Страница 3 из 10
Из грязи в князи – как же подходит эта поговорка проспекту. Верна она и в более глубоком смысле. Дети рабочих и крестьян, оккупировавшие кремлевские палаты, решили обосноваться в бывшей Дорогомиловской слободе. Сталин, конечно, не претендовал на отдельную квартиру в Дорогомилове, у него и так было где жить, но, что важно, через Дорогомилово вождь ездил на дачу. Это была правительственная трасса. И негоже было хибарам да лачугам попадаться на глаза вождю. Магистраль должна была стать образцовой, парадной, демонстрируя, таким образом, преимущества самого гуманного в мире демократического советского строя, пусть и на отдельно взятом проспекте.
Мало осталось на Кутузовском старожилов, что не только на своем горбу пережили воплощение грандиозных сталинских планов, но и прожили здесь всю жизнь, сохранив при этом отменную память. Таких людей в принципе не должно было быть, учитывая специфику эпохи. Но одного все же удалось отыскать. Это художник Борис Жутовский, появившийся на свет аж в 1932 году и проживший более восьмидесяти лет в одной и той же квартире в доме рядом с «Бородинской панорамой». Участник легендарной выставки в Манеже, это он, Жутовский, удостоился личного упоминания своего имени товарищем Хрущевым в историческом докладе «Высокая идейность и художественное мастерство – великая сила советской литературы и искусства» (абракадабра какая-то!). Сравнивая живопись Жутовского на выставке в Манеже 1962 года с творениями Александра Лактионова («Письмо с фронта»), Хрущев сказал: «Давайте сравним два произведения живописи – автопортрет А. Лактионова и автопортрет Б. Жутовского. Как бы иные ни думали и что бы они ни говорили по этому поводу, но для всякого здравомыслящего человека, обладающего неиспорченными вкусами, ясно, что картина художника Лактионова привлекает своей человечностью и вызывает уважение к человеку. Смотришь на него, любуешься им и радуешься за человека. А кого изобразил Б. Жутовский? Урода! Посмотрев на его автопортрет, напугаться можно. Как только не стыдно человеку тратить свои силы на такое безобразие! Как же так, человек закончил советскую среднюю школу, институт, на него затрачены народные деньги, он ест народный хлеб. А чем же он отплачивает народу, рабочим и крестьянам за те средства, которые они затратили на его образование, за те блага, которые они дают ему сейчас, – вот таким автопортретом, этой мерзостью и жутью? Противно смотреть на такую грязную мазню и противно слушать тех, кто ее защищает…» После такой яркой характеристики Жутовского узнал весь мир. Впоследствии Хрущев уже в отставке извинился перед художником.
Рассказ Бориса Жутовского о жизни на Кутузовском полон интереснейших подробностей, мы будем к нему обращаться в течение всего повествования, а пока впечатления детства: «Кутузовка всегда была правительственной трассой. Вся эта дорога была утыкана вот такой высоты чугунными шкафчиками – телефонами. В один прекрасный момент все шкафчики начинали звонить. И тогда, откуда ни возьмись, возникало штук 20 НКВДэшников, которые начали гонять нас палками. Тогда мы, утирая сопли, скатывались к подножию горы, где была керосинная дяди Феди. До сих пор люблю этот запах керосина с опилками – весь пол засыпан был опилками. Мы там пережидали, пока Сталин проедет, чтобы опять кататься. Его превосходительство ездило, кстати говоря, всего на двух автомобилях. Потом уже через какое-то количество лет мы уже договорились. Они говорили: “Ребята, уходим”. Мы уходили. Мы скатывались вниз. А тут на углу еще была деревня. В марте 1953 года я побывал на даче Сталина. Попер туда на лыжах из любопытства – он умер только-только. Забор местами разломан был, и я вошел на территорию. Тихо, никого нет – охранная будка с выбитыми стеклами… И только одна тетка выходит в ватнике, в валенках, с ведром и идет к речке полоскать тряпки…»
Район Кутузовского проспекта и прилегающих к нему улиц по своему уникален – здесь почти нет панельных домов, все сплошь т. н. «сталинки» – роскошные и внутри, и снаружи дома с просторными подъездами, квартирами большой площади и высокими потолками, прекрасно разработанным внутридомовым пространством. Все построено прочно и надолго, для людей, очень больших людей, их близких и родственников, а также обслуживающей их тонкой научно-технической прослойки. Прямо как в песне: «Будет людям счастье, счастье на века, У советской власти сила велика». Но ведь никто и не обещал, что счастье наступит сразу для всех. Поэтому Кутузовский проспект – это островок счастья, отдельно взятый кусочек коммунизма, возникший в советской Москве в середине 1950-х годов.
Если бы все же проспекты называли в честь строивших их зодчих, то Кутузовский вправе был бы носить имя Розенфельда. Нет-нет, никакого отношения к большевику Льву Каменеву (Розенфельду) он не имеет. Зиновий Моисеевич Розенфельд, уроженец Витебщины и лауреат двух Сталинских премий, два десятка лет занимался застройкой Кутузовского проспекта еще с конца 1930-х годов, когда и названия-то такого не было. А громко заявил он о себе в начале 1930-х годов, когда спроектировал т. н. «Дом ударников-железнодорожников» на Краснопрудной улице, «сумев создать во многом уникальный и аутентичный образ многоквартирного жилого дома для широкой столичной магистрали». В дальнейшем Розенфельд специализировался на проектировании домов для номенклатуры, можно сказать, собаку на этом съел. Быть может, именно по сей причине застройка Кутузовского среди всех других своих московских собратьев отличается наибольшим стилистическим однообразием и гармоничностью. Не каждому архитектору выпадает такая честь и удача – застраивать целые улицы. Розенфельд – автор проектов домов № 21, 22, 23, 24, 25, 30/32. Ну и, кроме того, работа над проектированием соседних зданий проходила под его чутким руководством и влиянием. Вторую свою Сталинскую премию он получил в 1951 году «за разработку и осуществление индустриальных методов строительства многоэтажных жилых домов в Москве».
Рассказ о домах, их создателях и жителях Кутузовского логично будет начать с самого начала – там, где гордо маячит своим шпилем гостиница «Украина».
Последняя сталинская высотка. Гостиница «Украина»
Это последняя из семи сталинских высоток, заложенных в сентябре 1947 года в Москве. Была еще одна, восьмая, в Зарядье, но ее так и не достроили. Строительство высотных зданий стало важнейшей частью амбициозного архитектурного проекта, осуществленного в послевоенной советской столице по инициативе самого Сталина. Он решил всю Москву застроить небоскребами, предполагалось распространить эту практику и на крупные областные центры, а также на столицы советских республик и стран «народной демократии». В итоге успели возвести семь высоток в Москве, по одной в Риге и Варшаве.
Эти высотные здания не зря до сих пор называют сталинскими. О том, что желание Сталина наводнить столицу высотными домами было вызвано победным окончанием Великой Отечественной войны, свидетельствовал Никита Хрущев: «Помню, как у Сталина возникла идея построить высотные здания. Мы закончили войну победой, получили признание победителей, к нам, говорил он, станут ездить иностранцы, ходить по Москве, а у нас нет высотных зданий. И они будут сравнивать Москву с капиталистическими столицами. Мы потерпим моральный ущерб. В основе такой мотивировки лежало желание произвести впечатление. Но ведь эти дома не храмы. Когда возводили церковь, то хотели как бы подавить человека, подчинить его помыслы Богу».
Возведение высотных зданий в ряде важнейших градостроительных и транспортных узлов Москвы официально объяснялось необходимостью возродить исторически сложившуюся к началу XX века архитектурную планировку столицы, уничтоженную в процессе реконструкции в довоенный период. От этой реконструкции осталась лишь радиально-кольцевая планировка города, да и то не везде. С другой стороны, теоретически строительство высотных домов вытекало из генерального плана реконструкции Москвы 1935 года, в соответствии с которым всеохватывающей и притягивающей доминантой красной столицы должен был стать пятисотметровый Дворец Советов со статуей Ленина под облаками. От этой громады и должны были расходиться лучи, магистрали и широкие проспекты, пробитые через всю Москву.