Страница 3 из 11
— Оу… — Теперь я, наконец, поняла, куда он клонит. Отчетливо увидела это в его глазах, таких искренних и добрых. — Так ты… в этом смысле…
«Нет, сердечко, не разгоняйся так быстро… Не нужно…»
— Ты мне нравишься, Эмили. Все из-за этого. Я здесь из-за этого.
— Но… — Бросив опасливый взгляд на открытую дверь, я закусила губу. Парень ждал от меня какого-то ответа, но какого? Что он хотел от обреченной на смерть девчонки, когда вокруг так много здоровых и полных жизни? — Это неправильно, Райан. Ты ведь знаешь, я не… я не…
— Я тебе не нравлюсь? — Спросил так хитренько, словно знал, что не смогу ответить «нет».
— Не в этом дело…
— Так в чем?
Я захлопала глазами.
— А Шейла?
— Что Шейла?
У меня пересохло в горле.
— Я думала, вы с ней…
Райан вытаращил глаза, а затем громко рассмеялся.
— Мы? Не-е-ет! — Его обаяние лишало меня силы воли.
— Но ведь ты ей нравишься… — Попробовала сопротивляться я.
— И?
«Боже, ну как ему сказать, что я не разбираюсь во всей этой фигне с дружбой, любовью, свиданиями, и не понимаю, как все это у нормальных людей делается?»
— Она сказала, что ты провожал ее пару раз.
— И что с того? По-дружески. Она ведь твоя подруга, не так ли?
— Да. Но… — Пожала плечами. — Шейла думает, что нравится тебе.
Он перевернулся на спину и снова плюхнулся рядом со мной.
— А мне нравишься ты.
— Кхм… — Слова застряли у меня в горле.
Со стороны коридора послышались шаги, и Райан тот час подскочил и сел в метре от меня.
— Все хорошо? — На пороге возникла мама.
После двух бессонных ночей, с темными кругами под глазами и растрескавшимися губами она выглядела старше обычного.
— Да, миссис Уилсон, мы как раз обсуждаем наше будущее. — Заметив, как непроизвольно дернулась у нее челюсть, Райан поправился: — Университет, колледж, пересадка сердца, ну, знаете… все, что беспокоит современного подростка.
— А-а… — Недовольно поджала губы она.
Если бы не впитанная с молоком матери вежливость, мамочка с удовольствием обозвала бы его клоуном.
— Все хорошо, мам.
— Угу. — Она нехотя развернулась.
— Так как там поживает лист ожидания? — Поинтересовался Райан, когда мама вышла, оставив нас наедине.
Он имел в виду очередь на донорский орган.
— Движется потихоньку…
Мне не хотелось огорчать его тем, что тысячи человек по всему миру умирают ежегодно, так и не получив заветное сердце. А уж мои шансы в этой толпе желающих выжить кажутся и вовсе ничтожными.
— Тогда… — Райан потянул на себя сумку и стал по очереди доставать из нее тетради. — Покажу тебе, чем я сегодня хотел заняться.
Я наблюдала за каждым его движением с особым интересом и радовалась, что парень не смотрит сейчас на меня. Потому что мне на него смотреть было трудно. Очень. Ведь он красивый. Даже больше, чем просто красивый. Он живой и настоящий.
— Ничего, если я разложу карандаши прямо на твоей постели? — Продолжая рыться в сумке, поинтересовался он.
Я быстро перевела взгляд на свои руки. Тощие кривые пальцы, выпирающие венки, бледно желтоватая кожа в тусклом свете ламп. «Пусть Райан отвернется и не смотрит на меня, а то становится еще тяжелее дышать».
— Ничего. — Ответила.
А сама подумала: «Что означал наш разговор? И кто мы теперь друг другу? Мы встречаемся? Нет. Не-е-ет. Наверное, это так не бывает. Это должно быть как-то по-другому. В фильмах все выглядит проще: герои не договариваются, кем они приходятся друг другу. Они просто целуются. И просто делаются очень счастливыми от этого. Но я так не хочу. Поцелуй меня точно доконает. И встречаться с Райаном тоже не хочу. Глупо это, и ни к чему не приведет. Нет, это точно не вариант».
[1] Кросс-Фелл — гора, являющаяся наивысшей точкой Северных Пеннинских гор, Великобритания
Глава 3
Райану пришло письмо из Дарема. Его зачислили.
Но об этом он мне еще не говорил. Его мама проболталась. Прибежала к моей, вся такая счастливая, сияющая. Они отослали документы несколько недель назад, сразу, как стали известны результаты итоговых тестов. Это было еще до того, как Райан решил туда не ездить. И его родители о его решении явно не подозревали.
Я видела это по тому, как держалась миссис Джонс, сидя за столиком во дворе нашего дома. Они с мамой пили чай на свежем воздухе, пользуясь тем, что весенняя погода давала городу передышку от затяжных дождей, и без умолку болтали. Мне пришлось встать с кровати, чтобы видеть их через окно. Не было слышно ни слова, но по тому, как горели глаза его матери, когда она размахивала письмом из университета, и по ее широкой улыбке, можно было догадаться, что давняя мечта дать сыну достойное образование была на пороге исполнения.
Приникнув носом к стеклу, я наблюдала за ними. Женщины сидели друг напротив друга. Худощавая миссис Джонс, прямо державшая спину и манерно оттопыривающая мизинчик за распитием чая. И усталая, с поседевшими, наспех убранными в хвост волосами, моя мать, кажущаяся не в меру располневшей на фоне худобы своей собеседницы. Такие разные. Никогда не ставшие бы приятельницами, не будь они соседями по улице, и не дружи их дети.
Но, похоже, это общение приносило маме хоть какую-то отдушину на фоне постоянных переживаний. Она улыбалась, слушая рассказы миссис Джонс, и кивала, поэтому я была относительно за нее спокойна. Хотя и понимала, как тяжело, наверное, ей слышать об успехах Райана и осознавать, что ее дочери не доступны даже простые радости взросления, такие как пешие прогулки, не то, что учеба или планы на будущее.
Я отошла от окна и прилегла на постель. Обвела взглядом розовые обои, призванные поднимать мне настроение своим озорным девчачьим стилем, светло-зеленые занавески с рюшами, разноцветные горшочки на подоконнике и устало закрыла глаза.
Интересно. То, что я задумала проделать… как оно отразится на моем здоровье? Что я буду чувствовать? И так ли сильно хочу того, что планирую сделать?
В худшем случае, умру на несколько дней-недель-месяцев раньше того срока, который мне отмерен. В лучшем — попаду в больницу в тяжелом состоянии. Где тоже, вероятно, умру. Потому что, даже если мне станет хуже, и я поднимусь в листе ожидания, это не означает, что для меня найдется сердце.
Каждый день кто-то умирает, не дождавшись донорского органа. Потому что, чтобы кто-то жил, кто-то другой должен умереть, а его родственники должны дать согласие на изъятие. Слишком много условий, слишком мало времени.
Нет, не подумайте. Я не задумала чего-то противозаконного. Всего лишь то, чего хочет каждая смертельно больная девочка моего возраста. Хотя бы недолго побыть нормальной и не думать о приближении конца. Хотя бы сделать вид.
Хотя бы раз не думать о последствиях и насладиться одним единственным мигом своей нормальности.
Это сумасбродно. Опасно. Неразумно.
Знаю.
Но таков мой выбор.
— Хочешь, посмотрим какой-нибудь фильм? — Предложила мама.
— Давай. — Я постаралась выдавить очень правдоподобную улыбку.
Она поерзала в кресле:
— Комедию? Мелодраму?
— Выбирай сама.
Было ошибкой так говорить. Они с папой тут же переглянулись.
— Ну, в смысле… — Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы улыбнуться еще раз. — Не могу решить. И то, и другое было бы замечательно.
— Тогда пощелкаем по каналам. — Тихо сказала мать, продолжая сверлить меня взволнованным взглядом.
Ей очень нужно было знать, сильно ли я расстроена, что не могу присутствовать на выпускном. И пусть к ребятам, которые сегодня прощались со школой, я имела весьма опосредованное отношение, но многие из них меня помнили, а некоторые даже интересовались, смогу ли прийти на торжество. Если быть точной, двенадцать — столько сообщений с вопросами я получила на прошлой неделе.
— Тебе не холодно? — Отец потянулся, чтобы подоткнуть мне одеяло.