Самая лучшая жена

— Апчхи! — раздалось на весь лес.

— Так, — засуетилась лешачиха, — убирай все свои бутылки, охламон, и пошли твою благоверную лечить.

— Так таки все? — сладким голосом полюбопытствовал упертый Рин. — И вишневку тоже?

— Это какую вишневку? — лесная хозяйка сбавила обороты. — Это ты про ту вишневку, которую Сагари о прошлом годе готовила?

— Ага, — улыбнулся этот искуситель.

— Ну… — она задумчиво почмокала губами, сплюнула дождевую воду и… сдалась. — Давай сюда свои гостинцы, упрямец! И спорит и спорит, голова твоя дубовая. Вон с брата пример бери. Он втихаря уже вторую бутылку калгановки Моему в куст закатил.

Сторожка и правда оказалась совсем рядом. Была она невелика и неказиста. Да что там, если не приглядываться, ни за что не заметишь крохотный вросший в землю домишко. Одно подслеповатое оконце, крыта дерном крыша поросла травой, и неожиданно печка…

— Что удивляетесь? Думаете мы совсем дикие? Хротгаровых стрел боимся? — поджала губы лешачиха. — Да и огонь огню рознь. Этот лес не обидит. Ладно, не стойте, проходите, отдыхайте, дети. А я побегу, а то за Моим глаз да глаз нужен. Как бы к водяному не сбег, — наскоро попрощавшись, она оставила молодых.

— Ну что, пошли? — Вал распахнул дверь землянки. — Заводи, пчелку, Рин, а то она совсем продрогла.

— Апчхи! — подтвердила Лита, позволяя увлечь себя под крышу.

Внутри оказалось неожиданно тепло, и просторно. Освещенная огнем, теплящемся в очаге комната, никак не походила на охотничью заимку или домик лесника. Обшитые светлым деревом стены, сложенная из гладких речных валунов печь, на которой уже закипал чайник, стол, уставленный лесными яствами. Чего тут только не было: миски с медом и всевозможными ягодами, орехи и неожиданно приличных размеров глиняный жбан с квашенной черемшой.

'От лешего гостинец,' — ухмыльнулся Вал, поглядывая на дикий чеснок.

— Жить можно, — между тем постановил Рин, с удовольствием рассматривая застеленную шкурами широченную кровать.

— Губы не раскатывай. Помни о проклятии, — посоветовал ему вредный братец, а жена, одобрительно кивнув, чихнула.

— Злые вы, не любите меня, — обиженный Аэрин скинул куртку с капюшоном, забрал у Литы плащ и повесил их поближе к печке, после этого, принялся выкладывать на стол припасы.

— Вот это да, — Валмир пораженно следил за тем, как из заплечного мешка появляются изрядный шмат копченого сала и буханка черного хлеба. — Да ты и правда хомяк, братец. — Зачем столько харчей в лес попер?

— Хозяевам лесным хотел подарок сделать, а потом услышал, что тут ночевать придется, Литочке оставил чуть. Не спать же ей голодной, — даже полумрак, в который была погружена сторожка, не смог скрыть жаркий румянец, окрасивший скулы парня.

— Спасибо, — растроганная Лита прижалась к мужу со спины. Он был таким милым в своем постоянном стремлении накормить, таким беззащитным.

Рин ласково погладил ладошки жены и улыбнулся на пару мгновений, а потом…

— Руки холодные, рукава мокрые, чихаешь, — засуетился он. — Раздевайся, разувайся и в постель!

— Апчхи! — не стала спорить Лита.

— Сейчас чайку с медком попьешь, с ягодками, — суетился по хозяйству младший.

— И баиньки, — не выдержав соблазна, ухватил стебелек черемши старший.

— Не хочется, — призналась Мелита.

Укутанная в меха она сидела на постели и улыбалась. Раскрасневшаяся с немного влажными волосами, которые завились крупными кольцами, серые глаза блестели, нежные губки приоткрыты.

— Чаю не хочется? Ну давай попросим у нашего хомяка наливочки, — Вал сглотнул, глядя на самую соблазнительную из девственниц, такую близкую манящую и такую недоступную.

'Наваждение мое,' — он не сводил глаз с юной супруги и признавался себе, что втрескался в нее по самые уши, а может и по маковку. 'И когда только успел? И что с этим делать? ' — думал Валмир, в глубине души прекрасно зная ответы на эти вопросы. Он уже нашел свою женщину, ту самую, с которой хочется прожить всю жизнь, вырастить детей, состариться… Тряхнув головой, Валмир заставил себя отбросить несвоевременные мысли.

— Сам такой, — огрызнулся Рин. — Пей чаек, солнышко, а то продрогла совсем. Кушать хочешь?

— Нет, — неохотно приняла чашку Лита. — Есть не хочу и спать не хочу.

— А сказочку? — прихватив кусок хлеба с салом, Аэрин присел рядом с женой.

— Чего? — расхохотался Вал. — Обалдел совсем?

— Отвали, — добродушно посоветовал брат. — Мне только сказками развлекать жену и остается. — Лита, а кроме тех самых слез нам еще что-нибудь надо? — сменил тему разговора.

— Маун трава надобна, трипутник и туманная роза леса, — подумав, ответила целительница.

— Идверд, вразуми! И ты знаешь, что это? — забеспокоился Вал.

— И я знаю, и ты, — мягко улыбнулась Лита.

— А я? — повернулся к ней Рин.

— Все знают — Мелита придвинулась к Аэрину вплотную и, шалея от собственной смелости, умостила голову ему плечо. — Маун травой валериановый корень называют, очень уж кошкам он нравится. Единственной сложностью является, что для твоего лекарства валерьяну нужно руками выкапывать, ну да у меня вы есть.

— Мне руки беречь надо, — Рин осторожненько приобнял супругу и многозначительно посмотрел на брата.

— Захребетник, — ухмыльнулся Вал и тоже опустился на постель. 'Не, ну а что? Я муж или где?' — расхрабрился он и вытянулся во весь рост на кровати.

— Трипутник, — отодвинувшись от Валмира, — продолжила Лита, — это подорожник, а розой леса аданские травники костянику называют. Так что совсем скоро буду варить твое лекарство. — В хрустальном котле, — зевнула она.

— Погоди, пчелка, — приподнялся на постели Вал. — Это ты про теткин котел говоришь?

— Ага, — она потерла глаза кулачками.

— Так он… — испуганно начал младший.

— Треснул, — закончил фразу старший.

— А вы откуда про это знаете? — забарахталась Лита, стараясь освободиться от объятий.

— Да уж знаем…

— Только не волнуйся, пчелка — настала очередь Вала отодвигаться. — Будет тебе новый котел.

— И где ты его возьмешь? В лесу? Или у вас в Сардаре они под каждым кустом зарыты?! Или лесникам хрустальными котлами жалованье выдают?!

— Егерь я, — миролюбиво поправил Валмир и повторил. — Будет тебе котел.

— Раз он так говорит, значит будет, — ответил на вопросительный взгляд Литы Рин, кутая ее в меховое покрывало.

— Ну не знаю, — сдалась она. — Не хотелось бы откладывать лечение на целую луну. Очень уж риново проклятие разожралось, если проснется, ой, как тяжело будет его наново усыпить. Ты уж не подведи меня, пожалуйста, Валмир.

— Не волнуйся пчелка. Лучше скажи, ты кого-нибудь уже подозреваешь?

— Ведьму я не видела, это точно. Чую ее постоянно, кружит она вокруг дома, рвется к Рину, но от меня прячется, боится, что пойму про нее все.

— Хорошо, — серьезно кивнул Вал. — А ответь мне, что будет, когда ты с Рина проклятие снимешь?

— Он выздоровеет, — Лита зевнула.

— А проклятие?

— К ней вернется, к ведьме, — на аданку напала зевота. И теперь она напоминала хорошенькую кошечку, томную ленивую беляночку. — И все…

— Что? — напрягся Вал.

— Конец ей, — пояснила Лита.

— Ага, — Валмир выяснил все, что хотел. — А ты чего молчишь, хомяк мечтатель? — перегнувшись через Литу, он щелкнул брата по носу.

— О цвете лещины думаю, — Рин зыркнул на старшего, но дергаться не стал, не хотелось беспокоить жену. — Крупные цветы.

— И чего? — не понял Вал.

— Это ж как руку распахать надо, чтоб невидимым стать.

— Невидимым говоришь? — переспросил Валмир задумчиво.

— Ну и где моя сказка? — напомнила о себе Лита. — Рин, ты обещал.

— Было это давно, — Аэрин припомнил любимую сказку, рассказанную Аримой. — Очень давно. Мир тогда был юн и юными были боги. И случилось так, что Саннива готовилась к свадьбе.

Все уже было сделано, осталось ей только переплести свои дивные волосы, чьей белизне, блеску и длине завидовали бледные лунные лучи. Переплести и украсить драгоценностями, присланными женихом, могучим великим и грозным демоном Марой. Приподнес он своей нареченной диадему и пектораль, изготовленные из сердец поверженных врагов Владыки. Оправленные в черное серебро пылали они неистовым огнем.