Кислород

И вдруг, поперхнувшись забившейся не в то горло слюной, подскочив так, чтобы потянуть в злополучной страдалице-шее хрустнувший сустав, да сорвавшись на непроизвольный грубый мат, заслышал резкий вопль снизошедшего, наконец — какого-то сплошь перепуганного да впадающего в отчетливую истерию, — птенчика, сопровождаемый яростным шипением, журчанием и железным звоном посыпавшегося обрушенного барахла.

— Джек! Джек, дьявол же… немедленно тащи свою задницу сюда! Слышишь меня?! Сейчас совсем не время, чтобы… чтобы… да черт… держись, где ты только что держалась, сволочь… Джек! Джек Пот! Поторопись, пожалуйста, ко мне, иначе оно здесь всё вот-вот разнесет!

От подобного интригующего приглашения, столь напористо до него дозывающегося, Пот отказываться ни в коем случае не собирался, только вот чертова шея болела и никак до конца не разгибалась, малюсенькое помещеньице беспощадно отжирало былую подвижность, поэтому откликнуться так сразу, как мальчишка требовал, он оказался не способен. Зато когда сумел встать, когда проделал половинку кривоватого шага и, угодив в нечто до отвращения мокрое, чавкнувшее, паскудно сжавшееся между подогнувшихся пальцев, едва там же не навернулся, поскользнувшись на струящемся полу, когда повторно матернулся, потемнел в предчувствующей нагрянувшую жопу физиономии и с рыком сдернул изрядно бесящие тряпки, то…

Так и остался стоять на с визгом прогнувшемся пороге, уставившись во все вытаращенные глаза на с ног до головы залитого проточной водой Феникса, что, разобрав одну из наносных стен практически по кладочке, расковыряв в той огромную внушительную дырень, продолжал с неистовством выдирать злостно повизгивающую да бьющую паром трубу, испражняющую на пол и в потолок потоки брызгающейся фонтаном серовато-прозрачной жижи.

— Что ты… что здесь… что ты учудил, мальчик…?! Что происходит?! Как ты только сумел устроить всю эту, прости меня… чертовщину…?!

Уинд, отплевываясь от хлещущей в лицо струи, обернулся через плечо, обжег быстрым, размазанным, озлобленным да растравленным взглядом расширившихся перепуганных зрачков. Где-то там же, не забывая и про ревущий да гремящий учиненный погром, с силой вонзил в тающую на глазах настенную намазку отбитую до образовавшихся сколов железную кружку, оплел ту пальцами, крутанул против часовой стрелки — вырвал с потрохами да мерзкой бетонной кровью еще один приличный шмат скукожившейся клейкой известки из искусственного хрупкого камня и, принявшись озверело выгребать пальцами другой руки то, что выгрести получалось, при этом успевая с монотонной регулярностью дергать за заевшую трубу, сорванным голосом проорал:

— Какого черта ты там завис?! Иди сюда и помоги мне! Мне не хватает рук, чтобы со всем этим в одиночку справиться!

Дважды Джеку повторять не пришлось. И без лишних пояснений понимая, для чего мальчишка всё это провернул — птенчик был не единственным, кого успели посетить навязчивые кощунственные мыслишки, — но не соображая, как именно он собирался добиться желаемого, не разрушив при этом всего, что с преогромной радостью прямо сейчас разрушалось, выливаясь на живущие внизу головы очень и очень нехорошим предательским доносом, мужчина безропотно вполз в кухню, по хлюпнувшую лодыжку утопившись в прибывающей и прибывающей леденющей воде. Жилы, подобравшиеся да втиснувшиеся поглубже в мясо, окатило зародышем зимней судороги, вниз от основания лопаток сбежали сотряхнувшей волной синие лапчатые мурашки; то, как стойкий, пылкий, умопомрачительно безбашенный ребенок продолжал терпеть эту адожную температуру, будучи вымокшим до посошкового ниточного клочка, элементарно не укладывалось в голове.

— Я помогу! Ты только скажи мне для начала, что нужно сделать-то?! — прокричал — вода за какие-то чертовы единичные секунды прекратила литься ладно да тихо, ощутимо ударяясь в оглушающий барабанные перепонки вой, — устроившись рядом на корточках да перехватив мальчишку за плечо, Джек, разрывающийся между паникой — их ведь на месте сотрут, не если, а когда пронюхают, что они здесь начудили — и не совсем адекватным, но приятно покалывающим веселящимся ажиотажем: возможность нормально напиться, не боясь отравиться и издохнуть, определенно стоила того, чтобы плюнуть на всё и рискнуть.

— Хватайся за эту проклятую трубу и держи ее, не отпускай, что бы ни произошло! Тяни на себя, как только тебе покажется, что тянуть можно! — откашлявшись от очередных брызг, забившихся в рот, хрипло рявкнул Четырнадцатый, худо-бедно продираясь сквозь скрежещущий рев визжащей ржавой сантехники. — А я продолжу разбирать стену!

Джек, посерьезнев да согласно кивнув, немедля сделал то, что ему и сказали: охотно ухватился за выскальзывающий коричнево-медный шланг, стиснул тот — сопротивляющийся, гудящий и постоянно норовящий уйти — крепко сжавшимися пальцами, потянул что было сил на себя, тут же напоровшись на ругнувшееся, предупреждающее:

— Не так сильно, я тебя умоляю! Если ты ее ненароком вырвешь — мы этого гребаного потопа ни за что не остановим, и тогда нам будет уже хреново, а не просто плохо!

Мужчина кивнул повторно, сконфуженно извинился, ослабил натиск, но удерживать продолжил крепко, не собираясь ни в коем случае разжимать хватки, внимательно наблюдая, как мальчишка, то и дело чихая да отплевываясь, прильнул всей тушкой к отталкивающей его стене, правой рукой раздирая ту ножницами-ножом-кружкой, а левой, не такой подвижной и здоровой — вытаскивая комки ослабевшего от размоченности глиноподобного стройматериала.

— Стена на самом деле полая! — запрокидывая голову так, чтобы слезающая на лицо челка отцепилась от глаз, выкрикнул тот. Мокрый до самых последних волосков, шальной, улыбающийся и, кажется, готовый вот-вот рассмеяться от пробивающегося сквозь поры восторга, с налипшими на лоб и щеки прядками и обхватившей тощенькое тело одеждой, висящей неуклюжими гротескными складками, он, сам о том не догадываясь, прямо здесь и прямо сейчас вызывал в Джеке нешуточный облизывающийся интерес, с каждой новой минутой все ярче разгорающийся желанием несколько более… темным. Порочным. Собственническим. Больным. — Если точнее, она вообще никакая не стена! Так, одна дурацкая перегородка! Кажется, ее здесь совсем недавно поставили! Раньше, судя по всему, тут находился обыкновенный кран, а затем, когда место перераспределили под нас, воздвигли эту притворную обманку, чтобы закрыть доступ к нормальной воде и травить чертовой радиационной дрянью!

Джек, голосом его пристукнутый, готовый стиснуть челюсти и вслух простонать от жрущего за живот горячего желания немедленно притиснуться сзади, вжать в стенку и с чувством провести по тыльной стороне шеи длинную влажную дорожку оголодавшим языком, тщетно попытался успокоиться, тряхнуть головой, выкидывая из той всё, что вилось над ухом науськивающей одержимой змеей. Силком выдирая из груди всю подвластную небогатую собранность, покусал губы, соображая должный, ни на что не провоцирующий ответ, в результате чего оскалил зубы и, испытывая неподвластную, замешанную с удивлением злость, зычным гортанным рыком спросил:

— Как ты… — ненадолго пришлось замолчать: из-за рассеянной халатности, которую он допустил, позабытая труба практически вырвалась из рук, едва не сбив с ног очередной струей поменявшей направление воды. — Как ты вообще до этого додумался?! Как у тебя, такого с виду задохлика и недорослика, хватило, скажи, пожалуйста, духу вот так взять, накласть и пойти против наших замечательных господ, когда еще пару часов назад ты так раболепно перед теми, уж прости за выражение, лебезил?!

— Да никак! Не додумывался я ничего… — капельку стушеванно, если Джеку не показалось, откликнулся птенчик, продолжая с неистовством долбиться в практически до самого основания доломанную стену. Оторвал еще один внушительный пласт, сошедший уже, в принципе, за просто так, потому что держался на размоченном добром слове, отбросил тот в сторону, примерился пальцами к открывшейся приличной дыре: дыра на данном этапе внушала уважение и почти-почти соглашалась принять Феникса в себя целиком, дабы отдать тому запрятанный в глубинах волшебный регулирующий вентиль. Не хватало разве что нескольких сантиметров в радиусе, дабы туда могла протиснуться область головы да плеч, так что мелкий, сам себе кивнувший и ни на миг от прорывания их личной сумасшедшей шахты не отвлекшийся, не мешкая, продолжил скоблить треклятое отверстие и дальше. — Мне нечем было заняться, пить хотелось зверски, я… разозлился на… тебя и всё то, что… ты мне наговорил и что… сделал, и решил сорваться на этой… машине дурацкой, а в процессе, пока резал ее да пинал, понял вдруг, в чём в этих чертовых сотах всё дело. Ну и попытался эту идиотскую стену разрыть, да… На самом деле это оказалось просто, как апельсин!