Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 91



Стары старухи и пожилые бабы домовничали; с молитвой клали они мелом кресты над дверьми и над окнами ради отогнания нечистого и такую думу держали: "Батюшка Микола милостивый, как бы к утрею-то оттеплело, да туман бы пал на святую Ердань, хлебушка бы тогда вдоволь нам уродилось!" Мужики вкруг лошадей возились: известно, кто в крещенский сочельник у коня копыта почистит, у того конь весь год не будет хромать и не случится с ним иной болести. Но, веря своей примете, мужики не доверяли бабьим обрядам и, ворча себе под нос, копались середь дворов в навозе, глядя, не осталось ли там огня после того, как с вечера старухи пуки лучины тут жгли, чтоб на том свете родителям было теплее. В избах у красного угла толпились ребятишки. Притаив дыханье, глаз не спускали они с чашки, наполненной водою и поставленной у божницы: как наступит Христово крещенье, сама собой вода колыхнется и небо растворится; глянь в раскрытое на един миг небо и помолись богу: чего у него ни попросишь, все подаст.

- Пусти нас, мамынька, с девицами снежок пополоть,- просилась меньшая дочь у Аксиньи Захаровны.

- В уме ль ты, Паранька? - строго ответила мать, набожно кладя над окнами мелом кресты.- Приедет отец да узнает, что тогда?

- Да ведь мы не одни! Все девицы за околицей... И мы бы пошли,- заметила старшая, Настасья.

- Пущу я вас ночью, с девками!.. Как же!.. С ума своротила, Настёнка! Ваше ль дело гулять за околицей...

- Другие пошли же.

- Другие пошли, а вам не след. Худой славы, что ль, захотели?

- Какой же славы, мамынька? - приставала Параша.

- А вот как возьму лестовку да ради Христова праздника отстегаю тебя,- с притворным негодованьем сказала Аксинья Захаровна,- так и будешь знать, какая слава!.. Ишь что вздумала!.. Пусти их снег полоть за околицу!.. Да теперь, поди чай, парней-то туда что навалило: и своих, и из Шишинки, и из Назаровой!.. Долго ль до греха?.. Девки вы молодые, дочери отецкие: след ли вам по ночам хвосты мочить?

- Да пошли же другие,- настаивала Настя. Очень ей хотелось поиграть с девицами за околицей.

- Коли пошли, так туда им и дорога,- ответила мать.- А вам с деревенскими девками себя на ряду считать не доводится.

- Отчего ж это, мамынька?.. Чем же мы лучше их?..- спросила Настасья.

- Тем и лучше, что хорошего отца дочери,- сказала Аксинья Захаровна.Связываться с теми не след. Сядьте-ка лучше да псалтырь ради праздника Христова почитайте. Отец скоро с базара приедет, утреню будем стоять; помогли бы лучше Евпраксеюшке моленну прибрать... Дело-то не в пример будет праведнее, чем за околицу бегать. Так-то.

- Да, мамынька...- заговорила было Настя,- нам бы с девушками посмеяться, на морозце поиграть.

- Сказано, не пущу! - крикнула Аксинья Захаровна.- Из головы выбрось снег полоть!.. Ступай, ступай в моленну, прибирайте к утрени!.. Эки бесстыжие, эки вольные стали - матери не слушают!.. Нет, девки, приберу вас к рукам... Что выдумали! За околицу!.. Да отец-от съест меня, как узнает, что я за околицу вас ночью пустила... Пошли, пошли в моленную! Помялись девушки и со слезами пошли в моленную.- Ишь что баловницы выдумали!..- ворчала Аксинья Захаровна, оставшись одна и кладя меловые кресты над входами и выходами,- ишь что выдумали - снег полоть!.. Статочно ли дело?.. Сведают, что Патапа Максимыча дочери по ночам за околицу бегают, что в городу скажут по купечеству?.. Срам один... Просто срам... Долго ль девкам навек ославиться?.. Много недобрых-то людей... Как пить дадут - наплетут, намочалят невесть чего!.. И что им, глупым, захотелось за околицу!.. Чего не видали?.. Снег полоть, холсты белить!.. Да придется разве им холсты-то белить?.. Слава богу, всего припасено, не бесприданницы... А теперь, поди, у девок за околицей смеху-то, балованья-то что!.. Была и я молода, хаживала и я под Крещенье снежок полоть... Точим балясы до вторых петухов; парни придут с балалайками... Прибаутками со смеху так и морят... И чего-то, чего не бывало!.. Ох, согрешила я, грешница!.. А хочется девонькам за околицу... Ну, да им нельзя, хорошего отца дети; нельзя!.. Ох, девичья пора!.. Веселья все хочется, воли... Девоньки, мои девоньки!.. и пустила б я вас, да как сам-от приедет, как сам-от узнает... Тогда что ?..

В то время гурьба молодежи валила мимо двора Патапа Максимыча с кринками, полными набранного снега. Раздалась веселая песня под окнами. Пели "Авсень", величая хозяйских дочерей:

Середи Москвы

Ворота пестры,

Ворота пестры,

Вереи красны.

Ой Авсень, Таусень!..

У Патапа на дворе,

У Максимыча в дому

Два теремушка стоят,



Золотые терема.

Ой Авсень, Таусень!..

Как во тех во теремах

Красны девицы сидят,

Свет душа Настасьюшка,

Свет душа Прасковьюшка.

Ой Авсень, Таусень!..

- О, чтоб вас тут, непутные!..- вздрогнув от первых звуков песни, заворчала Аксинья Захаровна, хоть величанье дочерей и было ей по сердцу. По старому обычаю, это не малый почет.- О, чтоб вас тут!.. И свят вечер не почитают, греховодники!.. Вечор нечистого из деревни гоняли, сегодня опять за песни... Страху-то нет на вас, окаянные!

Гурьба парней и девок провалила. Какой-то отсталой хриплым, нестройным голосом запел под окнами:

Я тетерку гоню,

Полевую гоню:

Она под куст,

А я за хвост!

Авсень, Таусень!

Дома ли хозяин?

- Мать пресвята богородица! - всплеснув руками, вскликнула Аксинья Захаровна.- Микешка беспутный!.. Его голос!.. Господи! Да что ж это такое?..

Пьяный голос слышен был у ворот. Кто-то стучался. Сбежав в подклет, Аксинья Захаровна наказывала работникам не пускать на двор Микешку.

- Хоть замерзни, в дом не пущу. Не пущу, не пущу! - кричала она.

Заскрипел снег под полозьями. Стали сани у двора Патапа Максимыча.

- Приехал,- весело молвила Аксинья Захаровна и засуетилась.- Матренушка, Матренушка! Сбирай поскорей самоварчик!.. Патап Максимыч приехал.

В горницу хозяин вошел. Жена торопливо стала распоясывать кушак, повязанный по его лисьей шубе. Прибежала Настя, стала отряхивать заиндевелую отцовскую шапку, меж тем Параша снимала вязанный из шерсти шарф с шеи Патапа Максимыча. Ровно кошечки, ластились к отцу дочери, спрашивали:

- Привез гостинцу с базару, тятенька?

- Тебе, Параня, два привез,- шутил Патап Максимыч,- одну плетку ременную, другу шелковую... Котору прежде пробовать?