Страница 7 из 17
На прощанье Борис не удержался:
– Расходились бы по своим деревням, – сказал он солдатам. – Там хозяйство прекращено, всё сыпется, зарастает. Образа в паутине… Если с оружием на нашей дороге мельтешить продолжите, не будет вам доброго конца…
Немного сутулясь, друзья вышли из дома. Оседлали лошадей, не торопясь направились прочь из городка.
Минуя кладбище, увидели красных, охранявших дюжину пленных казаков, поверивших речистому агитатору и теперь рывших себе братскую могилу…
– Откуда берутся эти существа? – в бессильной злобе выдохнул Борис. – Какие-то совсем уж беспросветные глубины подлости. Раньше ни за что бы не поверил, что такие существуют…
– Ничего, Россия всех перемелет, – тихо отвечал Михась. – Мучителям воздастся. Если кто вдруг в этой жизни от возмездия уйдёт – его род в следующих поколениях нагонит. Проверено…
Заставу красных на окраине городка миновали неожиданно легко. Благо почти все красноармейцы были заняты оборудованием позиции. Друзья пришпорили лошадей. Парочка служивых у пулемёта на обочине жестами призвала их остановиться. Михась угрожающе проорал им в ответ какой-то бред с тремя отчётливыми словами: «комиссар… пакет… срочно…»
Первые минуты все мысли были о пулемёте, ствол которого смотрел им в спины. За поворотом дороги выдохнули – пронесло…
Едва не пристрелили свои. Уверовав в спасение, друзья забыли о своём красноармейском обличье. К счастью, наскочили на роту, где Бориса многие знали в лицо, что и спасло. Мало кого теперь брали в плен. Это военные действия разворачиваются по правилам; взаимному истреблению людей правила только мешают.
Доложили командиру. Перекусили у кухни. Определились с ночлегом. Прежде чем зайти в палатку, Михась поднял глаза к небу и негромко, чуть кивнув головой, произнёс: «Спасибо, Господи! Я знал, что ты нас видишь!..»
Глава 3. Один на бронепоезде
Борис и Анастасия не виделись две недели: непривычно, пугающе много. На войне вышел за порог до вечера – уже разлука, а тут половина месяца!..
Анастасия работала в санитарном поезде. Борис радовался за неё: подальше от линии фронта, комфортабельные вагоны. На двух врачей или сестёр – одно купе. Для раненых – теплушки с нарами, есть вагон-операционная, вагон-аптека, кухня, столовая и прочее, прочее…
Борис был офицером связи штаба. Должность так себе. В поисках постоянно перемещающихся войск офицеры связи изматывались, часто оказывались среди противника, служили недолго.
К тому же местное население, зверея от бед, не жаловало одиноких путников. Бывало, заходит офицер в избу воды испить, а там вилы в бок: понравилась крестьянину шашка, давно хотел в хозяйстве такую. Да и сапоги ладные.
Борис двигался мимо расплывчато-блёклых людей и предметов, огибая мрачно-серые постройки. Ни чувств, ни мыслей, одна досада на бесконечную дорогу… Дурной хмельной сон. Мучительно хотелось спать. Верх блаженства – сесть, прислониться к чему-нибудь, закрыть глаза… Только надо сначала доставить пакет командиру бронепоезда. Счастье отдыха – это потом. Всё хорошее обычно потом. В другом месте, в другой стране и не с тобой.
Поезд. Бронированные башенки, торчат в стороны стволы орудий, пулемётов… Нашёл!
Спросил, где командир, полковник Завадский, – показали.
Подошёл, представился, передал пакет.
Появление чрезвычайно секретного пакета Завадский встретил с полным равнодушием.
– Гонец прибыл, – без эмоций сказал он стоящему рядом адъютанту. – Вроде как нормальный. Не как прошлая сволочь.
– Почему сволочь? – спросил Борис.
– Пьян был в стельку.
– Как же он дошёл?
– Дошёл? Доскакал! От перегара конь под ним шатался…
Завадский распечатал пакет. Бегло пробежал глазами по содержимому бумаг, передал их адъютанту.
– Поверишь, Василий, – сказал он, – начальство награждает нас своим неудовольствием. Какая крупная, трагическая неприятность.
Затем повернулся к Борису:
– Вы уж извините за зря потраченные силы. Замечательно, что наши полководцы умеют прерывать глубокомысленное молчание. Но их приказы безнадёжно опаздывают. Не хотят они знать, что действительно происходит на передовой. Берегут от плохих вестей ранимые генеральские души…
Путь отхода у нас один, другого нет. Порядок действий известен: сдерживать красных последними каплями энтузиазма. Хотя лучше бы снарядами…
– Ваши дальнейшие планы, капитан? – неожиданно спросил Завадский, взглянув на безжизненное лицо Бориса.
– Возвращаться в штаб…
– Нам по пути. Обещали подвезти на станцию снаряды. Милости просим. Попутный бронепоезд в этих неспокойных местах всегда кстати. Василий, обустрой гостя! Секретный пакет – в топку!
Борис что-то благодарно промычал в ответ. Полковник кивнул и пошёл к штабному вагону.
– Господин капитан… – напомнил о себе Василий.
Борис направился за адъютантом, сосредоточившись на сером пятне широкой спины.
Оба паровоза бронепоезда уже разводили пары. Василий проводил Бориса в один из спальных вагонов, показал пустующую полку.
Потом адъютант исчез на минуту, вернулся с тонким матрасом и видавшим виды одеялом. Принёс он также нечто, набитое тряпьём, – очевидно, подушку, впитавшую в себя сновидения многих чинов и сословий.
Не мешкая ни мгновения, Василий попрощался и исчез.
Борис растерянно присел на край полки. Оцепенел.
Бронепоезд вздрогнул, лязгнул, тронулся с места.
Об этом можно было только мечтать: возвращаясь в штаб, поспать. При этом вокруг полно симпатичных и добрых людей, которые хорошо вооружены.
Борис расстелил матрас, стянул сапоги, пристроил подушку, улёгся.
Бронепоезд, уже набравший ход, вдруг начал резко тормозить. Через несколько секунд визг колёс прекратился – состав снова ускорялся. Прокатились крики любопытных вдоль вагонов: случилось что?..
Оказалось, на переезде чуть не сбили подводу с бабой.
«Дурной знак», – машинально подумал Борис. Закрыл глаза.
Что-то беспокоило, отгоняло сон. Больно широко улыбнулась удача, что настораживает. Эта дама шутить любит. Может, подвох в чём?..
Дело в вагоне? Стенки тонкие, местами ветхие – от степного ветра спрячут, от пули не спасут.
Большевиков в округе поболее сусликов. Палят по всему, что движется.
Вспомнилась история с капитаном Красавцевым. Опытный офицер, гонял подчинённых до седьмого пота. Учил на совесть: как на войне врага истреблять, себя беречь.
Перебрасывали их полк вдоль линии фронта в обычном пассажирском поезде. Состав из леса обстреляли – может, заблудился кто с пулемётом.
Шальная очередь – пустое происшествие. Караульные на крышах вагонов постреляли вслепую в ответ – некогда притормаживать и отвлекаться на придурков из леса.
Все быстро забыли об этом эпизоде, кроме Красавцева. Одна из пуль ранила его. Ладно бы ранила, не впервой, да только она в мягкое место попала, пониже спины… Так и умер бедняга. От стыда и с досады. Доктор, конечно, сказал, что от потери крови, – но разве медицина про солдата всё знает?.. Красавцев много раз смерти в глаза смотрел, а встретил её так, что и рассказывать не о чём.
«Мнительным стал», – подумал про себя Борис. Он сгрёб в охапку постель и пошёл искать место ночлега понадёжней. Поезд всё-таки местами бронированный…
Приглянулся ему раскуроченный изнутри вагон, который служил экипажу бронепоезда чем-то вроде передвижного чулана, забитого хламом на все случаи обустройства и ремонта. У стены лежал большой добротный железный шкаф.
Дверца шкафа распахнулась легко и гостеприимно – спи, солдатик, в полный рост. Не страшна шальная пуля – разве разбудит, да и то ненадолго.
Хлама в шкафу было не много, Борис быстро выкинул всё и соорудил постель.
Нырнул внутрь, прикрыл дверцу, как люк танка. Брусочек подложил – щель для воздуха…
Блаженный покой! Весь он такой – в солидном стальном макинтоше, безмятежно пуленепробиваемый. Вокруг него пушки, пулемёты – добро пожаловать, красная сволочь!