Страница 11 из 26
Согласно традициям, свадьбы играли после сбора урожая или до посева, поэтому у Анки и Лоски были три полнолуния, прежде чем одной из них предстояло стать женой, а другой – любовницей Валая. Но здоровяк считал, что все уже решено и приходил в дом старосты каждый день, как к себе, садился на стул перед жертвами и смотрел, подавляя тяжелым, похотливым взглядом.
В этот раз он не сводил прищуренных глаз с Юлианы, мешавшей ложкой горячее рагу из красных бобов.
– Если в постели такая же неутомимая, с каким аппетитом ешь, цены тебе нет, – усмехнулся он.
Аппетит у Юлианы пропал, на душе заскребли кошки. Она так и представляла, как подлец положит ее с одного бока, Лоску с другого, а то и предложит им заняться непотребством. Волосы поднимались от такой мерзкой перспективы. Отчаянно пыталась чего-нибудь придумать, чтобы он отказался от нее, однако все старания, такие как: показаться непричесанной или в неопрятной одежде, вытирание рукавом под носом – отказались тщетными.
Зато общий враг сплотил Лоску и Юлиану, и они стали почти неразлучными спутницами. Вместе поливали огород, подметали двор, помогали по хозяйству. Даже на улицу выходили рука к руке, опасаясь внезапного появления кузнеца, который умел подкрадываться незаметно, словно из ниоткуда. Так они чувствовали себя увереннее.
Валай положил глаз на дочь Анхе из-за ее телесной крепости и богатого приданого. Он дважды был женат, но обе жены скончались, не прожив с ним и года. Староста не хотел отдавать за него дочь, но отказать обидчивому и мстительному силачу опасался. Деревня находилась в натянутых отношениях с соседней Вехой из-за спорной межи, и жители не хотели лишаться поддержки здоровяка, который угрожал уйти и припомнить каждому, кто косо на него смотрел. А потеряв межу хорошей земли, которой много не бывает, авторитет Анхе упадет, и власть перейдет к извечному сопернику и врагу – Кавальту. Этим гнусный тип и пользовался, выкручивая руки старосте.
Но в этом были для Анки и плюсы. Опасаясь мести злопамятного силача, местные мужчины обходили ее стороной. Кроме того семья старосты заботилась о ней, позволяя привыкнуть к здешнему укладу и нравам. А это было важно, потому что жизнь в милой, тихой деревеньке на поверку оказалось не такой кукольной, какой показалась при первом посещении.
Чужаков тут не любили, считая, что без дела по свету слоняются только воры, лентяи или колдуны с ведьмами, которые обязательно принесут неприятности: нашлют проклятье или из вредности хотя бы испортят урожай. Потому с подозрительными странниками могли тайком расправиться.
Таким образом, Анке было некуда деваться, и приходилось терпеть Валая, который с каждым все больше третировал ее и Лоску.
Лоска – любимица семьи, прежде слова грубого не слышала. И оттого, впервые столкнувшись с человеком, ведшим себя хуже озабоченной скотины, оказалась совершенно беззащитной и запуганной. Анка же была старше и опытнее, потому невольно стала покровительствовать ей.
При виде Юлианиной фигуры в скоте просыпались низменные желания, но у нее получалось осторожно ставить его на место, зато дочь Анхе застывала столбом и едва ли не падала в обморок, чем негодяй пользовался.
Особенно он любил подкрадываться к одной из них, когда они поливали огород, со спины и, хватая за зад, притягивать к себе. Юлиана несколько раз отшучивалась, обещая осчастливить позже, после сбора урожая, потому он стал зажимать Лоску, которая от испуга и пискнуть не могла.
– Ана, не зли его! – поучала Нарая. – Осаждая Валая, ты только больше распаляешь его.
– Если у вас есть желание преподать урок укрощения взбесившейся скотины, можете показать. С удовольствием посмотрю, – огрызалась Юлиана, и старуха не находила, что ответить.
– Надеюсь, если станешь его любимицей, не забудешь нашу заботу и не будешь травить девочку.
– Да не хочу я быть его любимицей, – злилась Анка.
– Даже не знаю, что хуже: быть его любимицей или впасть в немилость, – тяжко вздыхала Нарая.
Юлиана и дочь Анхе отличались, как день и ночь. И если Лоска привлекала Валая кротостью и предсказуемостью, то она – горячностью и непокорностью, которую проявляла в меру. И все же с каждым днем чаша весов склонялась в сторону Анки, поэтому в последние дни она была особенно осторожна и внимательна.
День за днем Валай все больше распускал руки и за минувшие полтора полнолуния, почти половину лета, стал невыносимо наглым.
В этот раз, улучив момент, когда Лоска набирала воды, схватил ее поперек тела и потащил в пролесок. И так быстро, подальше от глаз, что Анка не могла медлить. Ведь семья Анхе были ее единственными защитниками в странном, обманчиво приветливом мире. Пусть поддерживали и заботились небескорыстно, но хотя бы не дали ее растерзать и посадить в клетку, поэтому не могла Анка оставить девочку одну. А кричать и звать на помощь бесполезно: никто не отважится перейти дорогу Валаю.
«Терять мне нечего, уже давно не девственница, так что в худшем случае как-нибудь перетерплю», – решилась она, однако очень надеялась, что до этого не дойдет.
Мерзавец утаскивал Лоску все дальше в лес. Анка бежала следом, упрашивая оставить девочку в покое, ведь время еще не пришло, но негодяй только насмехался над просьбами.
– Мы никому не скажем! – зло рыкнул он, не оборачиваясь. Она видела лишь широкую спину, но даже не сомневалась, что на его губах держится гнусная ухмылка.
Только забредя в глухую чащу, Юлиана осознала, что угодила в ловушку. Вряд ли, кроме них, кто-то еще забредет сюда. Кричи – не кричи, никто не услышит. Ноги от страха отяжелели, шаг замедлился, но убегать поздно.
Пройдя несколько шагов, она увидела лежавшую на земле Лоску и замерла. Валая нигде не было.
Оглядевшись внимательно и не услышав даже шороха, стала осторожно подходить к лежавшей без сознания девушке.