Шемячичъ

В лето 69701, когда Иоанну исполнилось двадцать два года, умер его родитель — великий князь Василий Васильевич Темный. И московский престол само собой перешел к Иоанну Васильевичу. Родные дядья Васильевичи, братья покойного князя: Юрий, Андрей Большой, Борис и Андрей Меньшой — даже и не подумали оспаривать трон, удовлетворившись полученными уделами. Ибо за Иоанном стояло войско московское, боярство и все священство. Как тут поспоришь?.. Запросто можно не волос, головы лишиться…

Когда же в лето 69752 умерла супруга Мария, то Иоанн Васильевич, помня уроки отца и свой опыт, стал брать на княжеские советы своего юного сына Иоанна, которому шел десятый год. «Пусть приучается к государственным делам с отрочества — в зрелости проще будет», — рассудил мудро. А вскоре велел титуловать его великим князем. Это одобрял и митрополит Филипп, первый советник великого князя. Это он первым напомнил Иоанну Васильевичу, что не следует государю оставаться вдовцом и предложил подумать о женитьбе на царевне византийской Зое Палеолог, находящейся на попечении главы Римской католической церкви Папы Павла Второго. «Пусть ныне она с родителем и братьями в изгнании, но род велик».

Пока же шли переговоры о помолвке и свадьбе, стало известно о заговоре старшины в Новгороде Великом, пожелавшей отложиться от Москвы к Литве. Уговоры и увещевания не действовали. Новгородские наибольшие люди во главе с посадской вдовой Марфой Борецкой и ее сыновьями, подкупив «вечников» из «худого» люда, провозгласили отделение от Москвы и переход «под руку Казимира Ягелловича, великого князя литовского и короля польского.

«Быть походу! — решил великий князь. — Словами их не образумить, а допустить переход в Литву непозволительно. Нам потомки сего не простят».

«Быть походу, — поддержали думцы и митрополит Филипп. — Вернуть безумцев в лоно Руси-матушки».

«Но сначала следует наказать казанцев, — обведя собравшихся на совет быстрым острым взглядом, молвил Иоанн Васильевич, — за набеги на окраинные земли Рязанские. Князь Василий Иванович1 и сестра наша Анна челом били, прося заступничества. И поведет нашу рать на Казань брат мой Юрий, князь угличский».

Перечить великому князю думцы не стали. И первого сентября, в самом начале нового года2 князь угличский Юрий Васильевич вместе с братом Андреем Старшим и князем верейским Василием Михайловичем конно и на судах двинулись к Казани. Обря-хан вышел с татарами в поле, чтобы сразиться. Но гром русских пушек так подействовал на татарских воинов, что они бросились бежать в град свой. А когда русские рати взяли Казань в крепкую осаду и отвели от града воду, запросил мира. С победой, аманатами и большой данью вернулись русские князья из этого похода.

«Теперь можно и на Новгород», — решил великий князь. И в мае месяце следующего года созвал на думу братьев своих, митрополита Филиппа, архиереев, бояр, воевод и служивых дьяков. Те единодушно поддержали государя. Никто не желал видеть Новгородскую землю откачнувшейся от Руси.

— А чтобы новгородцы были посговорчивее, надобно побольше пушек взять да вельми ученого в этом деле фряжина Аристотеля Ферованти, — подвел итог думы великий князь. — Ибо они нынче не христиане, а иноземцы и отступники от веры православной.

И вот в Москве остаются юный Иоанн Иоаннович с братом великого князя Андреем Большим. При них же царевич татарский Муртаза. Остальные братья великого князя — Юрий, Андрей Младший, Борис, а также князь Михаил Андреевич Верейский и татарский царевич Даньяр во главе с самим великим князем должны были идти в поход. С ними же шел и прехитрый дьяк Степан Бородатый, знавший по летописям многие вины новгородцев перед Москвой и Русью. Это на случай, если бы пришлось начать переговоры.

Тремя путями двинулись московские рати на отступников: из самой Москвы, из Пскова и из Твери.

Часть московских воев и пушкарей вел князь и воевода Даниила Дмитриевич Холмский. С ним в товарищах был боярин и воевода Федор Давыдович. С десятью тысячами ратников выступили они в начале июня к Русе. Следом шли полки под началом князя Василия Ивановича Оболенского-Стриги. Эти держали путь на Вышний Волочок. Братья великого князя Юрий, Борис и Андрей Большой двигались из своих вотчин с собственными полками. К ним со своей дружиной присоединился и князь верейский Михаил Андреевич. Главные же силы вел сам великий князь Иоанн. У него в товарищах был крымский царевич Даньяр. Выступил он двадцатого июня, а уже двадцать девятого был в Торжке.

Сюда к нему прибыли полки тверские со своими воеводами: Иваном Никитичем Жито и Юрием Андреевичем Дорогобужским. Пожаловали сюда и послы от псковичан во главе с дьяком Якушкой Вышебальцевым, направляемым заранее в Псков. Они сообщили, что их войско во главе с сыном князя-наместника, Василием Федоровичем Шуйским, и четырнадцатью посадниками выдвигается к Новгороду.

Новгород оказался в кольце. Казимир Литовский даже и не подумал о помощи. Зато к великому князю московскому помощь шла со всех сторон.

Первое столкновение произошло недалеко от Русы, сожженной передовыми полками князя Холмского. Здесь на берегу Ильменя московские рати дважды разбили отряды новгородцев.

Основное же сражение произошло на берегу реки Шелони. Здесь четыре тысячи москвичей под началом Даниила Холмского одержали победу над сорока тысячами новгородских ратников. Потом был городок Демон, сдавшийся князю Верейскому за откуп, и тяжелое поражение новгородцев на Двине. Вскоре пал и сам Новгород, выплативший великому князю дань в пятнадцать тысяч рублей монетами, несколько пудов серебра.

В двенадцатый день ноября месяца лета 69801 состоялось венчание Иоанна Васильевича и Зои Фоминичны Палеолог, которую на Руси тут же прозвали Софьей Цареградкой. А через семь лет Софья подарила великому князю первого сына — Василия Иоанновича. Но к этому времени было еще два похода на непокорный Новгород. Первый состоялся в лето 69852, а второй — в лето 6987.

И если при первом походе Новгород лишился своих древних привилегий, вечевого колокола и вдовой посадницы Марфы Борецкой, заключенной под стражу и потерявшей в тяжбе с Москвой сыновей и внука, то во второй раз без большой крови не обошлось. Город подвергся пушечному огню и был разрушен. Более полутора сотен его лучших людей, обвиненных в заговоре против великого московского князя и государя всея Руси — так уже величался Иоанн Васильевич с подачи своей супруги — оказались осуждены и преданы казни. Восемь тысяч — выселены из Новгородской земли в другие города и веси Московского государства. А их имущество — отписано в великокняжескую казну и лично великому князю. Мало того, подпали под опалу и родные братья великого князя — Андрей Старший и Борис, морально поддерживавшие новгородскую старшину в противостоянии с Москвой.

Такого на Руси и при ордынцах никогда не бывало. Долго Господь хранил Великий Новгород, уберегая от разорений и невзгод. Но, видать, и его терпению пришел конец, коли позволил такое.

Вот с такими деяниями великий князь и государь всея Руси Иоанн Васильевич встретил сообщения, связанные с походом ордынского хана Ахмата на Русь.

Когда родился хан Ахмат, русские летописцы не удосужились запечатлеть. Это их мало волновало. Но то, что в лето 69741 он стал ханом Большой Орды, они внесли на страницы летописей. Не забыли отметить и тот факт, что в лето 69792, перед походом русских ратей на Казань, Ахмат уже захватил столицу Золотой Орды — Сарай. Перебив там прежних ханов, он объявил себя ханом объединенной Орды.

То обстоятельство, что с московского улуса, как продолжали в Орде называть Московское княжество, с каждым годом поступало все меньше и меньше дани, а с лета 69813 вообще прекратилось, раздражало Ахмата. Да что там раздражало — это было занозой, постоянно терзающей самолюбие и алчную душу далекого потомка самого Чингисхана. Он слал посольство за посольством, но его мурз и беев в Кремль не пускали, ссылаясь то на нездоровье великого князя, то на его занятость. И если московские бояре, беседуя с послами, прятали насмешливые ухмылки в кудластые бороды, то простой люд, не ведая дипломатических политесов, откровенно насмехался, выкрикивая что-то про незваного гостя, который хуже татарина. Послы возвращались ни с чем, Ахмат морщился, в его сердце, как в теле степной гадюки, копился яд. А тут еще и король польский Казимир, подобно злому осеннему комару, жаждущему крови, постоянно зудел: «Московского князя надо проучить, московского князя надо проучить… Совсем зарвался Иван-то: ни великого хана, ни короля польского ни во что не ставит… Чуть не Богом себя мнит». Ну и как после этого терпеть?.. Как молча сносить обиды?.. Совсем рехнулся Иван-князь, страх потерял…