Ловчие

— Здание Вотчины одно в Лимбе, - подошла Натали. В сфере спящих она выглядела ещё хуже. Так, словно бы её только что вытащили из газовой камеры где-нибудь в Освенциме. - Каждый этаж его - это культурный узел. Всего их, кажется, двадцать три, но обитаемых осталось девять, а Юдоль может доставить только к пяти.

— Юдоль?

— О, если и есть у вас, у русских, какая сущность действительно легендарная, так, чтоб на весь народ, то это Юдоль. Она и приводит в движение лифт. В том числе. Поговаривали, что с неё сама Вотчина началась и на ней держится. Чушь, конечно. У меня, как у начальника никому не нужного отдела, доступа к ней нет, так что я понятия не имею, как она выглядит. Самой интересно. Ладно. Время не на нашей стороне, как говорится. Иди за мной.

И она бодренько, уверенной походкой, зашагала прочь. Быстро переварив услышанное, я пошёл следом.

— Куда мы?

— В аэропорт, куда ж ещё. Или ты передумал? - она остановилась. - Мне всё равно. Тебя изучать я могу и прямо тут.

— Нет, не передумал. Я правильно понял, что культурные узлы - это города?

— Правильно.

— А какие ещё есть узлы? Ты сказала, что их…

— Доступных пять: Москва, Санкт-Петербург, Владикавказ, Новосибирск и Владивосток, - перебила Натали, а сама что-то уже разглядывала чуть ниже моего подбородка. - У тебя эта родинка с детства?

Она потянулась к моей шее, словно я был манекеном безмозглым, которому всё равно, или сынком её, и мамаше приспичило наслюнявленным пальцем стереть следы неаккуратного поедания шоколадки. Что-то щёлкнуло в голове, и я с размаху дал ей пятернёй по руке.

— Ай!.. - удивилась Натали, но тут же стянула перчатку и внимательно рассмотрела след от шлепка, попутно вслух констатируя, словно бы для аудиоконспекта. - Хм… Выраженного вреда не наблюдаю. Теорию воздействия на других ловчих по принципу “ловчий-спящий” отбросить.

Ненормальная?

— А почему бы просто не воспользоваться этой самой Юдолью, как транспортом? В Москве же я оказался! Так было бы быстрей, - несмотря ни на что задал я закономерный вопрос.

Натали сощурилась, и не понять было, смотрит ли она с укоризной, или опять что-то разглядела и хочет дотронуться.

— Потому что, Константин, я не верю никому в Вотчине, кроме Ёси. А тебе не советую верить даже Ёсе. Мы полетим самолётом. Сейчас закажу билеты, и всё. Не бойся, я заплачу. Не моё бы финансовое состояние, отдел “П” давным-давно бы закрыли “за ненадобностью”, - она горько усмехнулась.

— Кто ещё такой этот Ёся? - было неприятно, но с тем, что Натали за меня заплатит, согласиться пришлось.

— Иосиф Штиль. Русский, немец, еврей, как он себя представляет. Девятый архивариус рода Ладо и по совместительству мой единственный подчинённый. Ты спрашивай, спрашивай. Я ведь и за этим здесь, помнишь? В том числе.

Мы сели в такси и направились прямиком в аэропорт. Ощутив жужжание в кармане, я вытащил купленный Виктором смартфон. Над иконкой “Ватсапа” горела единичка. Сообщение пришло с номера Кати, но писал Гера.

“Ты передал подарок?”

И подпись. Всё. Ни здравствуй, ни прощай. А ещё поэт. Я написал короткое “Да” и убрал телефон в карман. Почему он переспрашивает, я же всё рассказал Кате?..

Голова полнилась мрачных мыслей, среди которых не последними были мысли об увиденном в Лимбе. Хоть и ерепенился я даже перед самим собой, будто весь остальной мир глубоко мне безразличен, но это было далеко не так. Видеть здание Вотчины в Лимбе, его накренённое, просевшее состояние, запустение и разброд, было больно. Как-никак, это моё. Наше.

“Наше радио!” - в ответ моим мыслям отрапартовали динамики такси, и в салоне заиграла старая песня Наутилуса. Я усмехнулся и отвернулся в малоснежную московскую зиму. Случайности не случайны, н-да… Это уж точно…

“Круговая порука мажет, как копоть.

Я беру чью-то руку, а чувствую локоть.

Я ищу глаза, а чувствую взгляд,

Где выше голов находится зад.

За красным восходом - розовый закат”.

Сорока ведь этого от меня и хочет. Чтобы я не дал убить тех прирождённых, и мы сообща стали бы… новым центром силы, что ли… Ясно, что делает она это не из патриотических чувств, а банально спасая собственную шкуру, о чём искренне сразу и сказала. Да и есть ли у сущности понятие родины?.. Они ведь сами ту родину и творят…

“Здесь суставы вялы, а пространства огромны.

Здесь составы смяли, чтобы сделать колонны.

Одни слова для кухонь, другие - для улиц.

Здесь брошены орлы ради бройлерных куриц -

И я, держу равнение даже целуясь”.

Жигуль было попытался перекряхтеть негромкий голос Бутусова, но у него почему-то не вышло.

Я представлял себе состояние того несчастного Багыта. Ему наверняка кажется, что весь мир сошёл с ума. Треснул. Раскололся. Но ведь это ещё цветочки. Если мы не успеем, за ним придут. Свои же. У него сейчас даже меча нет, чтобы хоть как-то себя защитить. И сущностей наверняка тоже. Если подумать, то мой случай ещё удачный. Меня “наградили” какой-никакой, а сверхъестественной тварью, у меня почти с самого начала есть пусть и позабывший почти всё, но всё же патриарх, который даже жизнь мне спас на Пхукете. А Багыт совершенно один. И без меня у него шансов нет.

“Можно верить и в отсутствие веры,

Можно делать и отсутствие дела.

Нищие молятся, молятся на

То, что их нищета гарантирована.

Здесь можно играть про себя на трубе,

Но как не играй, все играешь отбой.

И если есть те, кто приходят к тебе,

Найдутся и те, кто придет за тобой”.

Боковым зрением я ловил взгляд Натали. Она не стеснялась разглядывать меня, и явно делала это с помощью какой-то сущности, потому как взор её мутнел поволокой, делая из неё какую-то ведьму из фильма ужасов. Я старался не обращать на это внимания. Во-первых, она чётко дала понять, что не отстанет. Что будет со мной везде и всюду. В этом я сомневался, потому как в Малинов Ключ, например, приводить её намерен не был. Впрочем, она ведь даже права. Я слишком мало знаю. Потому что мало задаю вопросов. Только вот кому их было задавать-то?..

“Здесь женщины ищут, но находят лишь старость,

Здесь мерилом работы считают усталость,

Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи,

Здесь первые на последних похожи

И не меньше последних устали, быть может,

Быть скованными одной цепью,

Связанными одной целью”.

Доверия и к самой Натали-то по-прежнему не было, особенно после упоминания, что нашу с ней встречу каким-то образом устроил Виктор. Но я всё же пошёл вместе за ней. Ведь если подумать, она сказала обо всём честно, без утайки. Могла бы просто промолчать, но вместо этого выдала всё, даже содержание их разговора, который вышел крайне интересным, если не сказать большего.

Ох неспроста там, в моей квартире, я подумывал вызвать меч. И вызвал бы, скажи Виктор хоть слово про Нонго, упомяни змею хоть в каком-нибудь ключе. Не зря я заподозрил, что мой первый враг и первый же союзник в новом мире оказался под её влиянием. К сожалению, так и было. Тьма, которая удержала его на краю смерти - это тьма, состоящая из шевелящихся змей, и Натали это подтвердила. Та самая, которую видел и я, когда надо мной качалась безразмерная голова с двумя жёлтыми глазищами-фонарями. Это грёбаная Нонго вытащила Виктора, чтобы посадить на крючок!

Натали сказала, что он и к ней пришёл с бредом про смерть, тьму и тому подобным. Только вот загвоздка была в том, что пришёл он… по адресу. Для Натали всё это не было бредом. Она выслушала его внимательно и даже изменила собственные планы, отказавшись от крайне важной поездки. Её ничего не смутило в рассказе Виктора. Наоборот даже. Ведь ей преподнесли доказательства, что я Проводник. Как оказалось, она не сама обнаружила, что я “прогулялся” по воронке мироздания. Ей об этом сказал Виктор. И чем-то доказал…

И он не погибал. Натали пояснила, что если бы Виктор погиб, умер без приставки “почти”, то сущности его покинули бы. Только самые верные уходят за ловчим в Ничто. Те, кто служил ему многие-многие годы. Он же сказал, что потерял всего две сущности из пяти, которые из него вышибла Сабэль…