Осенние страницы

- Это - как? - уже тяжело спросила Таня, пылая самой настоящей ненавистью к этой тётке. - Меня опоите на любовь - и того молодца тоже? Будем как два лоха, пока действие на любовь не закончится? А как закончится, так увидим, что чужие друг другу, но деваться уже некуда? Да ты сама… Глянь на себя, Мара! На пальце кольца нет, а ты ведь совсем не молодка, как один умный тип сказал бы. И ты, несчастливая, говоришь, что я счастливой у вас стану?

- Ты, девочка, говори, да не заговаривайся… - прошипела оскорблённая Мара. - А то ведь я даю тебе поболтать, лишь бы время провести, пока остальные подтянутся! А будешь меня злить, я ведь рот-то тебе найду как закрыть!

- Почему мы с моим парнем опять здесь, а не там, куда я собиралась? - уже угрюмо спросила Таня. Пусть ситуация похожа на дурной, даже кошмарный сон, но хоть это она узнает. Если Мара захочет ответить.

Та, видимо, не сочла вопрос никчёмным, потому что отозвалась охотно - лишь с толикой угрозы в голосе:

- От Мары уйти тяжело, если она того не хочет. Вот я сеть пустила по следам вашим, а она вас и притянула обратно - сюда то есть.

Непонятно по сути, но хоть внешне причина объяснилась. Выждав ещё несколько секунд и поняв, что их Мары надолго пропали - или потеряли своих подопечных, Таня посидела, наблюдая за дорогой, которая постепенно начинала поблёскивать огнями фонарей - приближался октябрьский вечер… А потом проговорила, краем глаза следя, как к остановке подходит ещё одна женщина:

- И что дальше? Что с нами будет, когда твои подтянутся?

- А что - дальше? - усмехнулась Мара, явно довольная её внешней покорностью. - Кто ж знал, что твой брат нам такой подарок сделает? Мы ж про тебя ни сном ни духом, что ты охотницей родилась. Парня-то твоего, огонька-то, мы здесь оставим. Нам он не нужен, хоть и есть у него слабая способность охотника. А вот тебя увезём - на родину отца твоего, к бабушке твоей родной. Разве ж тебе неинтересно взглянуть на своих родных? Сколько ты, бедная, прожила среди чужих по крови тебе людей!.. Сейчас подруги мои подтянутся, возьмём тебя под белы рученьки - и домой поедем, и домчимся к вечеру до бабушки, а та уж как заждалась своей внучки!..

- Нежеланной… - сквозь зубы процедила Таня, глядя в “добрые” глаза Мары с такой злобой, что ту вновь перекосило. - На которую с рождения заклятие на смерть сделали - вот как моя бабуля меня любит!

Ей послышалось - Мара рыкнула тихонько, но отвернулась - видимо, чтобы не разозлиться ещё больше. Благо что отвлекли.

Подошедшая женщина, в стёганом плаще, остановилась у противоположного края скамьи и с усилием поставила на него тяжёлую сумку, наверное, с продуктами. Мара всего лишь перевела на неё взгляд - и неизвестная торопливо подхватила сумку и чуть не бегом бросилась от остановочного навеса.

Таня продолжала обнимать безвольного Дамира и с ужасом думала о личной страшной участи. Судя по словам Мары, её и впрямь собирались опоить какими-нибудь зельями на покорность и послушание… Внутри было трепыхнулось: но ведь есть академия, куда переданы её официальные документы! Есть официальные документы - такие, как паспорт, свидетельство о рождении, прописка по определённому адресу! Её хватятся, её будут искать… И сникла: если Мары, как полагают маги Аккима, верховодят в своём краю, они легко могут заморочить голову любому чиновнику в любой инстанции, чтобы сделать новые документы на внезапно необходимую им родственницу - причём под новым именем!.. И здесь глухо. Даже полиция её искать не будет.

- А… Феликс? - ужасаясь безмятежному голосу ведьмы, спросила Таня, на которую холодком повеяло от страха в глазах неизвестной женщины, которая так никуда и не поехала, а быстро удалялась от навеса. До следующей остановки ей идти долго, а если вспомнить её тяжёлую сумку… - Что будет с моим братом?

- А что - Феликс? - ласково переспросила Мара. - Да вон же он идёт! Чего за него беспокоиться?

У Тани сердце оборвалось, когда она взглянула в сторону, ведомая кивком Мары. По пешеходной дорожке вдоль обочины шагали к остановке двое - женщина среднего росточка и ссутулившийся Феликс, которого она вела к остановке непринуждённо, под руки, будто прогуливаясь.

Где?! Их?! Чёртовы Мары?!

Куда девалась самодовольная Капитолина?! Почему она так легко отдала ЭТИМ Феликса?! Неужели три приезжие Мары оказались настолько сильны, что городские спасовали перед ними, хотя городских их больше?! И где этот чёртов Назарий, столько всего наобещавший, но до сих пор не выполнивший ничего?!

Девушка чуть не плакала от злости. Она чувствовала себя униженной и потому, что её и мага огня застали врасплох, и даже потому, что перед этой безжалостной женщиной, которая выглядела обманчиво мирной и кроткой, они, Дамир и она, сидели в мокрых и грязных джинсах, в обуви, обляпанной той чёрной жидкостью, что налипла там, в подпространстве. И горячо жалела, что вышла из подпространства только с Дамиром. “Надо было привести Каменного Паука!” - думала она с мстительной безнадёгой, ощущая себя обиженным ребёнком.

Вторая Мара (Таня её узнала - детсадовская!) легко, словно маленького, посадила Феликса на скамью, рядом с Дамиром.

Сама встала в уголочке и стала как-то незаметной, словно накинула на себя что-то такое, что не позволяло взгляду смотреть на неё в упор.

- Ну вот, и Феликс здесь, - ласково сказала сидящая Мара. - Не беспокойся за брата. С ним тоже всё будет хорошо.

Старший брат тяжело повернул голову и уставился на ведьму. Сестры и мага огня он, кажется, вообще не видел. Смотрел на Мару не мигая. В трансе? Под заклятием? Лицо безразличное, но шевелиться может - в отличие от Дамира. Таня неожиданно вспыхнула надеждой: а если?.. Если собрать с магов силу и попробовать что-то сделать с Марой? И снова опустила голову: как же, сделаешь - с теми, кто привык к насилию, а значит, знает больше способов подчинить другого. Одной силы против них маловато. Уметь надо. А умения у неё - увы… Ситуация не для охотника. Разве что… собрать силы для того, чтобы снова кувыркнуться в подпространство? И сидеть там, пока Назарий не найдёт? Но брат истощён. Сумеют ли они втроём продержаться до появления помощи?

- Ну вот, - радостно сказала сидевшая Мара, опуская мобильник и бережно пряча его в карман пальто. - Сейчас подъедет наша подруга и заберёт нас. К утру приедем домой, к бабушке.

Таня прошептала: “Будьте вы все прокляты…” Благодушно улыбавшаяся Мара, видимо, предпочла не услышать этих слов. Но Тане было жизненно важно произнести их - пусть и без сил: а если это последние слова от души, а потом она, настоящая, и знать не будет, что находится под давлением послушания? Она представила себе жизнь, в которой будет летать, как на крыльях, и щебетать, повязанная любовным зельем с человеком, которого не знает, но которого, как ей будет казаться, она будет безумно любить. Или она будет жить, зная, что на ней любовный наговор, но не смея ему не подчиниться? Не смея вырваться из этих страшных уз? Будет жить, зная, что подневольная, но не в силах сбросить с себя стягивающую сеть наговора?.. Всё это приводило в страшную ярость. Но… что делать? Таня поклялась себе: если только раз она почует послабление, она немедленно сделает всё, что угодно, лишь бы свалить от “родной” бабушки.

- Ну вот и наша подруга, - с облегчением сказала Мара и встала со скамьи.

И вместе со второй, которая тоже было шагнула из-под навеса, шарахнулась к скамье, когда тормозившая перед остановкой легковая машина неприметного серого цвета вдруг резко вильнула, подпрыгнула на бордюре и, показалось, едва не врезалась в угол скамьи! Буквально сантиметр - и машина пролетела мимо навеса! Одновременно что-то жёстко металлически скрежетнуло - кажется, она всё-таки задела брус навеса. От удара загудел весь дрогнувший каркас навеса.

Обомлевшие Мары с трудом перевели дыхание - они так близко отшатнулись к скамейке, что ногами упёрлись в неё - и, естественно, сели, шлёпнувшись с маху. Переглянувшись, обе с беспокойством снова напряглись, чтобы встать и выйти из-под навеса, чтобы поспешить на помощь к третьей Маре, чья машина заглохла на обочине. И замерли.