Страница 10 из 14
6. Lakoff G. The political mind. – New York etc., 2009.
7. Westen D. The political brain. – New York, 2008.
8. Finkelstein R. Tutorial: military memetics // robotictechnologyinc.com/images/upload/file/Presentation%20Military%20Memetics%20Tutorial%2013%20Dec%2011.pdf.
9. Allendorf O. The meme culture of America is taking over // trendintech.com/2017/02/26/the-meme-culture-of-america-is-taking-over/.
10. Siegel J. Is America prepared for meme warfare? // motherboard.vice.com/en_us/article/xyvwdk/meme-warfare.
11. Henson H.K. Evolutionary Psychology, Memes and the Origin of War // web.archive.org/web/20160112051107/https://www.kuro5hin.org/story/ 2006/4/17/194059/296.
12. Gramer R. Can NATO Weaponize Memes? // foreignpolicy.com/2017/04/13/nato-cyber-information-warfare-battle-of-ideas-memes-internet-culture/.
13. Tyler T. Memetics. Memes and the Science of Cultural Evolution. – 2011.
14. Robertson L.H. The infected self: Revisiting the metaphor of the mind virus // www.researchgate.net/publication/314223457_The_infected_self_Revisiting_the_metaphor_of_the_mind_virus.
15. Brodie R. Virus of the mind. The new science of the meme. – London, 2009.
16. Finkelstein R. Introduction to the Compendium and military mimetics overview // semioticon.com/virtuals/memes2/memetics_compendium.pdf.
17. Giesea J. Memetic warfare. Part 1. It’s time to embrace memetic warfare // docs.wixstatic.com/ugd/b3.eb9d_e9b753fb75fe45fa8e05afea81bca8ce.pdf.
18. Giesea J. Memetic warfare. Part 2. Hacking hearts and minds. How the memetic warfare is transforming cyberwar // docs.wixstatic.com/ugd/b3eb9d_c4eaab8cf2df4d068a33457d53774666.pdf.
19. Савин Л. Меметическая война // www.geopolitica.ru/article/memeticheskaya-voyna.
20. Коровин В. Противопоставить позитивный контент деструктивному // evrazia.org/news/47359.
21. Лебедева И. Меметическое оружие, или Вашингтонский демократизационный шаблон // www.fondsk.ru/news/2011/12/10/memeticheskoe-oruzhie-ili-vashingtonskij-demokratizacio
22. Золотухин Д. Меметическое оружие как угроза цивилизационной безопасности // medium.com/@postinformation/%D0%BC%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5-%D0%BE%D1%80%D1%83%D0%B6%D0%B8%D0%B5-%D0%BA%D0%B0%D0%BA-%D1%83%D0%B3%D1%80%D0%BE%D0%B7%D0%B0-%D1%86%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B9-%D0%B1%D0%B5%D0%B7%D0%BE%D0%BF%D0%B0%D1%81%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8-4bc0897fe4f4.
23. Золотухин Д. Анатомия информационной войны: любовь против страха // medium.com/@postinformation/%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D1%8F-%D0%B8%D0%BD%D1%84%D0%BE%D1%80%D0%BC%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B9-%D0%B2%D0%BE%D0%B9%D0%BD%D1%8B-%D0%BB%D1%8E%D0%B1%D0%BE%D0%B2%D1%8C-%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%82%D0%B8%D0%B2-%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0%D1%85%D0%B0-5b111d1de72c.
24. Zolotukhin D. What is memetic warfare and how does it threaten democratic values // The crisis in Ukraine and information operations of the Russian Federation. Ed. by V. Sazonov a.o. – Tartu, 2016.
25. Марутян Р. Меметична зброя як інструмент смислової війни РФ проти України // matrix-info.com/2017/05/15/memetychna-zbroya-yak-instrument-smyslovoyi-vijny-rf-proty-ukrayiny/.
От военно-промышленного и военно-развлекательного комплексов к военно-медийному
В свое время в СССР все хорошо знали словосочетание военно-промышленный комплекс, уже в наше время возникли исследования военно-развлекательного комплекса, анализирующие связку военных с кино и видеоиграми. Сегодня на арену выходит военно-медийный комплекс, куда можно отнести достижение военных целей с помощью медийных механизмов. Он просто расцветает с появлением социальных медиа, которых отличает понижение уровня контроля над достоверностью распространяемой информации, что в результате привело наше время к понятию постправды.
Информация, о которой много говорят в связи с проблематикой информационной войны, на самом деле является промежуточной составляющей процесса влияния, а не его основной целью. С помощью информации коммуникатор пытается повлиять на процессы принятия решений, разворачивая их в нужную для себя сторону. Сложившаяся ситуация с акцентом именно на информации отражает преобладание «технической» точки зрения, пришедшей из более продвинутой и более любимой властями информационно-технической войны, где главными являются киберзащита, кибератаки, хакеры и т. п.
Техническая задача решается возведением все более мощной «стены», которая не должна пустить «чужие» щупальца к «нашим» информационным ресурсам. «Закрытые» ресурсы пытаются закрыть еще сильнее. Но современные операции влияния работают не на закрытых, а на публичных ресурсах, которые никто не пытается защищать, поскольку они по определению другие – публичные, куда открыт доступ всем.
Иногда возникает синтез разного рода сочетаний технической базы и гуманитарного направления атаки: например, американские военные даже употребили термин «киберобеспеченные психологические операции» (Cyber-Enabled Psychological Operations): «Одним из новейших средств в российском информационном инструментарии является использование киберобеспеченных психологических операций, поддерживающих стратегические и тактические цели информационной войны. Эти новые техники включают в себя использование сетей для разведывательной информации, которая может быть использована для запутывания, дискредитации и фальсификации информации. Компрометированные сведения могут быть использованы в медиа в нужный момент» [1].
При этом следует помнить, что нельзя усилить то, чего нет. В этих процессах всегда имеет место усиление одной точки зрения, занимающей маргинальную позицию. Медийное усиление переводит ее на позиции, которые ближе к мейнстриму, хотя и не являются таковым. Кстати, цветные революции также работают на то, чтобы антивластная точка зрения сместилась с маргинальной позиции в доминирующую.
Есть два пути такого медийного усиления извне, которые прошли хорошую апробацию. В одном случае это внешнее усиление делается за пределами страны, а затем транслируется внутрь. Это вариант периода холодной войны, когда диссиденты получали внешнюю поддержку в виде западных радиоголосов, становясь политическими фигурами внутри СССР. Сегодня США использовали этот же метод для борьбы с радикальным исламом, предоставляя медийную поддержку представителям умеренного, а не радикального ислама (писателям, ученым, журналистам).
Благодаря соцсетям появился еще более простой метод, когда нужная точка зрения начинает непосредственно зарождаться внутри страны. Российская попытка войти в американское информационное пространство в период выборов получила широкую огласку [2–18]. Временная точка выборов понятна, поскольку выборы создают большую заинтересованность информацией, чем это есть в норме. А месседжи были выбраны такие, которые усиливали напряжение в обществе (расовые и др.). По этой причине также понятно, что они работали на выборы именно Трампа, поскольку активировали потенциальный страх и неудовлетворенность избирателя. Здесь «слово» получали не столько люди, сколько сами события, которые в результате медийного усиления становились более важными.
Джонатан Олбрайт, директор по исследованиям Центра цифровой журналистики Колумбийского университета, говорит: «Это культурный взлом. Они используют системы, созданные этими платформами, чтобы увеличить количество и активность своих пользователей. Они разжигают гнев – это легко, потому что люди охотно делятся тем, что вызывает у них гнев или какие-то другие сильные эмоции».
В этом плане интересно, что Фейсбук обвинили в оказании определенной помощи в осуществлении российской агрессии [19–21]. Активные украинские пользователи Фейсбука блокировались российской стороной с помощью жалоб, что их посты содержат порнографию или другие отклонения, с которыми Фейсбук должен бороться. Вывод оказался таким: «Фейсбук помогал российскому правительству заставить молчать оппонирующие голоса из страны, в которую они вторгались».