Кайсяку для незнакомца

Подруги расхохотались.

– Интересно, а Хаябуси-сэнсей в курсе ваших ночных похождений?

– Разумеется. Он в них тоже участвовал, следя за нами из-за кустов, как заправский ниндзя. Упускать такое зрелище и впрямь не стоило. Великолепный сюжет для кинокомедии.

– Учитель… хотел защитить тебя? – осторожно поинтересовалась Сатоко.

– По-моему, он сам не знал, чего хотел. Во всяком случае, вмешиваться не стал. Как и все остальные. Зато потом разбудил меня в четыре утра и выразил удивление, что мне удалось уцелеть. Удивление и радость.

– Сатоко, и ты ещё называла его благородным человеком? – в голосе Натальи сквозило презрение. – Для него, похоже, жизни учеников абсолютно ничего не значат. А беспокоиться о какой-то девчонке из России ему вообще в голову не придёт. Не пришибли? Странно, но ладно. Только личности вроде нашей Ольги могут радоваться подобному «обучению».

Ольга медленно подняла на неё глаза.

– Ната, пожалуйста, придержи язык, – спокойно попросила она. – Неприятно слушать. Я чрезвычайно высокого мнения о Хаябуси-сэнсее.

И считаю великой честью возможность всерьёз у него учиться. Ты уж поверь, у меня есть к тому основания. У тебя, кстати, тоже.

– Но ты…

– Я пошла на это сама. Осознанно и добровольно. Причём учитель предупредил меня и о степени опасности, и о суровости правил, которым придётся следовать. По сути, я теперь являюсь его вассалом. Так что будь добра, не оскорбляй моего господина.

Подруги онемели.

– Это… шутка такая? – выдавила, наконец, Наталья.

– Можешь считать и так. – Во взгляде Ольги постепенно таяла жёсткость, замораживающая кровь. – Но если ради нашей школы мне придётся умереть – я умру. Ибо она того стоит.

– А тебе не приходило в голову, что в мире, который ты с лёгкостью готова оставить, кто-то станет тебя оплакивать?

Ольга неспешно свернула постель; убрала её в шкаф. Вздохнула. И тихо ответила:

– Простите меня. Пожалуйста, простите. Но по-другому уже не получится.

На кухне запищала микроволновка.

– Обед готов, – констатировала Сатоко. – Пошли есть, пока вы опять не поругались.

Спустившись вниз, девушки расположились вокруг стола и взялись за палочки. Суп съели в полной тишине. Только раскладывая по тарелкам суси, Сатоко осведомилась:

– Орьга-сан, а где ты там спишь?

– Две прошлых ночи я провела в парке под деревом. Сегодня утром Хаябуси-сэнсей отыскал меня там и приказал впредь ночевать в его доме. Вечерняя тренировка заканчивается в десять, а утренняя – начинается в половине шестого. Мне, как самой младшей, полагается ещё убираться в додзё. В общем, на сон остаётся не очень много времени. Я‐то ладно, здесь отосплюсь, а вот когда спят остальные – полная загадка. Они как‐никак работают.

– Привыкли, наверное. Японцам традиционно спать некогда. У вас часто пропускают тренировки?

– За пропуск без уважительной причины так по ушам дадут, что в другой раз не захочется. Даже за опоздание. Степень уважительности, понятно, определяет сэнсей.

– Люто. А форма и снаряжение там такие же, как везде?

– Форма стандартная. Чёрные хакама, чёрное кимоно. А вот насчёт снаряжения… мне придётся спросить у тебя совета. Учитель озадачил меня распоряжением обзавестись комплектом боевых мечей – впридачу к деревянному оружию и ножу. Ты можешь подсказать, как разрешить проблему?.. Почему ты так странно на меня смотришь?

– Я начинаю осознавать истинное значение слова «Путь», – в голосе Сатоко сквозило потрясение. – Говорят, если следуешь ему не уклоняясь, судьба наделит тебя всем необходимым. Я думаю об этом… и мне становится страшно. Тебе не нужно решать эту проблему, Орьга-сан. Она уже решена.

– Похоже, я чего-то не понимаю.

– Доедим – поймёшь.

Ольга посмотрела на Наталью, но на её лице читалось такое же недоумение. Уточнять она не стала. Только собрала пустые тарелки и сложила их в посудомоечную машину. Сатоко с задумчивым видом разливала чай. До конца обеда никто не проронил ни слова.

Когда последняя чашка была вымыта и убрана на место, подруги поднялись в «тянома» – комнату в традиционном стиле, в которой единственным признаком современности был спрятанный за ширмой музыкальный центр. В токонома висел каллиграфический свиток:

Под ним стояла неглубокая овальная тарелка, синяя с голубыми прожилками. В ней неярко мерцала вода, отражая единственную лилию с зеленовато-белыми лепестками, изящно расположенную с краю.

Но сейчас внимание привлекала не икебана. Возле дальней стены под лакированным чёрным столиком валялась длинная картонная коробка с потёртыми, смятыми уголками. А на самом столике, на большом куске желтоватого шёлка, лежали два меча в тёмно-красных ножнах с узорчатыми бронзовыми цубами. Длинный и короткий.

Сатоко указала на катану:

– Орьга-сан, что вы о ней скажете?

– Прекрасное оружие, с отличной заточкой и хорошим балансом, – спокойно отозвалась та.

– Погоди-ка, – встряла Наталья. – Как ты определила, какие у него баланс и заточка? Ты ведь даже не прикоснулась к нему…

– Мне уже доводилось им пользоваться, – последовал бесстрастный ответ. – Это дайсё Камиямы-сана.

Подняв оба меча вместе с тканью, Сатоко на раскрытых ладонях протянула их Ольге:

– Возьмите. Вне всякого сомнения, они принадлежат вам.

Привычное хладнокровие россиянки разлетелось вдребезги. Она ошарашенно посмотрела на клинки; потом на подругу.

– Я… не могу принять столь ценный подарок.

– Вам придётся его принять. Не от меня, а от моего дяди. – Слова Сатоко звучали подчёркнуто официально. – По обычаю, о котором вы наверняка знаете.

Наталья непонимающе покосилась на Ольгу.

– Совершающий сэппуку самурай часто дарил кайсяку своё оружие, – пояснила та по-прежнему изумлённо. – Разумеется, если считал нужным – и мог себе такое позволить. Но с чего вы взяли, что Камияма-сан имел подобное намерение по отношению ко мне?

– Я не могу иначе объяснить происходящее. – Из груди Сатоко вырвался прерывистый вздох. – Метафизика какая-то. Киэ Камияма, дядина вдова, ещё до похорон ринулась в полицейский участок добиваться возвращения семейных реликвий. После ограбления магазинов «Хосэки Хэйан» вся полиция в городе стоит вверх дном, и в участке было явно не до неё. Чтобы отделаться от настырной дамы, ей вернули дайсё, едва исполнив необходимые формальности. А госпожа Киэ в тот же день приехала ко мне и отдала клинки, заявив следующее: «Я не желаю видеть их в своем доме ни единого мгновения. Найди им применение, подари кому сочтёшь нужным или просто выбрось в море». Она теперь до безумия боится, как бы её сын однажды не повторил судьбу отца…. На мой вопрос, зачем же ей тогда понадобилось три дня кряду терроризировать полицейских, Киэ-сан разрыдалась: «Я хочу, чтобы всё закончилось!» Она, видите ли, чувствовала себя обязанной вернуть мечи покойного мужа… сама не зная, почему. Но когда привезла их мне, ей сразу стало спокойнее. Оружие, оборвавшее жизнь её супруга, вызывает у неё только ужас. Орьга-сан, какие ещё вам нужны доказательства?!

– Никаких, – в глазах россиянки появилось выражение бесконечной боли. – Путь и впрямь наделяет всем необходимым. Сколько раз я пользовалась этим. Но так… – Ольга бережно взяла дайсё из рук Сатоко, тоже вместе с шёлком. Складки полотнища скользили по коже, словно чьи-то призрачные пальцы. – Я иду бок о бок со смертью. И все, кто ко мне приближается, волей-неволей ступают на край. С разными, правда, последствиями. Или я, блуждая по грани, встречаю попутчиков? Но иначе нельзя. Невозможно. Делаешь должное, и случается то, что должно случиться. Например, я получаю два меча – в дар от мертвеца. А Хаябуси-сэнсей обратил на меня внимание, потому как моё поведение напоминает ему другого мёртвого человека… По большому счёту, мне следует покинуть вас навсегда – просто для того, чтобы защитить. И то, боюсь, уже поздно.