БП

– Благодаря этому русскому у нас большие потери! Если вы забыли, я напомню, что только вчера мы похоронили двадцать два человека! Еще восемь солдат ранены при взрывах гранат!.. А разве не вы оказывали помощь пехотинцам, провалившимся в ямы с штыками? Сколько из них остались хромоногими калеками?.. Вы это называете честностью?!.. Так что я бы на вашем месте, герр ассистенцарцт, не восхвалял бы врага так открыто. Мои егеря могут неправильно это понять!

– Я – в первую очередь врач. И сужу обо всем происходящем по тому, насколько это полезно, или вредно моим пациентам. Ваши егеря могут думать все, что угодно, но если получат ранения, то приползут ко мне, и я буду их лечить теми лекарствами, которые удалось сохранить в том числе и благодаря русскому офицеру. Что касается потерь, – A la guerre comme a la guerre, как говорят французы, не мне объяснять, что это значит. Вам же, как командиру, я посоветовал бы озаботиться более обильным и калорийным питанием для раненых. По госпитальному опыту знаю, что у местных можно вполне недорого купить мясо, пару свиней, например.

– Извините за некоторую резкость, герр доктор. Что же касается питания, то еще вчера мы с бургомистром договорились о закупке мяса. И я с утра отправил людей, чтобы привели обещанную корову. Надеюсь, это поможет моим солдатам так же, как и ваши пилюльки.

Обмен любезностями прервал дежурный унтер-офицер, который открыл дверь и собирался что-то доложить, но был решительно отодвинут в сторону, и в комнату ворвался коренастый обер-лойтнант с Железным крестом на кителе.

– Генрих, черт побери! Я очень рад снова видеть тебя, старина!.. – Он с распростертыми объятиями двинулся было к гауптману, но, заметив присутствующих, обратился к ним. – Извините, господа, позвольте представиться – барон Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки!

– Лотар?!.. Ты?!.. Здесь?!.. Как ты здесь очутился?.. – Вид у фон Штайнберга был несколько обескураженный. – Последнее, что я про тебя слышал, – рассказы о твоих подвигах на Западном фронте! Я думал, что ты там уже командуешь отрядом, и вдруг – такая встреча!.. Не могу поверить, – старый добрый друг, верный рыцарь Ланселот!..

– Да, Генрих, это я. Переведен сюда со своим отрядом. Получается – на твое место. Сочувствую тебе, дружище! Может быть, расскажешь, как это случилось?.. Потом… – Добавил летчик, видя заинтересованность на лицах врача и Майера. – В штабе намекнули, что еду на отдых, поскольку у русских почти нет аэропланов. Но, как оказалось, что помимо них существуют и другие опасности. Стоило мне приземлиться, как был атакован местной коровой, которую два твоих недоумка вели на расстрел. Она решила не сдаваться без боя, и вызвала меня на поединок. Я даже на секунду почувствовал себя в роли тореро в Мадриде. Это чудовище попыталось боднуть крутящийся винт. К счастью, он оказался прочнее коровьего черепа… В общем, Генрих, с тебя – бифштекс. А сейчас, – поехали, покажу, на чем мы теперь летаем…

Через три минуты тряски по ухабистой разбитой дороге фон Штайнберг со своим другом были уже возле аэроплана.

– Смотри, Генрих! Новая машина! Альбатрос С1! Скорость – сто сорок километров в час, поднимается почти на три с половиной тысячи метров! Скороподъемность и маневренность гораздо выше, чем у того же Авиатика, и это – при таком же моторе! Берет в полтора раза больше бомб, – почти сто килограмм, а, самое главное, – два пулемета, один из них – курсовой. Правда, пока ставят австрийские Шварцлозе, наверное, из-за недостатка наших Шпандау. Но, скажу тебе по секрету, говорят, что Фоккер у себя в Шверине придумал какую-то замечательную штуковину, которая позволяет стрелять сквозь винт, и мы, наконец-то, сможем вернуть должок и надрать задницу бриттам и лягушатникам! И, наконец, конструкторы все же сделали место летчика впереди. Теперь обзор ничем не закрывается в самый неподходящий момент! – Восторженный поклонник авиации, фон Шмеллинг готов был говорить о новом аэроплане бесконечно. – Я встречался с несколькими ребятами из нашей летной школы, отзывы о нем только хвалебные. Да и сам успел полетать немного. Это – не машина, это – верный и надежный товарищ, который понимает тебя с полуслова!

– Лотар! Мне теперь долго не подняться в небо! – Гауптман говорил жесткими рубленными фразами. – Из-за этой чертовой истории с отрядом я теперь не скоро взлечу!..

– Друг мой Генрих, как ты ошибаешься! Готов поспорить на бутылку хорошего французского коньяка, что ты сегодня же очутишься в небе. – С этими словами барон похлопал по крылу своего аэроплана.

– Лот!.. Ты хочешь сказать, что…

– Я хочу сказать, что самолет двухместный, а мне что-то не хочется сегодня больше сидеть за штурвалом. И я с удовольствием уступлю место тебе. Покатаешь меня? А, Генрих?..

– Но… Если твоему начальству станет известно, что…

– Эти зажравшиеся штабные крысы могут катиться ко всем чертям в Преисподнюю! Мне плевать на то, что они скажут, или подумают. Во всяком случае, Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки всегда мог постоять за себя! И, насколько я помню, мой друг, Генрих фон Штайнберг, – тоже! Ты же – отличный летчик! Вспомни летную школу, – ты, я и небо!.. Кстати, я предусмотрительно захватил с собой второй пилотский шлем… Ну, так что, летим?.. Я думаю, что нам обоим не помешает небольшая прогулка перед обедом, которым, я надеюсь, ты угостишь своего старого друга. И не забудь про коньяк!..

Через полчаса дозаправленный аэроплан был готов к взлету. Гауптман занял место пилота, фон Шмеллинг устроился сзади в роли наблюдателя. Водитель и автомеханик были привлечены в качестве наземного персонала.

– Лот, заряди пулеметы!

– От кого ты собираешься отстреливаться, Генрих? В небе давно уже нет ни одного вражеского аппарата, а коровы, к счастью, пока не летают.

– Я хочу слетать на разведку. Мы зажали русских в клещи, но до сих пор не знаем их места базирования. Егеря и пехота вслепую прочесывают леса, мы теряем драгоценное время. С помощью твоей «птички» можно сделать это гораздо быстрее. Но им вряд ли понравится, если их обнаружат.

– Хорошо!.. Это – те, из-за кого у тебя неприятности?

– Да. До вчерашнего дня сомневался, теперь – знаю точно: это они! Подробно расскажу тебе за обедом…

Прозвучали давно не слышанные, но до сих пор милые уху команды «Заводи!» и «От винта!», мотор затарахтел, прогреваясь. Фон Штайнберг проверил ход штурвала, работу рулей, осторожно тронул аэроплан с места, начал разбег… И через несколько мгновений ощутил ни с чем не сравнимое чувство радости от полета, когда они оторвались от земли. «Альбатрос» действительно был легким в управлении, моментально слушался малейших движений опытных рук на штурвале. Сделав пару кругов, чтобы окончательно освоится с аппаратом, гауптман направил «птичку» на северо-восток.

Ветер радостно обдувал лицо, под крылом проплывали темно-зеленые пятна рощиц и лесов, поля, тонкие ниточки дорог. Справа вдали блеснула водная гладь реки. Гауптман развернул аэроплан в пологом вираже и взял курс на лес, в котором, по его мнению, мог разместиться русский отряд.

Сзади, дотянувшись со своего места, его хлопнул по плечу Лотар, потом показал куда-то вниз и в сторону. Фон Штайнберг послушно довернул штурвал, одновременно снижаясь, чтобы получше разглядеть, что же привлекло внимание его друга. Увиденное заставило его напрячься. Внизу на вытянутой поляне группа егерей, судя по мундирам, вела перестрелку с кем-то, засевшем на опушке. А чуть дальше, невидимые для его солдат, сбоку подползали люди в форме российской армии. Взгляд гауптмана смог разобрать даже два ручных пулемета, уже установленные для ведения огня. Решение пришло мгновенно. Крикнув Лотару «Стреляй!», фон Штайнберг нацелился носом аэроплана на засаду. Сзади сверху, приглушенный мотором, раздался перестук пулемета. Заходя на следующий круг, гауптман подумал, что теперь для егерей вторая группа не будет неожиданностью. Повторный заход получился неудачным. Поняв, что успеха не добьются, русские отходили к лесу. Небольшой доворот штурвала, и прямо перед ним видны бегущие фигурки. Сзади снова заработал пулемет. Бегущие бросились врассыпную, кто-то пытался отстреливаться из винтовок, но попасть по летящему аэроплану было непросто. Впрочем, так же, как и с воздуха по маленьким и юрким человечкам на земле.