Страница 3 из 9
Среди студенток экспедиции Рыжий сексуальной отдушины не нашёл, повадился ходить в деревню. Километрах в четырёх вверх по Таре стояла деревушка. Путь к ней пролегал через лес, что не останавливало Рыжего. Каждый вечер сматывался к зазнобушкам, возвращался по темноте. Как правило, подшофе, деревенские бабоньки поили бражкой, самогонкой, с собой иногда давали. Рыжий угощал нас. Самогонка была вонючей, но градус имела убойный. Мы деревню не посещали и предупреждали Рыжего: дождёшься, деревенские парни тебе накостыляют – подловят и наломают бока. «Здоровья колхозникам не хватит!» – бахвалился Рыжий и демонстрировал кулак. Было на что посмотреть…
Погода стояла замечательная, после ужина мы засиживались у костра далеко за полночь. Гитара, разговоры… Сидим вот так же, вдруг со стороны Тары, из-под берега, истошный крик. Рёв даже. И вовсе не так, чтобы крикнул и замолчал. Бежит кто-то и орёт во весь голос.
– Вроде Рыжий, – Вовка предположил, – деревенские, похоже, гонят!
Мы похватали, кто лопату, кто топором вооружился, палкой… Вскочили навстречу крику… А из темноты вываливается в свет костра Рыжий. Всклокоченный, в одном сапоге:
– Там на дереве, – заикается, – там на дереве распятый!
Мы:
– Где?
Он в сторону берега показывает. Вовка ему:
– Веди
– Нет! Не пойду! – отказался Рыжий.
Потом всё же осмелился. Человек десять нас, вооружённых дрекольем, двинулись. Тропинка в деревню шла сначала по берегу, потом сворачивала в лес. На подходе к нему стояло несколько одиноких толстенных сосен. Луна во всё небо, гладь Тары, хорошо видно.
– Вот там! – показал на одно из отдельно стоящих деревьев Рыжий.
Держался он за нашими спинами, в авангард не лез… Подходим… Точно… В лунном свете чётко видно: на дереве висит парень. И как распятый. Руки или привязаны или прибиты. Голова опущена, чуб на лицо упал… Кто-то обратил внимание:
– Рубашка в клеточку.
Да, в клеточку. Брюки непонятно какие, но на ногах плетёнки. Не для таёжных мест обувь. Ни мы, ни деревенские не носили такую. Остановились метрах в пяти-шести от дерева. Кто-то говорит:
– Наверное, кончили и прибили. Надо утром в милицию сообщить.
Стоим в отдалении, ближе никто не решается подойти. Всё же осмелился кто-то. Только не Рыжий. Он потом рассказывал, животный ужас охватил, когда увидел…
– Иду, – говорит, – настроение чудесное, тропа делает поворот и в свете луны распятый человек.
Стали приближаться к дереву. Вот тут-то возникли сомнения.
– Кукла что ли? – Вовка предположил.
В руках у него лопата, сделал выпад в сторону повешенного-распятого, ткнул в него. И всё стало на свои места. Нет прибитого, нет распятого, никакой куклы. Одно дерево. Начали шарить руками. Всего-то кора кусками содрана со ствола, она в лунном свете показалась Рыжему человеком. Отошли на прежнее расстояние. Голова с чубом, упавшим на лицо – это ещё можно нафатазировать, есть отдалённое сходство, но как мы разглядели рубаху, да ещё в клеточку? Как угораздило увидеть плетёнки на ногах? Пусть Рыжий был подшофе, но чтобы десять человек на сто процентов обманулись… Инерционность мышления…
Рыжий после этого перестал ходить в деревню. Если только днём сбегает, по ночам шастал. «Повешенный» отрезвил….
Я и сам пережил в экспедиции страх, почище Рыжего. На того никто не покушался, а я думал – кранты… Никогда в жизни такого ужаса не испытывал.
Варили студенты сами. Назначались дежурные. Я как рабочий мог не дежурить. Но Вовка поранил руку, попросил подменить. Да запросто. Две девчонки кашеварят, задача парня-дежурного обеспечить костёр дровами, поваров – водой и огнём. Ещё помочь продукты засыпать в котлы. Было в экспедиции человек сорок. На такую ораву варили. Просыпаюсь в пять утра, из палатки вылез. Настроение радостным не назовёшь, спать хочется, часов до двух сидели у костра. Природа тоже насупилась, рассвет не празднует: небо затянуто, серятина вокруг палаток, на реке туман. Взял я вёдра, тропинка круто уходила к реке, воду брали с мыска, затишок и вроде как поменьше мусора. Течение довольно быстрое… Я сбежал по спуску, зачерпнул одним ведром, зачерпнул вторым и, распрямляясь от воды, поднял голову… О ужас! Прямо на мысок летит по воде фигура. Сначала не разобрал… Потом ясно вижу: злобная женщина в белом, длинные волосы скоростью назад сносит, а руки вперёд простёрты… На меня мчится. Как и раньше вокруг серятина, небо затянуто, туман… А из тумана жуткое потустороннее существо несётся, руки тянутся хватать… В отличие от Рыжего, я не заорал… Но не помню, сознание не отметило, как оказался наверху с вёдрами. Обычно, пока затащишь, язык на плече. Крутой подъём, никаких ступенек. Улепётывая от загробной женщины, залетел в мгновение ока. Смотрю, в вёдрах ни капли не осталось. Зато брюки мокрые, рубаха на животе мокрая. Скажу честно, не исключаю – обмочился от увиденного… Хорошо, водой позор смыло…
На реку с опаской посмотрел, вроде ничего не видно, туман… Надо идти вёдра наполнять, а я не могу. Ноги немеют, стоит о призраке подумать. Моя задача натаскать в котлы воды, развести костёр, только после этого будить девчонок-дежурных. Но боюсь один идти к воде. Не грустную русалку увидел, дьявольское существо летело… Одну девчонку разбудил. Наплёл, что скользкая тропинка, надо мне помочь при подъёме с вёдрами. Она вылезла из палатки. Спустились вдвоём, девчонка бурчит, что не дал урвать ещё минут двадцать сна. А меня даже в её присутствии крупная дрожь колотит. Всё сдавило внутри. Думаю, если ещё что-то подобное увижу – с ума съеду. В детстве такого страха не испытывал… Набрал воды… Глаз кошу, ничего вроде не вылетает из тумана… Поднимались в следующем порядке: я впереди, девчонка сзади… Надо ещё пару ведер принести, девчонка больше не захотела сопровождать. Пересилил себя… Но больше ничего не увидел…
Даже Вовке рассказывать не стал… Исподволь поспрашивал у студентов-старшекурсников, будто слышал о таком: по реке может что-то двигаться похожее на фигуру стоящего человека. Сказали: бывает, бревно, топляк, торчмя плывёт, а может сосна, берег с сосной на краю обрушится, она плывёт, а корни огромные торчат…
Прозаическое объяснение, но в дальнейшем я от дежурства всячески увиливал…
В тот сезон экспедиции повезло, был найден уникальный экспонат – китайские стеклянные бусы. Казалось бы, не драгоценный камень, бижутерия. Но знатоки прыгали от радости. Бусы начала нашей эры… Очень редкая находка. Где Китай, и где речка Тара… Из такой дали завезли украшение по шёлковому пути. Столько веков оно пролежало в кургане. Не черепки глиняной посуды… Наверное, сарматский вождь подарил любимой жене. Такие изделия были известны знатокам, но в нашей области не попадались ни разу археологам. Сначала те скакали от радости, а потом от отчаяния локти кусали. Бусы спёрли. Лежали в палатке, где хранили находки. Никакой охраны. Кто хочешь – заходи. Беспечность полнейшая. Как же – все свои. А свои да не совсем. Свои да не все. Ахали, охали. Я подумал на Рыжего. Парень ухватистый, не он ли? В деревню унёс, у своей крали спрятал… Нюх меня подвёл. Стянул аспирант из Томска. Из себя тихоня. Любил с нами посидеть у костра. Не горланил песни со всеми вместе, зато у него была коронная. Эксклюзив из Тобска. Как жена потащила мужа на каток.
Жена накинула платок,
И мы рванули на каток,
На нас напялили коньки,
И мы стоим, как дураки…
А все катаются вперёд и в зад,
А я был этому совсем не рад.
Жена кричит, – Ой, упаду!
И растянулася на льду,
А я при всей своей длине,
Лежу на собственной жене…
А все катаются вперёд и в зад,
А я был этому совсем не рад.
Иногда аспирант брал у костра слово с «катком», или его просили… И без всякой гитары в быстром, захлёбывающемся темпе пел, скорее проговаривал речитативом… Обязательно вставал, изображая руками и телом катающихся конькобежцев… Получалось неплохо… Аспирант был высокий, худой, подвижный, с длинными руками. Забавно у него получалось…