Хозяин жизни

– В общем, так! Мне надо возвращаться, – следует твёрдое решение. – Узнай, пожалуйста, когда ближайший питерский самолёт будет здесь.

– Честно говоря, я это и собирался сделать. Как узна́ю, сразу же вам позвоню. Теперь скажите, как там у Николая Фёдоровича с хирургической нагрузкой? Боюсь, со здешними проблемами я к ним скоро прилететь не смогу.

– Ты знаешь, особо серьёзных случаев на сегодня нет, – потом следует пауза и вопрос: – Больше ничем поинтересоваться не хочешь?

Понимаю, о чём он. Когда-то во время работы в Булуне я согрешил… и теперь ещё одному моему сыну – Васе шесть лет. Его мать Таня, тоже работающая в больнице, называя себя нерасписанной женой, до сих пор меня очень любит и всегда ждёт. Естественно, свою «северную семью» я не бросаю и, как могу, всячески поддерживаю. Помню, после признания о её существовании Ваньке я получил от него по морде… Понимая, что шила в мешке не утаишь, Кириллу Сергеевичу непосредственно перед его поездкой на север по-сыновьи об этом факте тоже покаялся. Взбучки, правда, не получил, но, увидев грустное покачивание головой, всё понял. До сих пор единственный из близких людей, кто не знает об этом моём прошлом, – Даша. Не представляю, что будет, когда всё вскроется.

– Про своих я практически всё знаю, – приходится снова вздыхать. – Я же с Таней часто созваниваюсь, поэтому в курсе всех их дел.

– Я бы хотел, чтобы ты помнил, что твоему здешнему сыну тоже нужно мужское воспитание, – с определённой сухостью произносит мой названный отец. – Думаю, ты сам это понимаешь, и вообще считаю, нам с тобой эту тему надо будет обсудить обстоятельно. Короче, как узнаешь про самолёт, звони сразу. Я должен успеть не только собраться, но и попрощаться.

После разговора с Булуном перевариваю его содержание. Надеюсь, на том конце линии особого нервного напряжения не случилось. Ясно, Кирилл Сергеевич, как всегда в таких случаях, уже сконцентрировался на здешней проблеме и рвётся её решать. Только вот это и может явиться ненужным раздражителем, и следовательно, допускать его к активному участию в процессе не сто́ит. А насчёт остального, то, когда мы летели туда, он говорил, что с удовольствием познакомится с ещё одним своим «внуком». Таню он хорошо знает, поскольку сам принимал её на работу, ещё будучи главврачом тамошней больницы, где тогда работал и я. Значит, встреча состоялась и тревожащего меня разговора не избежать. Ладно! Пока надо позвонить и узнать про самолёт.

– Александр Николаевич, из приёмного позвонили и сказали, что вас там спрашивают, – сообщает медсестра на посту, когда я прохожу мимо.

– Если без записи на приём, то подождут. Скажите, я пока занят.

Во время своего вечернего приёма, который веду с пяти до семи, я в основном пользую местных жителей, как обычный врач поликлиники. Такие услуги всегда бесплатны для пациентов. Для жителей других регионов страны, и теперь не только нашей, существует запись либо по телефону, либо на сайте. Всем этим занимается регистратура и потом передаёт график мне. Для этих пациентов, когда они есть, отведено время первичного приёма с четырёх до пяти часов дня. Тем не менее, когда кто-то приезжает вот так, без записи и в неурочное время, я стараюсь всё-таки принять, однако сегодня у меня непростой день и времени совсем нет. Только закончилась операция, теперь вот будет консилиум по состоянию одного из пациентов. Кроме этого с беспокойством жду результатов вызова Ваньки к следователю. Он поехал туда с Леной, а в городе к ним ещё должен присоединиться юрист от Кушелева. В общем, незапланированные пациенты мне сегодня совсем некстати, но приму, конечно, хоть и не сразу.

Наконец спускаюсь в приёмный покой и вижу… Буракова, нервно меряющего его шагами.

– Я жду вас уже почти час! – без приветствия с раздражением произносит он.

Наглость заявления сильно раздражает, и я решаю снова обозначить его положение относительно моего.

– Не припомню, чтобы я вас вызывал и назначал конкретное время, – замечаю я с нескрываемой насмешкой и сухо. – А раз вы приехали ко мне без согласования, то ждёте ещё ТОЛЬКО час, поскольку так и не поняли, что я слишком занятой человек, чтобы тратить время попусту. Какие у вас опять проблемы? Только излагайте быстрее.

Приятно наблюдать, как этот «хозяин жизни», а точнее, просто холуй, сдувается.

– Володя пропал… Мы его ищем уже третьи сутки, – следует неожиданное признание.

– О как! Вы решили приезжать сюда для поисков после каждого загула вашего мальчика? – интересуюсь я с усмешкой. – Напрасно ехали. Вашего Володи здесь не было и, надеюсь, не будет. А когда вы всё же вашего подопечного найдёте, напомните ему мой совет держаться от больницы и от меня подальше. Это в его же интересах.

После сказанного разворачиваюсь и собираюсь идти к себе в кабинет.

– Одну минуту! – слышу за спиной.

Оборачиваюсь.

– Что вам ещё?

– Александр Николаевич… – на лице Буракова неожиданно проступает что-то похожее на смущение. – Я уже был в здешней полиции. Они сказали, вы благодаря вашим… способностям, можете найти человека. Я, собственно, приехал просить вас…

– Могу, но в данном случае не хочу, – прерываю я его бормотание. – Действительно, прошлым летом я помог полиции найти заблудившегося в лесу мальчика, но сейчас речь идёт совсем о другом мальчике, хотя он, как видно, тоже заблудился, только в своей жизни.

– Александр Николаевич… Эдуард Палыч очень беспокоится. У нас вся служба безопасности на ногах!

– Виктор Константинович, вы однажды объяснили: у нас с вами разные проблемы. Видите ли, для какого-то «врачишки» я достаточно толковый ученик и понял это с одного раза. Решайте свои проблемы сами, и я буду решать свои тоже сам. Всех благ!

В кабинете открываю окно и смотрю на больничный парк. Сегодня с утра пасмурно, а сейчас вообще был дождь, поэтому листва за окном, приняв душ, имеет весьма свежий и насыщенный цвет. Кое-кто из наших пациентов, несмотря на сырость, прогуливается по дорожкам…

М-да… Ясно, что отец беспокоится из-за исчезнувшего сына, только делать это надо было значительно раньше, пока его можно было воспитать. Теперь наверняка уже поздно. Выходит, получив в результате влияния папы очередной сигнал о своей безнаказанности и уверовав в неё, он просто… сбежал! Интересно, знает ли о его исчезновении служивый человек, рьяно отстаивающий интересы своего подследственного? А если скрылся, то, значит, с какими-то целями. В этом случае логика подсказывает, он не успокоился и хочет… мстить за своё унижение. Неужели ничего не понял? Стоп! А может, это я чего-то не понимаю? Думай, голова, думай!

Я ведь тоже уверовал в свои способности или возможности и считаю, что они мне помогут успешно противостоять любым агрессивным выпадам. Только вот – любым ли? Ведь, если разобраться, моя способность противостоять начинается с контакта, с момента, когда я вижу или чувствую рядом нападающего на меня человека, но ведь есть способы нападения и неконтактные. Выстрел, например!

…Телефон главы района выключен. Наверно, сейчас он где-нибудь в областном правительстве на совещании. Жаль…

А может, озадачиться самому выяснением планов врага? В своё время, поставив серию опытов, я научился воздействовать дистанционно. Реально об этом знает только Ванька, бывший помощником и участником этих экспериментов. После моих тайных воздействий, заключавшихся в мысленной передаче совершенно безобидных команд конкретным знакомым людям, я просил его выяснить у подопытных, были ли они выполнены. И тогда всё получилось! Я даже разработал метод таких воздействий и потом ещё раз проверил его на практике. Всё бы хорошо, но в данном случае, чтобы узнать о планах, требуется чтение мыслей, а такое мне на сегодняшний день доступно лишь в ходе либо визуального контакта, либо при разговоре. Опять-таки, думай, голова, думай!

Прервав мои мысли, в кабинет входят вернувшиеся после поездки Ванька и Лена.

– Ну что там? – задаю вполне естественный и нетерпеливый вопрос.