Страница 43 из 47
- Ты слышишь? Под землей... шум?
Саймон кивнул:
- Вопли. - Он зло засмеялся. - Да, да, они проголодались! - Он посмотрел на Хургина: - Магистр Хургин, как вы думаете, я стар или молод?
- Ты стар, как и я, - отвечал тот.
- Ого, - усмехнулся Саймон. - Я недооценивал вас из-за вашей мягкости в подходах к лечению людей и их защите. А вы посвящены больше, чем я думал. Значит - ваш ровесник? Но почему?
- Ты служил у своего учителя с дней своей молодости, - сказал Хургин. - Я тоже был юношей, когда он покинул наше царство. Отчего же ты так ненавидишь его, ведь вы с ним во многом очень похожи?
- Я хочу быть таким же могущественным, как он, - отвечал Саймон. Вдвоем нам не ужиться. Только в отношении питания я не столь требователен. Он уже очень давно питается человеческими жизнями... а мне нужна такая же пища, как и вам. Вот и вся разница.
- Нет, - возразил Хургин. - Я чувствую твою ненависть. А ведь тебе наверняка известно, что мудрый не должен ненавидеть или быть пленником ненависти. И ты все-таки позволил этому зерну прорасти в тайных глубинах сердца. Все это время, что ты служил ему... ты прятал свою ненависть. Это тоже своего рода чародейство.
Саймон улыбнулся:
- Это было мастерское чародейство. Ведь стоило ему уловить легчайший намек на то, что ты сейчас заметил без труда... ах, сегодня я выражаю это открыто. Да, я ненавижу. И хоть моя ненависть велика, я позволил другому увидеть его последний час. Я - почти святой, как и ты, не правда ли?
Хургин пристально взглянул на него из-под бровей:
- Можно нескромный вопрос? Черты твоего лица мне кажутся знакомыми с очень давних времен. Тебе ничего не говорит имя Ринель?..
Саймон широко улыбнулся:
- Верно! Ты угадал, во мне течет ее кровь. Теперь я - последний в роде. Больше никого в живых не осталось. Ведь ты знаешь, такие люди, как я, обычно не заводят ни семьи, ни детей. Там, впереди, - мой город и мой народ.
- Теперь я все понял, - сказал Хургин и замолчал.
Через некоторое время Саймон снова заговорил, как бы про себя, по-прежнему не сводя глаз со стены города.
- Я всегда был умен. Даже в юности. Я выследил его, нашел способ остаться у него в доме, как раз в те времена, когда он погружался в самые глубины колдовского искусства... и выучился всему, что знал он сам. Я очень долго... так долго шел за ним... и вот сейчас - близок к цели.
Где-то возле запертых ворот города вдруг послышались крики. Саймон посмотрел в ту сторону:
- Ну вот, мой бывший учитель сделал свой первый ход. Идемте, сторонник мирных решений, пора вступить в дело и нам.
Ворота распахнулись, и из них вышли колонны воинов в плащах, с белыми перьями на шлемах. Они обнажили мечи и двинулись вперед, быстро выстраиваясь в боевом порядке. Их становилось все больше; незрячие глаза смотрели прямо, а бледные лица были обращены в сторону осаждающих. Они выстраивались до тех пор, пока их не набралось огромное количество. Шеренги стояли недвижно и чего-то ждали. Всадники на конях и на юлла с криками атаковали их ряды: полетели копья, но мечи поднимались и опускались с механической точностью, и люди падали замертво, упало и несколько стражников. Нападавшие отступили, и воины тут же сомкнулись вновь.
Пробовали стрелять из луков, но это оказалось не очень эффективно. Стражники так и оставались стоять, не обращая внимания на торчавшие в их телах стрелы, будто не ощущая их... ведь они уже были не способны что-либо чувствовать.
Кайтай, который уже подружился с горными всадниками, стоял теперь среди них. Они удерживали животных на месте и ждали. За его спиной была Зельза: переодетая воином, она держала оружие. Она была готова переодеться кем угодно, лишь бы ей не запретили участвовать в битве.
- Эти создания не так-то легко уничтожить. - Кайтай закусил губу. Интересно... постойте, друзья. Я вижу нашего волшебника там, на холме. Прежде чем вступить в игру чародеев, я должен быть допущен в нее. - Он пришпорил своего маленького скакуна и помчался туда, где молча стоял Саймон.
- Господин мой волшебник, позвольте ничтожному заклинателю попробовать свое колдовство, - крикнул он, и Саймон поднял на него глаза.
- Будь осторожен, желтолицый, - ответил он, - я не буду спасать тебя, если твои заклинания подействуют неверно.
- Я не стану просить помощи, - улыбнулся Кайтай. - Вы даете мне разрешение?
Саймон кивнул, и Кайтай развернул юлла и понесся прямо к стоявшим у ворот мертвым стражникам.
Он натянул поводья почти у самых рядов, в одном шаге от направленных на него мечей. Мертвые глаза воинов, не меняя выражения, смотрели на него, а он простер руки к небу и начал заклинать. Он долго бормотал, потом наклонился с седла и стал вглядываться во что-то под ногами. Затем опустил руку к земле и запел снова, бесконечно, с завываниями повторяя одну фразу и чертя в воздухе над землей какие-то непонятные знаки.
Наконец под его рукой из земли появилось слабенькое, бледное пламя. Плохо различимое в свете солнца оно вдруг прыгнуло высоко вверх и стало расти, пожирая траву. Кайтай поднял руки к небу и радостно засмеялся.
- Благодарю тебя, небесный медведь, и всех небожителей! - неистово кричал он. - Я вызвал подземный огонь! Я - настоящий чародей, хай-ха!
Пламя у его ног разрасталось и поднималось, сверкая и коптя черным дымом... оно выросло в человеческий рост. Юлла задрожал и попятился, но Кайтай, крепко держа его за узду, заговорил со своим созданием на неведомом языке.
Огонь снова взвился и заплясал, а Кайтай указал на ряды стражников. Тогда, сначала медленно, а потом все уверенней, огонь пополз к ним.
И тут стражники пошли на осаждающих. Они надвигались ряд за рядом, обнажив сверкающие мечи. Готовясь к бою, горные всадники опустили копья, лучники начали прицеливаться.
Но огненное существо опередило всех. Со странным шипением, будто живое, оно скакнуло на плащ высокого стражника, мгновенно оставив от него клочья. И едва оно прикоснулось к мертвецу, он загорелся, но продолжал шагать, как огромная свеча, пока обгорелые кости не посыпались на землю. А существо прыгнуло снова и продолжало свой путь, перескакивая и поражая одного стражника за другим. И ни один не издал ни звука, не повернул назад. Пламя металось между ними и бешено плясало, пока все они не оказались охваченными сплошной стеной огня. Всадники на время отступили: им оставалось только добивать, когда кто-нибудь из стражников выползал из огня, все еще поднимая раскаленный докрасна меч.