Страница 26 из 120
- Эй, Вилкас, - сказал Санни Джим. - Ну ладно, ладно тебе...
Йош мысленно взвесил достоинства этой чудной парочки. Тут смотреть было особенно не на что, но даже два пусть и занюханных пехотинца-асигару прибавят значительности его въезду в Горию. У Йоша нашлось бы, чем их загрузить. Мальчишка может держать бечевку с воздушными змеями, а беспутный солдат понес бы штандарт и сумку с головами тану.
- Дорога до Гории до сих пор опасная, - сказал Йош. - Если хочешь, Джим, можешь поехать со мной. И ты, Вилкас, тоже. Я лишь попрошу вас понести кое-какие мои вещи.
- Вот это было бы здорово! - возликовал Санни Джим. - Да ежели мы будем держаться тебя да твоего железного меча, к нам ни один засранец не привяжется! Отличная идея, правда, Вилкас?
Сальная голова оторвалась от стола.
- Гениальная. - Налитые кровью глаза, устремленные на Йоша, неожиданно стали до жути трезвыми. - Как, ты говоришь, тебя звать, узкоглазый?
Йош отложил ребрышко, которое обгладывал, и улыбнулся Вилкасу, словно капризному ребенку.
- Можешь называть меня Йоши-сан, - ответил он.
10
На Горийском причале группа встречающих ждала, когда корабль из Росилана укрепят на мелководной якорной стоянке.
Отсыревшие под мелким дождиком мрачных расцветок флаги, украшенные гербом лорда Эйкена-Луганна в виде воздетого в неприличном жесте золотого перста, повисли без движения. Аристократы, восседающие на скакунах, украшенных искусно отделанными чепраками, промокли до нитки; но Мерси предупредила Эйкена, чтобы сегодня он не допускал никакого вмешательства в действие стихийных сил. В глазах тану установка экрана против дождя, как и любое другое проявление необычайных метапсихических талантов, была бы нарушением правил приличия и свидетельством недостаточной скромности претендента на королевский титул.
Бригада докеров в серых торквесах установила наконец нарядные сходни. До самых мельчайших деталей соблюдая торжественный церемониал, вновь сформированная рота Эйкеновых пехотинцев-златоносцев выстроилась в почетном карауле; искрящиеся бисеринки дождевых капель подчеркивали великолепие их легких доспехов из латунно-серого и черного стекла. Альборан самолично вывел вперед для стоявших на палубе гостей четырех белых халиков. Чернорабочие установили у конца сходен скамью, чтобы облегчить прибывшим процедуру усаживания верхом.
На борту корабля горн пропел одинокую ноту. Несколько леди тану из кортежа Эйкена ответили фанфарами. Иднар, вдова покойного лорда Грэдлонна Росиланского, первой ступила на сходни, за ней последовали ее почтенная свекровь, леди Морна-Ия, сестра Иднар-Тирон Сладкоголосая и Блейн Чемпион, муж Тирон.
Эйкен снял золотистую шляпу с намокшим черным пером, осторожно поднялся в воздух и, встав в седле в полный рост, широко раскинул руки в приветственном жесте.
- Сланшл! - мысленно и вслух прокричал тщедушный узурпатор Гории, и сила его голоса заставила содрогнуться скалы, стеной огораживающие гавань. - Сланшл! - повторил он, когда визитеры уже садились на дожидающихся их халиков, постаравшись на этот раз слить свой возглас с приветствием Мерси. От третьего громогласного "Сланшл!" заплескались паруса корабля, а со свай и пирсов взмыли в воздух чайки, рассыпавшись во все стороны облаком серого, розового и белого конфетти. Из уст и в мыслях собравшихся на причале зазвучала общеизвестная танусская песнь, мелодия которой казалась до странности знакомой изгнанникам из двадцать второго века:
Ли ган нол поконе ньеси,
Коун о лап ли пред неар,
У тайнел компри ла нейн,
Ни блепан алгар дедоун.
Шомпри поун, а габринель,
Шал у кар метан преси,
Нар метан у бор тайнел о погекоун,
Кар метан сед гоун мори.
Есть такая земля, что сияет сквозь пространство
и время,
Край, благодатный от времен сотворения мира,
И цветы разноцветные осыпаются на нее
С вековых деревьев, в ветвях которых поют птицы.
Здесь все краски сверкают, здесь восторгом
окутаны чувства,
Музыкой полнится Серебристая равнина,
Нежноголосая равнина Многоцветной Земли,
Серебристо-Белая равнина, что лежит на юге.
Здесь нет ни слез, ни предательства, ни горя,
Нет ни болезней, ни увядания, ни смерти.
Лишь сокровища, богатство многоцветья,
Музыка для услады слуха, лучшее вино для
утоления жажды.
Золотые колесницы состязаются на Спортивном Поле,
Многоцветные скакуны долгих погожих дней
несутся во весь опор,
Ни смерти, ни тлению
Не подвластны жители Многоцветной Земли.
Почетные гости из Росилана присоединились к хору, но на последней строфе осиротевшие во время потопа Альборан и Иднар откровенно расплакались, морщинистое лицо престарелой леди Морны застыло маской скорби, а мысленный голос Мерси сбился с мелодии и застенал кельтским причитанием: "Увы мне, увы!"
Голоса поющих умолкли. Вспугнутые чайки больше не возвращались. Мертвенно-свинцовая гладь гавани была усеяна оспинами дождя.
- Добро пожаловать, Наисветлейшие Росилана, - сказал Эйкен. Разум же его выспренне объявил: "К нам еще вернутся и смех, и радость, и любовь, и спортивные игры, и многоцветные сокровища наших душ. Лучезарный клянется в этом!"
Леди Морна-Ия уперлась в Эйкена взглядом.
- А ты ниже ростом. Стратег, чем можно судить по твоему трансментальному образу. И значительно моложе.
- Накануне праздника Великой Любви мне исполнится двадцать два года, мыслеокая леди, - сказал прохиндей. - На моей родной планете Далриаде я бы уже четыре года как считался совершеннолетним. И имел бы полное право занимать любую выборную должность, если бы мои сограждане не выдворили меня как личность, представляющую угрозу общественному благополучию!
Слов Морны было не разобрать, но ее ментальный голос все-таки был слышен: "Оно и понятно".
- Что же касается моего роста, - самодовольно ухмыляясь, добавил Эйкен, - то Мейвар Создательница Королей, ваша покойная сестра по гильдии, вовсе не считала меня небольшим. - Морна заносчиво вскинулась было в ответ, но Эйкен уже понесся дальше: - И если бы потоп не помешал моему поединку с Ноданном, то я бы его укоротил.