Страница 10 из 17
– О, как страшна! – кто-то из арестантов плачущим голосом крикнул.
– Теперь, после сего позвольте спросить вас, есть ли выход из этого тяжелого затхлого состояния столь проклятой, каторжной жизни?
– Есть! – закричали одни арестанты.
Другие же громче первых закричали:
– Нет!
– Узники мои! Выход из нее есть. Я говорю: выход из нее есть. Это покаяние! (Арестанты плачут). Станьте все под отвесные лучи всепрощающей любви Христовой – и вы будете свободны от всякого внутреннего вашего мучения в себе самих. Идите путем осознания собственной греховности вашей перед Христом, поверните ваши разбитые сердца перед Ним, протяните к Нему руки ваши и скажите Ему: Господи! Что хочешь, делай со мною, а я не отступлюсь от Тебя, я обниму своими грешными, преступными руками святейшие ноги Твои и никогда больше не выпущу их от себя. Ты моя свобода, Ты моя родина, Ты моя семья, Ты моя жизнь, Ты мое утешение, Ты покой измученной души моей, Ты радость совести моей! (Арестанты все в слезах стали на колени). Возлюбленные мои, кроме Христа никто и ничто вас не переделает из страждущих, измученных, искалеченных душой в блаженных, свободных, веселящихся, радующихся сынов Божиих. Он один только властен это сделать с вами, только в одной Его святейшей воле такое всемогущество. Что же, согласны ли вы обратить лица ваши и бесповоротно направить стопы вашей воли ко Христу?
– Согласны! – все как один возгласили арестанты.
– Так идите же сейчас к Нему без отлагательства и какого бы то ни было замедления! Идем к Нему! Предварительно перед отходом к Нему я прошу вас: сейчас кайтесь, открыто кайтесь пред Богом.
Арестанты снова все пали на колени и начали публично каяться в своих грехах. Я при виде их такого искреннего всеобщего покаяния сильно плакал. После того, как они покаялись и исповедали грехи, местный священник разрешил их от грехов и на следующий день всех их причастил Св. Тайн. В тот же день, когда они причастились Святых Тайн, я отправился по палатам и по одиночным камерам, где с трех часов дня и до поздней ночи беседовал с ними. В одной из палат во время беседы подошел ко мне один арестант и говорит:
– Знаешь ли, господин проповедник, я – малограмотный человек, но скажу тебе: мне только один Христос и доставляет возможность вообще жить на земле. Один Он только доставляет мне радость. Вишь какое дело – все мы подлецы, все мы лжецы, обманщики, правды между нами нет. От этого, знамо дело, и кругом царит зло, насилие, ложь, неправда и т. д. Вот отчего так тяжело – тяжело живется. А когда вспомнишь о Христе, да как подумаешь о нем, да так, вишь ты, вся моя внутренность и загорится радостию. Отчего? Оттого, что Он один – одна правда, Он один – свет, Он один – доброта. Он один – безгрешный мир. Вот оно в чем дело.
Я, слыша это, похвалил его за чистые мысли о Христе и стремления к Нему.
В тот же день мне пришлось встретиться в одиночной камере с одним интересным каторжником. Он несколько лет прикидывался глухонемым. Когда я пришел к нему и начал с ним говорить, он прослезился и сказал мне:
– Если вы друг арестантов, то поклянитесь, что никому не скажете, что я не немой и не глухой.
Я поклялся. Тогда арестант тихим голосом, почти шепотом начал мне говорить:
– Я очень нервный, мои нервы развинтились от моих преступлений. Чтобы избежать всякого рода разговоров с арестантами, я решил прикинуться глухонемым. Перед тем, как стать глухонемым, я убежал из тюрьмы; меня поймали, высекли, и с того времени я перестал говорить.
Отдых работающих в разрезе
Возвращение ссыльно-каторжных с работ
– Вам тяжело в таком состоянии находиться, – сказал я ему.
– Нет, – ответил арестант, – я далеко лучше себя начал чувствовать: здоровье-то мое очень сильно пошатнулось. Если бы я не прикинулся глухонемым, я бы не вынес, я наверное самоубийством кончил бы.
После нашей беседы с ним, я оставил его и пошел по другим одиночным камерам. Проходя палаты и камеры, я чувствовал свою виновность перед этими несчастными людьми. Чувство виновности заключалось в том, что я ни в чем существенно не мог им помочь. Мне хотелось бы всех их выпустить на свободу; мне хотелось бы всех их вознаградить за тяжелую каторжную жизнь, пережитую и переживаемую ими. Здесь в первый раз в моей жизни воспылал гнев во мне против правительства и против всего христианского духовенства.
Наступил вечер. Арестанты пожелали пригласить меня в самую большую палату, куда они собрались в огромном количестве. Здесь я первый раз встретился со свободным и откровенным высказыванием не одного, а целой массы арестантов. Один пред другим каждый из них высказывал свое мнение, свои взгляды на жизнь, на религию, на христианство, на государство, на государственные законы, на суды, на наказания, на каторжную жизнь и т. д., и т. д. Говор стоял столбом. Временами появлялись у всех взрывы смеха, временами почти у всех появлялись на глазах слезы. Вот один говорит о том, что вообще государство – это сплошное зло, сплошное насилие, оно, пока будет существовать, до тех пор будет царить диавол на земле. Другой говорит, что если бы Церковь была верна Евангелию, зла не было бы на земле. Третий, не слушая первых, говорит: нужно ввести только одно христианское воспитание, тогда наполовину зло уменьшится на земле. Четвертый кричит: тут причина всякого зла в нашей жизни, мы сами виноваты в ней. Если бы мы были другими, если бы мы не грешили, воздерживались бы от всего худого, тогда и Церковь, и государство были бы другими. Пятый вопит: если бы я был императором, я бы превратил города в дачные места, села и деревни украсил бы садами, везде построил бы университеты, институты, войско бы держал в качестве одной милиции, рабочих удовлетворял бы как можно лучше, рождавших вне брака девушек поднял бы материально на высоту законной матери. Сибирь бы всю использовал для внутреннего блага моего государства. Церковь бы превратил в школу религиозной нравственности, у каждого храма я выстроил бы религиозный театр. Вот тогда была бы жизнь на земле, при такой жизни не было бы никакого преступления, а не было бы преступления – не было бы ни тюрьмы, ни каторги. Шестой говорит о том, что люди все теперь больны физически и нравственно, что при таком состоянии всего человечества не стоит ни о чем хорошем мечтать. Седьмой говорит о том, что причина всякого зла – это культура. Не будь ее – совсем было бы другое.
Говор наполнял палату. У всех глаза светились какой-то сокровенной энергией. Ровно в одиннадцать часов ночи я их оставил и пошел на квартиру. Лег спать. Сна нет. Думы, мысли давят меня. Настал третий день. Утром в девять часов я произнес перед ними проповедь, потом в два часа дня еще произнес одно слово и, простившись с ними, отправился в Зерентуйскую тюрьму. Здесь я остановился на квартире у начальника тюрьмы. На следующий день вся местная администрация во главе с начальником всей каторги двинулась в храм слушать меня. Арестанты уже были в храме. Тюремный священник (он же благочинный) начал совершать молебен Иисусу Сладчайшему и Божией Матери. Молебен кончился. Я в стихаре вышел на амвон и начал говорить свое слово: «И весь народ искал прикасаться к нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех» (Лк. 6:19).
– Иисус – безбрежный космос всетворческой, всегда творящей, всегда врачующей, всегда исцеляющей, чудесной силы. Иисус – светоносное, боговселенское, беспредельнейшее и бездонно-глубиннейшее живое, личное Солнце, всегда щедро изливающее из Себя волнообразные лучи жалости и любви на всю Свою тварь и, в частности, на все человечество, плавающее в одном из бесчисленнейших лучей света, точно ничтожнейший атом в безграничной вселенной. Иисус, Сын Божий, Вторая Ипостась Святой Троицы, Богочеловеческая Личность, появившаяся на земле ради нашего спасения, которая вот уже почти две тысячи лет беспрестанно влечет к Себе невообразимою силою Своей божеской любви сердца всех алчущих и жаждущих своего спасения.