Хозяин жизни

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – радушно приветствует меня хозяин, встретив у дверей и пожимая руку. – Очень рад вас видеть!

– Здравствуйте, Пётр Дмитриевич. Как ваше самочувствие? Ничего не беспокоит?

– Спасибо, всё в порядке. После ремонта, который вы мне сделали, о своей болячке я практически не вспоминаю.

Этого высокопоставленного чиновника я знаю уже несколько лет – с тех пор, как ему пришлось побыть моим пациентом. Мы давно не встречались, ведь по делам служебным руководство больницы всегда контактирует с людьми уровнем ниже.

– Тогда чему я обязан таким приглашением?

Лукавлю, конечно! Знаю я, зачем он вызвал! Эдуард Павлович борется за своего сынка, не скупясь на средства давления, посулы и, наверно, на материальные стимулы.

Мы садимся в уютные кожаные кресла напротив друг друга у т-образно примыкающего к рабочему столу брифинга.

– Александр Николаевич, – укоризненно улыбается мой бывший пациент, – хоть я и не склонен до конца верить в те «чудеса», которые вам приписывают хорошо знающие вас люди, но думаю, вы сами знаете причину. Верно?

– Верно. Но и вы меня давно и хорошо знаете.

– Знаю… – он вздыхает. – Тяжело мне с вашей принципиальностью.

– А по-моему, с принципиальными людьми всегда проще. Зная их принципы, всегда можно точно предсказать поступки. Так ведь?

– Согласен. И всё-таки должен вам сообщить: мне звонили и даже сюда приезжали всё только с одной целью – повлиять на ваше решение, то есть настоять, чтобы вы забрали заявления в полицию. Ради этого ваши… противники готовы стать спонсорами чистоозёрской больницы. То есть из врагов они практически превратятся в друзей!

– Вы им объяснили, что я один из немногих непродающихся и тех, на кого воздействовать не получается?

– Объяснял… – чиновник снова вздыхает, и становится всё ясно.

– Уверен, тот, кто с вами говорил, вспомнил старый анекдот про непродающихся женщин, которые стоят ну очень дорого. Это логика подсказывает. Так?

– Отдаю вам должное… Да поймите, неисправимый идеалист, отказавшись от своих теперешних претензий на справедливость, вы сможете сделать для своего коллектива гораздо больше, чем упорствуя сейчас. В жизни бывают случаи, когда, сделав шаг назад в одном месте, можно серьёзно продвинуться в другом. Согласившись на их предложения, вы же все как сыр в масле кататься будете!

– Что касается предложения этих людей стать нашими спонсорами, то я не хочу, чтобы потом всякие разные вроде сынка этого Эдуарда Павловича по-хозяйски разгуливали по нашей больнице. А в таком случае так и будет! И вообще, на сегодняшний день многие финансовые проблемы нами решены. У нас есть совет благотворителей, людей, уважающих нас, наши корпоративные принципы и ценности, людей, которые стали нашими единомышленниками и всем нам настоящими друзьями. Поэтому передайте мою благодарность и… мотивированный отказ. Мы в любом случае будем бороться за справедливое наказание человеку, нанёсшему серьёзные травмы нашему сотруднику.

Повисает пауза, в течение которой мой оппонент, вероятно, ищет новые аргументы. Я даже не собираюсь копаться у него в мозгах, чтобы это выяснить, поскольку сейчас не тот случай, когда ощущаю возможную опасность.

– Александр Николаевич, я прекрасно понимаю ваши чувства, – вздохнув, наконец продолжает чиновник. – Иван Николаевич Серёгин – ваш брат, к которому, как мне рассказывали, вы относитесь очень трепетно…

– Иван Николаевич Серёгин в первую очередь врач моей больницы, – перебиваю я, чеканя каждое слово. – Во время нападения он был на дежурстве, то есть при исполнении своих обязанностей! Вы должны знать: я бы так же реагировал, случись такое с любым моим сотрудником. А то, что Иван мой брат, – это вторично. Поймите, я не хочу своими действиями плодить ощущение безнаказанности у тех, кто считает себя хозяевами жизни. В этом случае порок, оставшийся безнаказанным, будет продолжать разрушать личности уже других людей, которые, увидев эту безнаказанность, решат, что им можно поступать так же, и справедливости в нашем обществе мы никогда не добьёмся.

– Послушайте, все мы знаем, кто такой доктор Елизов. Гордимся, имея такого человека и специалиста. Знаем, что к вам практически со всего бывшего Союза едут…

– Не только, – с усмешкой прерываю я его. – Финны дорожку протоптали. Немцы тоже приезжают, причём общаются со мной по-английски. Пришлось серьёзно заняться совершенствованием языка, даже с точки зрения медицинских терминов.

– Вот видите! А ведь всё это может в один прекрасный день закончиться. Ваши противники угрожают: если Елизов не пойдёт с ними на сделку, устроят ему большие неприятности. Вы бросаете вызов системе. Она же вас сомнёт и уничтожит!

– Пётр Дмитриевич, прекратите! Ну заставят вас меня уволить, так я в другом месте смогу работать. Страна у нас большая!

– Речь идёт не о вашем увольнении…

– Тогда что может быть ещё? Каких-либо преступлений за мной нет… Или, думаете, захотят грохнуть? Так я через такое уже проходил, помните?

– Помню… Тогда вы сча́стливо отделались.

– Не только тогда. Вы, наверно, слышали, три года назад я вылечил у себя… практически неизлечимое заболевание. Да, было трудно, от многого пришлось отказаться, пройти через огромные лишения, но эту беду я у себя с по-настоящему Божьей помощью задавил. Я не боюсь трудностей! Уверен, Господь поможет мне так, как помогает всегда. И ещё… Вам никогда не приходила в голову мысль: каждый раз, когда кто-то из нас идёт на поводу у пороков, присущих устоявшейся системе, дьявол от удовольствия, потирает руки? Конечно, сказав это, я сильно упрощаю религиозную философию, но основная мысль именно такова.

– Считаете себя божьим человеком, – тихо заключает зампред комитета, смотря на свои сложенные руки, а потом поднимает на меня глаза. – За вами не было никаких человеческих грехов?

– Были. И довольно много. Только однажды надо произвести переоценку своих жизненных ценностей, назвать всё своими именами, и дальше жизнь пойдёт иначе.

– Да поймите же вы, упрямец! Я не оговорился, сказав, что система вас сомнёт и уничтожит. Я старше вас и в жизни много чего насмотрелся.

– Пётр Дмитриевич, поверьте, я прекрасно понимаю, с какими мощными силами придётся столкнуться. Более того, предполагаю, война будет вестись всеми доступными им средствами, в том числе и грязными. Только я этого не боюсь. Выдюжу!

Пока еду обратно на работу в больницу обдумываю прошедшую встречу.

Как говорится, началось! Первый ход противниками сделан. Сегодня был разговор моего начальства со мной с демонстрацией при этом морковки в виде спонсорства. Неужели они думали прельстить меня таким вариантом? Однако с целью коллективно повлиять на мою позицию эта компания может начать обработку, и тоже с развешиванием каких-то морковок, коллег по больнице, да и не только их. Правда, не думаю, что люди, рядом с которыми я который год работаю бок-о-бок, пойдут на сделку с оппонентами. Я верю в своих сотрудников!

Однако чувствую, всё-таки надо созывать всю нашу команду, как бывало в трудные периоды. Такие совещания для выработки общей стратегии поведения были в своё время введены Кириллом Сергеевичем и им же проводились. Всегда удивляюсь, как этот человек в самых сложных ситуациях умеет всё расставить по своим местам и наметить единственно правильный путь выхода. Сейчас, в его отсутствие, это придётся делать мне.

Признаюсь, при всей моей самостоятельности отсутствие рядом доброго, но очень требовательного наставника в лице нашего главврача я в данный момент ощущаю. Чего греха таить, привык я к его мудрым советам! Сейчас придётся справляться самому. Тем более всю нашу команду на случай неожиданных звонков Кирилла Сергеевича из Булуна я предупредил о нежелательности его посвящения в здешние неприятности. Все мы должны беречь его нервы и сердце. Понимаю, что начавшаяся война будет затяжной и он, вернувшись после отпуска, всё равно узнает про события, случившиеся в его отсутствие, но, надеюсь, к тому времени в здешних проблемах наступит хоть какая-то ясность. Поэтому даже хорошо, что, приехав в ставший для него за тридцать лет родным Булун, профессор Золотов сразу погрузился в дела когда-то возглавляемой им больницы. Пришлось просить Николая Фёдоровича, нынешнего главного врача, работавшего прежде у Кирилла Сергеевича заместителем, постараться по возможности контролировать процесс, не допуская излишнего напряжения у нашего отпускника. Помню, он тогда, грустно усмехнувшись, спросил, как я себе это представляю. Пришлось развести руками.