Нити судьбы

Лика настолько освоилась в Питере, что к лету приняла решение поступать в Академию художеств. Все были искренне рады тому, что Анжелика вновь начала рисовать и немного повеселела, и дружно под держали её решение. Поступив в Академию и заведя массу новых знакомых в художественной среде, Анжелика с головой окунулась в богемную тусовку, старательно пытаясь не думать об Алессандро. Но снова с приближением дня рождения депрессивные мысли вновь стали её одолевать. Они не виделись больше года, и даже по телефону поговорить им удавалось крайне редко. Хотя прелестную Лику и окружали поклонники, она и думать не могла ни о ком, кроме Алекса. Что бы он ни говорил, она решила ждать его, сколько понадобится.

Вот и снова настал её день рождения. Хмурое октябрьское небо посыпало сонный город колючим дождиком, и казалось, что эта серость беспросветна. Анжелика, сидя на очередной лекции в Академии, вполуха слушала преподавателя, занятая, в основном, своими невесёлыми мыслями, когда вдруг среди студентов, сидящих у окон, произошло некое оживление. Волнение нарастало, пока даже лектор не заинтересовался происходящим, и тогда уже все присутствующие устремились к окнам.

– Анжелика, Анжелика, – закричали со всех сторон, – это твой друг там?

Лика подбежала к окну и увидела на тротуаре своё имя, выложенное из ярко-алых роз, а рядом – одетого совсем не по погоде, в льняные брюки и белую рубашку, загорелого красавца Алессандро с букетом роз того же цвета страсти. Не помня себя от восторга, Анжелика ринулась вниз к любимому. Их трогательное воссоединение не осталось незамеченным: проезжающие мимо машины приветственно сигналили влюблённым, а однокурсники Лики, высунувшись из окон, пели:

Миллион, миллион, миллион алых роз,

Из окна, из окна, из окна видишь ты.

Кто влюблён, кто влюблён, кто влюблён и всерьёз,

Свою жизнь для тебя превратит в цветы…

Помахав ребятам, Алекс с Ликой нырнули в пойманную машину и отправились домой. Они так давно не виделись, что страсть захлёстывала их с головой. Интеллигентный питерский водитель старательно делал вид, что не замечает того, что творится у него на заднем сидении. Подъехав к дому, влюблённые почти бегом поднялись по лестнице и, наконец-то оказавшись наедине, упали в объятия друг друга. Казалось, что их прекрасные обнажённые тела, слившиеся в едином порыве, теперь останутся сплетёнными навсегда. Когда, наверное, вечность спустя, испытав невероятное наслаждение от близости, они в изнеможении рухнули на подушки, Анжелика прошептала:

– Какой      ты      горячий…

– Спасибо, родная, я просто так давно этого ждал, – устало выдохнул Алекс.

– Ты, безусловно, великолепен в этом, – смущенно улыбнулась она, – но ты в прямом смысле весь горишь! – Лика озабоченно пощупала его лоб.

– Это ерунда, дорогая, не переживай. Мне просто надо немного отдохнуть, – сказал Алекс, обнимая её.

– Да у тебя температура, наверное, под сорок! Ещё бы: ты же щеголял в одной рубашке! – ворчливо заметила Лика.

– Это была самая тёплая моя одежда, – рассмеялся Алессандро. – Ты забыла, принцесса, что в Африке, вообще-то, жарковато. – Сказав это, он несколько раз чихнул. – Ох, я и сам не ожидал, что попаду в такой холод! Но твоя любовь меня согреет. – Алекс подмигнул Лике. – Сейчас засну в твоих объятиях, и наутро всё пройдёт, – сказал он, положив голову ей на грудь.

Но утром ему стало только хуже. Организм, привыкший к изнуряющей африканской жаре, не выдержал испытания суровой питерской погодой и дал сбой. Сказалась и работа на износ в тяжёлых условиях, с которой ему приходилось сталкиваться на протяжении почти полутора лет. Алессандро, конечно, пытался бодриться, несмотря на протесты Анжелики, но сильная простуда загнала его обратно в постель.

– Чёрт, как это некстати! – Он шмыгнул носом. – Я так хотел устроить тебе незабываемые каникулы, а теперь я просто обуза для тебя. Прости, принцесса. Терпеть не могу чувствовать свою беспомощность. – Алессандро выглядел крайне расстроенным.

– Не переживай, дорогой, – подбадривала его Лика. – Это такая редкость – наблюдать маленькую слабость такого сильного мужчины, как ты. Я вижу в этом невероятно притягательную сексуальность. Мне хочется позаботиться о тебе хоть раз так, как ты всегда заботился обо мне и обо всех остальных. Ты можешь расслабиться и позволить мне за тобой поухаживать.

Она легла рядом и обняла его. Алекс тут же среагировал на её прикосновения, крепко прижав её к себе. Затем его руки заскользили по её упругому телу, а губы устремились к её губам. Лика потянулась было к нему в ответном порыве, но вдруг отстранилась:

– Нам нельзя, у тебя сильный жар! Ты же врач, Алекс, и должен знать, что это дополнительная нагрузка на сердце, – сказала она, строго глядя на него.

– Я, как кардиохирург и, надо заметить без ложной скромности, один из лучших, ответственно заявляю тебе, что моему сердцу нужно биться в унисон с твоим, и совсем не важно, в каком ритме, – хрипло засмеялся Алекс, вновь привлекая её к себе. Конечно, она не устояла под напором любимого, и их тела вновь переплелись в любовном порыве. Немного отдышавшись после очередного «марафона», Алессандро подмигнул Анжелике:

– В моей болезни есть один неоспоримый плюс: у нас появилось достойное оправдание для того, чтобы проводить всё время в постели.

– Ах ты, хитрюга! – улыбнулась Лика, но тут же нахмурилась, щупая его лоб: – У тебя опять поднялась температура. Сейчас дам тебе лекарство, и поспи немного.

У Алекса не было сил сопротивляться, и он забылся неспокойным сном. Проснулся он уже ближе к вечеру, когда серый питерский день за окном сменила непроглядная мгла. Не открывая глаз, Алекс сразу же потянулся, чтобы обнять Анжелику, но наткнулся рукой на пушистый бок кота, который тут же зашипел и цапнул его за палец. Лукас ревностно охранял свою хозяйку от чужаков, но кот ещё не знал о чертовском обаянии Алекса. И довольно скоро Лика могла наблюдать идиллическую картину: два её любимых мужчины мирно спали вместе – большой, разметавшийся во сне по всей кровати, и маленький, свернувшийся калачиком на его могу чей груди.

Так они провели почти неделю, томно валяясь втроём в кровати и предаваясь блаженному ничегонеделанию. Правда, как только Алекс с Ликой начинали возиться, Лукас благородно уходил, хотя и передёргивал шкурой, выражая своё недовольство. Обнимая Лику и в очередной раз глядя на то, как дождь стекает по мансардным окнам над их кроватью, а ветер гонит по низкому небу мрачные рваные облака, Алессандро не выдержал и поинтересовался:

– За что ты так любишь Петербург, принцесса? Всё, что я пока видел от него, так это доводящая до простуды промозглая сырость и депрессивные краски. – Алекс поёжился, на секунду представив себя оказавшимся на улице, и покрепче прижался к Лике.

– Ты должен дать этому городу ещё один шанс, Алекс. Он не всегда такой хмурый. У него, как и у любого живого организма, есть плохие дни, и даже, надо признать, иногда недели или месяцы, – улыбнулась Лика. – Но зато, когда в небе, где, казалось бы, навечно прописалась серость, вдруг начинает пробиваться робкий солнечный лучик, ты радуешься ему, как самому долгожданному другу. И согласись, что в такую погоду, как сегодня, наблюдая за ненастьем сквозь окно, очень приятно осознавать, что ты-то, к счастью, сейчас дома, – словно угадала его мысли Лика.

– Для такой погоды я знаю ещё одно подходящее занятие. Ты же обещала меня лечить, а я как раз срочно нуждаюсь в том, чтобы меня согрели, – подмигнул Алекс и нырнул под одеяло. Его губы жадно заскользили по её телу, Лика подалась ему навстречу, и они вновь предались своему любимому занятию.

Возможно, именно благодаря такому хорошему лечению Алекс довольно быстро пошёл на поправку. И, словно по заказу, к этому моменту наладилась погода: выглянуло солнышко, и под его ласковыми лучами притих даже свирепый балтийский ветер. Теперь Лике пришлось подбирать для Алекса тёплую одежду: не разгуливать же ему в одной рубашке по выстуженным питерским проспектам! Анжелика приложила максимум усилий, чтобы раскрыть для Алессандро город своего детства, и ей это удалось. Он проникся и тоже попал под очарование этого сурового северного красавца. Но вскоре им с Ликой снова пришлось расстаться. Как ни больно было Алексу покидать любимую, но долг опять позвал его на неспокойный африканский континент.