Страница 91 из 91
- А ты, крестный, виду не подай, что разумеешь ихнюю плутню,- сказал Колышкин.- Улещай их да умасливай, а сам мани, как пташку на силок.- Да смотри - ловки ведь мошенники-то, как раз вьюном из рук выскользнут.- Вильнет хвостом, поминай как звали.
- Не сорвутся! - молвил Патап Максимыч.- Нет, не сорвутся! А как подумаешь про народ-от!.. - прибавил он, глубоко вздохнув и разваливаясь на диване.Слабость-то какая по людям пошла!..
- На скорые прибытки стали падки,- ответил Колышкин.- А слышал ты, как ветлужские же плуты Максима Алексеича Зубкова обработали?.. Знаешь Зубкова-то ? - Как не знать Максима Алексеича! - ответил Патап Максимыч.- Ума палата...
- Да денежка щербата,- перебил Колышкин.- Мягкую бумажку возлюбил переводит... И огрели ж его ветлужские мастера - в остроге теперь сидит.
- Полно! Как так? - с удивлением спросил Патап Максимыч.
- Приходит к нему какой-то проходимец из вашего скита - Красноярский никак прозывается?
- Красноярский! - воскликнул Патап Максимыч.- Есть такой... Знаю тот скит... Что ж тако? - спрашивал он с нетерпеньем.
- Приходит к Зубкову из того скита молодой парень,- продолжал Колышкин.- О том, о сем они покалякали, знамо - темные дела разом не делаются. Под конец парень две сереньких Максиму Алексеичу показывает: "Купите, дескать, ваше степенство, дешево уступлю, по пятнадцати целковых казенными". Разгорелись глаза у Максима Алексеича - взял. Сбыл без сумнения. Да только сбыл, парень опять лезет с серенькими, только дешевле двадцати пяти за каждую не берет. Максим Алексеич и эти взял - видит, товар хороший. Да для пущего уверенья понес одну в казначейство... Приняли... Он другую, и ту приняли... Максим Алексеич и остальные понес - все взяли. "Эка работа-то важнецкая,- думает,- да с такой работой можно поскорости миллион зашибить". Сам стал красноярского парня разыскивать, а тот как лист перед травой. "Такие дела, говорит, выпали, что надо беспременно на Низ съехать на долгое время, а у меня, говорит, на двадцать тысяч сереньких водится - не возьмете ли?" Максим Алексеич радехонек, да десять тысяч настоящими взамен и отсчитал... Да на первой же бумажке и попался - все фальшивые... Дело завязалось - обыск... Красноярские денежки сыскались у Зубкова в сундуке, а парня след простыл - ищи его как ветра в поле... И сидит теперь Максим Алексеич в каменных палатах за железными дверями...
- Поди же вот тут! - молвил Патап Максимыч. - Первы-то бумажки парень давал ему настоящие,- продолжал Колышкин,- а как уверился Зубков, он и подсунул ему самодельщины... Вот каковы они, ветлужские-то!.. Патап Максимыч задумался. Как же так? - было у него на уме.- Отец-от Михаил чего смотрит?.. Морочат его, старца божия!.. - Да, избаловался народ, избаловался,- сказал он, покачивая головой.- Слабость да шатость по людям пошла отца обмануть во грех не поставят.
- Навострились, крестный, навострились,- отозвался с усмешкой Колышкин.Всяк норовит на грош пятаков наменять.
-Ослепила корысть,- думчиво молвил Чапурин.- Ослепила она всех, от большого до малого, от первого до последнего. Зависть на чужое добро свет кольцом обвила... Последни времена!
- Ну! Заговори с тобой, тотчас доберешься до антихриста,- сказал Колышкин.- Каки последни времена?.. До нас люди жили не ангелы, и после нас не черти будут. Правда с кривдой спокон века одним колесом по миру катится.
Замолчал Патап Максимыч, а сам все про отца Михаила размышляет. "Неужель и впрямь у него такие дела в скиту делаются!" Но Колышкину даже имени игумна не помянул. Воротясь на квартиру, Патап Максимыч нашел Дюкова на боковой. Измаявшись в дороге, молчаливый купец спал непробудным сном и такие храпы запускал по горнице, что соседи хотели уж посылать в полицию... Не скоро дотолкался его Патап Максимыч. Когда, наконец, Дюков проснулся, Чапурин объявил ему, что песок оказался добротным.
- Как же теперь дело будет? - спросил, зевая во весь рот, Дюков.
- Как лажено, так и будет,- решил Патап Максимыч.- Получай три тысячи. "Куда не шли три тысячи ассигнациями,- думал он,- а уж изловлю же я вас, мошенники!"
- Ладно,- отозвался Дюков, взял деньги, сунул в карман и, повернувшись на другой бок, захрапел пуще прежнего. Вечером выехали из города. Отъехав верст двадцать, Патап Максимыч расстался с Дюковым. Молчаливый купец поехал восвояси, а Патап Максимыч поспешил в Городец на субботний базар. Да надо еще было ему хозяйским глазом взглянуть, как готовят на пристани к погрузке "горянщину".