Доктор 3

— Ого, так это у нас ещё неплохо?

— Более чем. Есть, правда, вообще специальные приюты РПЦ у северных соседей. Вот там, с подключением религии, вытаскивают вообще более семидесяти процентов. Вот то монстры. Но там своя кухня, нам недоступная… Так, у тебя звонок на урок?

— Да.

— Несись.

После школы перехватываю Тимура, у которого уже закончилась тренировка — его уроки заканчиваются всё же намного раньше, чем у меня. На мойку идём вместе, благо, всё находится в одном районе.

В боксе застаём Андрея, который не спеша драит прошлогодний субару.

— О, привет. Это и есть твой работник? — Андрей здоровается со мной и рассматривает Тимура. — В принципе, я в его годы…

Ухожу почти через час, помыв с Тимуром один кузов вместе и оставив его моющим второй под присмотром Андрея.

Андрей провожает меня до выхода:

— Не нервничай. Всё будет нормально. И присмотрим, и в обиду не дадим.

— Да я, если честно, опасаюсь, чтоб кто-то из клиентов шум не поднял — дескать, детский труд. И думаю, а не согласовать ли это с Ильёй.

— Клиентам в бокс хода нет. Мы изменили процедуру. Теперь передача и приём машин — только на парковке снаружи. — Отбривает Андрей. — Илья ж по камерам и сам увидит. Спросит — ответим. Вообще-то, не хотели раньше времени говорить, чтоб не сглазить, но раз так… в общем, мы сейчас с Ильёй обсуждаем, чтоб этот бокс в аренде у нас был. Мы ему — неснижаемую сумму круглый год. И процент прибыли. А он к нам не лезет, но разворачивает на нас всех клиентов по чистке.

— Мне он такого не предлагал. — Удивляюсь.

— Так ты тут и жить не соглашался, — покровительственно улыбается Андрей. — Мы ж тут постоянно, хоть один, но есть. А ты на несколько часов в день забегал. Ну и, это ещё не решено. Пока только обсуждаем… Просто сейчас тут мы решаем, что и как, я к тому.

— А прогореть не боитесь?

— Нет, — беспечно машет рукой Андрей. — В городе и правда работать некому. Если давать тот уровень, который мы с тобой давали, то конкурентов-то и нет: просто никто больше так не выкладывается. Ну и, когда принимаем машину: клиент видит, что молодые, здоровые, непьющие, аккуратно одетые, стриженые и бритые… да сам вспомни. Ещё и заполняем дефектную ведомость, вещи из салона всегда отдаём. Вот недавно случай был, мужику золотую серьгу с камнем вернули. Он полчаса благодарил, говорит, не ожидал…

— Ну ладно, рад… Я б тут точно жить не согласился.

— Тебе и не надо, — солидно кивает Андрей. — У тебя свой кайф и свои приколы, спорт и клиника, да? А мы руками работать любим. В общем, Саня, ты бы напрягался на нашем месте. А нам почти что в удовольствие.

— Не понимаю, как удовольствием может быть достаточно тяжёлая физически работа, — пожимаю плечами, зависнув у выхода.

— Да ты просто в деревне не пахал с шести лет. А тут под крышей, инструменты все есть, за шиворот дождь не течёт, кофеварка вон рядом, с машинами работа, ещё и оплачивается так, как в селе бригадир не получает… Ты просто городской. Ну, бывай!

— … смотри, тебе решать, — философски пожимает плечами Смоляков. — Я в заслуженные тренера на тебе и так выплыву, ты ж ещё до конца школы у меня проплаваешь?

— До конца школы точно да. — После того разговора с Вовиком, теперь даже не сомневаюсь. — Не знаю, смогу ли буквально весь график отплавать, но то, что вы скажете ключевым, точно проплыву.

— Да все заплывы и не надо, — размышляет Смоляков. — Но на чемпионате страны зимой — уж будь добр. Если тебе на себя наплевать, то я ученика сколько лет к этому вёл… На восьмистах и полторашке можем и побороться за самый верх, тьфу три раза, НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ! — упреждает он мои попытки что-то ответить и, повернувшись к стене, стучит зачем-то три раза по пластиковой крышке тренерского стола, стоящего на бортике. Затем три раза зачем-то слегка прикусывает себе язык. — В принципе, от тебя жду тогда только февраль. Страна. Это фокус. Остальное — по желанию, лично мне не принципиально. Договорились?

— Да.

— Хотя, на моей памяти ты первый, кому сборная реально светит, а надо ещё уговаривать, — размякает Смоляков впечатлённый стабильностью сегодняшних результатов. — Саня, такой вопрос… только ты не обидься, — он пристально смотрит на меня.

— Не обижусь. Конечно, спрашивайте.

— Саня, этот твой рост результатов можно объяснить много чем. У меня только один-единственный вопрос. Учитывая что результаты в плавании параллельно с результатами бокса расти просто не должны, по крайней мере, на таком уровне уже не должны… Ты ж не второй разряд, и группы мышц разные… Ты на боксе точно никаких медикаментов принимать не начал?

Смоляков испытывающе смотрит на меня.

— Боже упаси, — открещиваюсь обеими руками. — Я что, дурак? Да и зачем мне.

— Верю. Рад. — Коротко подводит итог Смоляков и поворачивается в сторону бассейна.

Хотя я по нём вижу, что он ещё сомневается.

— Виктор Александрович, только чтоб успокоить вас.

Подхожу к нему ближе, чтоб говорить как можно тише. Он выпрямляет спину и подаётся назад корпусом, чтоб его ухо оказалось рядом с моими губами.

— Если с гемоглобином порядок, плюс выводить молочную кислоту ускоренно, то можно и не такие рекорды ставить. Я сейчас, считайте, дыхательной гимнастикой увлёкся. Оказывается, есть масса комплексов на контроль именно кислорода в тканях, на насыщаемость кислородом тканей и на вывод молочной кислоты. Не буду подробно, вопрос только в дисциплине, дыхательной гимнастике и аутотренинге.

Смоляков оборачивается и недоверчиво смотрит на меня, при этом успокаиваясь.

— Ну ладно, — покладисто кивает он. — Главное, чтоб ты сам в это верил. — Он издаёт короткий смешок. — И лишь бы результат был стабилен.

— Результат стабилен, вы же видите.

— Не поспоришь. Согласен. Ладно, беги, у меня сейчас малыши уже в воду входят.

В КЛИНИКЕ Котлинский явно куда-то собирается, торопливо ощупывая свои карманы и проверяя содержимое дешёвого офисного рюкзака «под ноут». Обычно он ходит с солидным портфелем, потому спрашиваю:

— Что за отрыв от имиджа, Игорь Витальевич? Здравствуйте. Вы же обычно с портфелем?

— Да в облздрав еду. Буду там с бубном плясать. Надо будет бакшиш оставить, вот я там этот рюкзак и забуду. Как будто. С тем, что внутри…

— Ничего себе, прямо как шпионы, — восхищаюсь сложностью обычной, на первый взгляд, операции.

— А ты думал… Смех смехом, а уже два с лишним года как введена одинаковая ответственность и для самого взяточника, и для того кто ему что-то даёт. — Котлинский многозначительно поднимает палец.

— Не буду спрашивать, а что будет, если пропустить платёж и последовать строго букве закона…

— Правильно. Не спрашивай. И не услышишь, как отзываются лицензии, приходят проверки и создаются невыносимые условия всем.

— А почему Бахтина не напряжём? — на полном серьёзе интересуюсь. — Неужели…

— НЕ ВАРИАНТ. — Перебивает меня Котлинский, качая головой и пересчитывая какие-то купюры прямо внутри рюкзака. — Медицина — своё кино. Разбираться, в случае наших жалоб, Прокуратура сама всё равно не сможет. И будет всё равно привлекать экспертов. А эксперты у нас кто?

— Видимо, то же врачи? А как же корпоративная солидарность?

— Врачи, — покладисто кивает Котлинский. — Но не те. Чиновники. И вот как раз их корпоративная солидарность сработает на полную, только не с нами…

— … а с теми, кого мы посадили?

— Шаришь, — хлопает меня по плечу Котлинский, подвигаясь ближе к двери. — Думаешь, мне самому интересно две ставки классного хирурга просто так отдавать? К сожалению, именно на сегодня это — путь наименьшего сопротивления. Я согласен, что болезни нужно лечить. Болезни общества — в том числе. Но терапия должна быть комплексной. Чтоб вся Система, плавно выздоравливая, резко эволюционировала к лучшему. А то, если для лечения перелома, кальция нагрузить три нормы, знаешь, что будет? С благими намерениями…