расположенных друг напротив друга помещений. В обоих горит свет.
Первое предназначено для отдыха экипажа, но сейчас в нем никого нет. Из-за качки по биллиардному столу перекатываются разноцветные шары. Между ними скользят туда-сюда два кия, словно плавающие в воде обломки. На столе для настольного тенниса покоятся две потертые ракетки. Телевизионный экран остается пустым и черным, как дождливое небо, раскинувшееся над грузовым кораблем. Один из диванов из коричневого кожзаменителя лопнул в двух местах, и клейкая лента не дает пористому содержимому подушек вывалиться наружу.
В прачечной, расположенной напротив по коридору, простаивает длинный ряд стиральных машин и сушилок. Натянутые под потолком бельевые веревки провисают под тяжестью закрепленной на прищепки одежды: джинсов, носков, рубашек и полотенец. Одна корзина упала на пол, вывалив содержимое.
Выше, через один лестничный пролет находится пустой мостик. Экраны мониторов светятся зеленоватым светом, мигают пульты управления. Один стул лежит на боку, мягкое кресло катается взад-вперед. Одинокий пистолет скользит по полу туда-сюда. Оружие придает в целом спокойной обстановке некоторый оттенок тревоги, будто здесь только что произошла некая драматическая ситуация.
Внизу, в недрах корабля, в конце общего коридора тускло поблескивает нержавеющая сталь камбуза. Пар клубится над рабочими поверхностями и конденсируется на потолке над плитой. Две больших грязных кастрюли с выкипевшим содержимым стоят на раскаленных кольцах конфорок. Из-за дверцы плиты вырываются клубы черного дыма. Внутри плиты стоит противень с превратившимся в уголь картофелем, напоминающим сейчас окаменелый помет рептилий.