Тьма императора

— Вы можете идти. Сегодня ваши услуги больше не понадобятся. — А София с нами поужинает? — спросила Агата, глядя на ее величество, и София, наблюдая за выражением лица девочки, почему-то подумала — опять с нее слетел эмпатический щит…

— Нет, — ответила императрица, слегка скривившись. — Завтракать и ужинать ваша аньян будет со слугами. — Не переживайте, — сказала София, мягко улыбнувшись наследникам. — мы с вами завтра увидимся. А мне, по правде говоря, неплохо было бы познакомиться с остальными, а то я тут никого не знаю.

— Вот и идите, знакомьтесь, — ее величество небрежно махнула рукой на дверь. — Хорошего вечера.

— Спасибо, — поблагодарила София и, поймав немного беспомощный взгляд Агаты, подумала — что-то надо с этим делать, но что? Александр пока ничего не понимает, а вот Агата… мало того, что понимает — еще и чувствует. Нехорошо разрывать ребенка между двумя симпатиями — к матери и аньян. Это плохо действует на детскую психику.

Возле выхода из детской стояло большое зеркало, и София, проходя мимо, невольно сравнила свое отражение с отражением императрицы. Ее величество — такая утонченная, невероятная красавица, и София — рыженькая простушка. Неужели она считает, что…

Даже думать об этом было страшно. И на этот раз точно — страшно гораздо больше, чем интересно.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Утром в среду София проснулась за полчаса до того, как завибрировал ее браслет связи — будильник на нем она поставила на семь, чтобы успеть умыться и позавтракать. К наследникам она должна была подняться только в девять.

Накануне вечером, оставив Агату и Александра с императрицей, София связалась с мамой и сестрами. Рассказала — что могла — про свой первый рабочий день, обещала постараться вырваться из дворца на днях, выслушала кучу болтовни от сестер и вдоволь насмотрелась в тревожные глаза мамы. Почему Синтия Тали так беспокоится, София решительно не могла понять. Хотя одна версия у нее все же была, но… думать об этом совсем не хотелось.

После разговора с родными София спустилась вниз, на первый этаж, в столовую. Чтобы она нашла дорогу, охранники вызвали ей слугу — мальчишку лет шестнадцати в зеленой форме, который болтал без умолку до самой столовой. Про императорскую семью он почти ничего не знал, бегал по поручениям других слуг, и рассказывал в основном о них же.

Вот так София узнала, что у императора одиннадцать личных слуг — четыре камердинера, четыре комнатных слуги (служанка среди них была всего одна, и та — пожилая женщина) и три секретаря. Все они верой и правдой служили ему много лет и ничего не болтали даже в пределах дворца.

— А пару лет назад такое было! — воодушевленно вещал Тедди — так звали мальчика. — Дора — ну, служанка его величества, — в другой город уезжала на полгода к родственникам. И Бруно поставил императору новую служанку, Эли. Молоденькую совсем. Она месяца два тогда во дворце работала, старательная была, прям вот дым из ушей шел от усердия…

— А ты тоже в то время работал? — удивилась София. Мальчишка кивнул. — Да, я как раз начал бегать по поручениям. У меня же и отец здесь, и мама, я тут вырос, чего бы не помочь? В общем, ее величество как Эли увидела — так у самой дым из ушей пошел, но не от усердия, — хихикнул Тедди. — Прям возненавидела ее, ух! мы, конечно, точно не знаем, но однажды Эли вся красными пятнами пошла — знаете, как вот ветрянка. Из хорошенькой сразу стала страшной-престрашной!

— Какой кошмар, — пробормотала София. — Надеюсь, вылечили? — Конечно! — кивнул Тедди. — Сам врач его величества, айл Тадеуш Родери, ею занимался. Эли потом перевели на этаж, где принцесса Анна живет, там она до сих пор и работает личной служанкой принцессы. Может, увидите ее. Она, правда, ничего и никогда не рассказывала, но тут и так все понятно.

— Думаешь, императрица?.. — София улыбнулась — насылать красные пятна на служанку ей казалось не слишком умным поступком. В конце концов, во дворце этих служанок пруд пруди, и императору совсем не обязательно выбирать в любовницы ближайшую. Это даже неудобно — еще начнет плохо работать.

— Конечно! А кто же? — Да мало ли… — Она-она! Так что вы поосторожнее! Вы тоже молодая и симпатичная!

— Думаю, красных пятен на моем лице никто и не заметит, — отмахнулась София. — Видишь, сколько у меня веснушек? Чуть позже в столовой она познакомилась и с другими слугами, но, конечно, не со всеми. Атмосфера здесь царила приветливая, никто не ругался и не надувал щеки — наоборот, все приняли новую аньян императорской четы с доброжелательным интересом. Правда, пообщаться ни с кем Софии толком не удалось — кто-то торопился вернуться на работу, другие спешили домой. Были несколько семей, живших прямо во дворце, как и София, но им гораздо интереснее оказалось общаться между собой, чем с новенькой.

В столовой Софии понравилось. Помещение примыкало к дворцовой кухне, откуда слышался смех и разговоры поваров, и доносились разнообразные вкусные запахи. Еды было вдоволь, и постоянно выносили новую — вновь прибывшие слуги сметали все практически мгновенно.

— Здесь так почти круглые сутки, — пояснила раздатчица — полная женщина в серой форме. — Народу много, кто когда ест, поэтому готовим постоянно. Бери, что хочешь и сколько хочешь, не стесняйся.

Еда оказалась простой, но очень вкусной, и София с удовольствием съела до крошки и картофельную запеканку с мясом, и овощной салат, и маленький кусочек облепихового пирога. А уж вишневый компот!

В общем, во время ужина страхи Софии насчет работы и императрицы почти полностью забылись. Вернулись они позже, когда она поднялась наверх, в свою комнату. И как всегда, чтобы справиться с ними, София взяла бумагу и карандаш.

Черточку за черточкой она выводила на листе бумаги лицо ее величества Виктории. Не суровое и не надменное, а такое, каким она видела его пару мгновений, когда императрица касалась ладонями макушек своих детей. Это лицо было не только красивым, но и очень светлым, расслабленным, умиротворенным — и София, закончив портрет, легла спать почти счастливой.

*** Вечер Арен провел с женой и детьми, и чем больше восторгались Агата и Александр новой аньян, тем сильнее мрачнела Виктория. Александр ничего не замечал, а вот дочь смотрела тревожно. Она знала, что мама не любит нетитулованных, но с тем, до каких масштабов это может доходить, столкнулась впервые. И теперь пыталась понять императрицу, анализируя ее чувства. Арен хорошо помнил, как сам делал так, когда дар только проснулся. Ему нравилось прислушиваться к тому, что ощущали другие люди, нравилось сосредотачиваться на их эмоциях, чуть ли не на составляющие их раскладывать — хотя в случае с эмоциями это было практически невозможно. Иногда, в присутствии нескольких людей, он глох, и отец страшно ругался, напоминая о том, что нужно постоянно поддерживать щит, пока не научишься правильно и грамотно пользоваться даром.

Агата училась и совершала те же ошибки, что и он сам в детстве. Она пока не могла понять до конца, что чужие эмоции не игрушки, и не стоит в них копаться без сильной надобности. Впрочем, сейчас надобность была сильной.

Агате нравилась София, и это было абсолютно нормально — она понравилась бы любому эмпату. В этой девушке было столько же света, сколько в самом Арене — тьмы, и как же хорошо, что членов семьи Альго не слышит никто из эмпатов.

София звенела от искренности, и все ее эмоции были такими чистыми, что у императора иногда даже голова кружилась. Он прислушивался к ней в момент знакомства с императрицей, пытаясь нащупать хоть тень неприязни — все же Виктория временами была не слишком любезной личностью, и сейчас, по отношению к Софии, в том числе. Но никакой неприязни не было. Ни малейшей. Даже наоборот — еще в самом начале знакомства Виктория сделала нечто такое, отчего София вспыхнула ласковой симпатией, и Арен от удивления с трудом удержал лицо. Что именно сделала его жена, он не имел ни малейшего понятия, но решил поинтересоваться этим у Софии при первой же возможности. Ему было интересно.