Страница 19 из 41
"Опять придется переезжать. Уже две в одном месте", – устало произнес я.
"Мне этот дом никогда не нравился", - сказала она в ответ.
Обеими руками она успокаивающе закутала меня в толстое банное полотенце, поцеловала, а затем плюнула мне в лицо.
Три последующие недели я ее не видел. К тому времени отыскал дом с террасой в двухстах милях от того места, где Луи убила двух прелестных девушек. И на новом месте начал надеяться, что она никогда больше не вернется ко мне. Знаю, что ждать этого - дело напрасное и бесполезное, поскольку, прежде чем исчезнуть с побережья, Луи так медленно и дразняще заводила свои золотые часики, глядя мне прямо в глаза, что моим надеждам на расставание суждено было остаться мечтами. Единственное, как можно было достичь разрыва с Луи - это склониться над раковиной умывальника, подставив горло под ее портновские ножницы и мастурбируя при этом. Именно так она избавилась от последних двух своих мужей: какого-то художника из Сохо в шестидесятых и хирурга, с которым прожила много лет. Либо быстрый развод с помощью ножниц над старой керамической раковиной, либо я буду зарезан в благотворительной лавке во время одного из воскресных собраний. Ни один из вариантов меня не устраивал.
В новом городе имеются признаки "Движения". Его члены входят в две конкурирующие организации: В "Общество перелетных птиц", которое собирается над магазином легальных наркотиков, работающим лишь по средам, и в "Группу по изучению М. Л. Хаззарда", которая проводит встречи в старой методистской церкви. Никто, будучи в здравом уме, не пожелал бы связываться ни с одной из этих групп, и подозреваю, их будут сотрясать расколы, пока они вовсе не исчезнут. Впрочем, состоялось несколько свадеб, и в городе уже слишком много молодых людей числятся пропавшими без вести. Но я надеялся, что сближение других людей с верованием Луи успокоит ее или отвлечет.
В конце концов, Луи появилась в гостевой спальне нового дома - голая, если не считать золотых часиков, и пощипывающая свои тощие руки. Мне потребовалось несколько часов, чтобы с помощью горячей ванны и множества чашек слабого чая привести ее в чувство и сделать так, чтобы тиканье замедлилось и стало тише, а от змей с собачьими мордами остались лишь грязные пятна на ковре. Я видел, как она измучилась, пока была вдали от меня, и, появившись здесь, ей просто хотелось сделать себе больно. Однако через несколько дней я вернул ей облик той Луи, какой мы ее помнили. И она начала понемногу пользоваться губной помадой, причесываться и носить нижнее белье под домашним халатом.
В конце концов, мы выбрались на прогулку. Сперва дошли лишь до конца дороги, затем до местных магазинчиков, чтобы купить ей новую одежду. Потом добрались до набережной, где съели по детской порции ванильного мороженого и посидели на лавочках, вглядываясь в туманный серый горизонт. Не успели мы дойти до моря, как какой-то пьяный бродяга сделал Луи грязное предложение, испугав ее. А потом другой юноша в грязном спортивном костюме, ехал за нами полмили на велосипеде, пытаясь схватить Луи сзади за волосы.
Тогда Луи сбежала от меня во второй раз, пока я скармливал двухпенсовые монетки игровому автомату, чтобы выиграть коробок спичек и пачку сигарет, завернутую в пятифунтовую банкноту. В поисках ее я обегал весь пирс и берег, а нашел лишь, услышав звук из общественного туалета, будто кто-то прыгает в луже. А потом я увидел возле туалета велосипед.
Она заманила парня, хватавшего ее за волосы на набережной, в женский туалет и расправилась с ним в последней кабинке. Когда я зашел, чтобы вытащить ее оттуда, от лица парня уже почти ничего не осталось, а кожа на макушке была содрана, как корка пирога. Приведя Луи домой, я увидел, что все колготки у не порваны, а ее лучшие сапоги мне пришлось выбросить в мусорный контейнер.
После этого случая нас пришли навестить два человека из "Движения". Они просили меня не беспокоиться, поскольку подобное происшествие вряд ли будет расследоваться, и к тому же полиция уже выдвинула обвинение двум мужчинам. Очевидно, потерпевший постоянно якшался с обвиняемыми, и у них уже была судимость за приставание к людям на улице. А еще визитеры из "Движения" пригласили нас быть свидетелями на свадьбе. Это приглашение я воспринял с ужасом, несмотря на ненасытное желание снова увидеть Луи в роскошном наряде.
Свадьба проходила на складе домика "Морских скаутов", где пахло трюмом, и где через считанные минуты Луи познакомилась с кем-то еще: с лысым толстяком, который почти все время плотоядно пялился на нее, а на меня бросал насмешливые взгляды. Она опять очень старалась потерять меня в толпе, и хотя там было полно народу, желающего постегать жениха кожаными ремнями, я не сводил с нее глаз. На свадебном завтраке я увидел, как толстяк угощает ее чипсами, которые обычно идут с пакетиком соли в упаковке. Толстяк не был женат, и не состоял в "Движении", поэтому я был шокирован тем фактом, что на подобное мероприятие пустили одинокого мужчину. В какой-то момент, выпав из поля зрения Луи, я даже заметил, как она сунула толстяку номер нашего телефона. Всем остальным женщинам было жаль меня.
После свадьбы в домике "Морских скаутов" я почти не узнавал Луи. Целыми днями она пребывала в приподнятом настроении, а меня будто не замечала. А затем, заметив, наконец, мое присутствие, разозлилась, поскольку я явно мешал ей воспользоваться очередной возможностью.
Толстяк даже подошел ко мне на улице, когда я вышел за покупками, и заговорил со мной. Сказал, что мне лучше оставить Луи в покое, поскольку наши отношения уже умерли, а он намерен жениться на ней через несколько недель.
"Вы так считаете?" - спросил я, на что он влепил мне пощечину.
После инцидента с толстяком я три дня просидел, скорчившись, под кухонным столом, после чего вылез и облачился в одежду Луи, отчего у меня закружилась голова. Когда я наложил себе на веки тени, у меня едва не подогнулись колени. Но мне все равно удалось выйти из дома с утра пораньше и нанести визит толстяку. Луи выбежала за мной на улицу, крича: "Не трогай его! Не трогай моего Ричи!" Когда некоторые соседи начали выглядывать из окон, она, рыдая, вернулась в дом.
Отлично понимая, что Луи запрещено пытаться заводить знакомство с новым партнером без моего согласия на развод, Ричи не смог бы удержаться от флирта с ней. Увидев в глазок своей двери мое загримированное лицо, он решил, что я - это Луи. Перед тем как открыть дверь, он немного помедлил. Затем появился в дверном проеме, улыбаясь, с выпирающим из-под халата пузом. И я резко вонзил ему в этот пузырь с кишками острые ножницы. У него не было даже возможности закрыться своими волосатыми ручищами, и ножницы глубоко вошли в его живот.
Простофилям у нас в "Движении" не место. Это все знают. Позже я выяснил, что ему позволили прийти на мероприятие, потому что женщина из "Группы перелетных птиц", та, которая в помещении никогда не снимала дождевик с поднятым капюшоном, положила глаз на Ричи и считала, что это ее шанс. Всего неделя отделяла ее тоже от перехода в мир иной, но, думаю, я приберег ей нескольких десятилетий горя. Позже, за то, что я разделался с Ричи, она даже прислала мне пачку печенья и открытку с гоночной машиной, предназначавшуюся девятилетнему мальчику.
Как бы то ни было, я гнал Ричи до самого конца прихожей, прошивая его, словно швейная машинка, и заставляя блеять, как овца. Я был в резиновых перчатках для мытья посуды, поскольку понимал, что пластиковых ручки ножниц будут скользить в руках. Воткнул-вытащил, воткнул-вытащил, воткнул-вытащил! А когда он замедлился и, скользив по стене прихожей, ввалился в свою скромную гостиную, я всадил ножницы ему глубоко в шею. Затем закрыл за ним дверь и стал ждать, пока он не перестанет кашлять и хрипеть.