Время бусово

Улицы и дороги в Славгороде были не каменные и не земляные, как во многих городах Русколани, а опять же деревянные, еловыми и сосновыми плахами вымощенные — потому, что болота… И состоял Славгород-Словенск из трех концов: Словенского, Плотницкого и Лю-диного. Довелось тогда русколанскому посольству побывать и на слав-городском вече: переизбирали концевого старосту. Такого шумного, доходящего до зуботычин и мордобоя, веча в Кияре отродясь не было. Там все решалось тихо и мирно. Степенно. Тут же — чуть брат на брата с кулаками не шел, и бабы горланили — хоть уши дубовым кляпом заты-кай!..

— По древнему обряду проводят, — улыбнулся волхв Златогор, и кустистые брови его, белые от долгих лет и забот, словно покрытые инеем, вздернулись вверх. — Тут народ действительно сам свою судьбу решает, а не старшина, как у нас это делается. Кулачки — это что? Порой до мечей дело доходит, до топления в Волхове. Мне о том местные вол-хвы сказывали. Но не те, что при храмах во граде, а те, что по-прежнему в лесах при капищах обитают, и по их же словам, истинную веру хра-нят.

«Хорош древний обряд, — всякий раз улыбался Бус, когда вспоми-нал вновь об этом эпизоде своего путешествия. — Хорош, ничего не скажешь…»

Как ни бился Бус, как ни старался волхв Златогор, заключить ряд со словенским князем Боревоем о совместных действиях против готов, римлян и гуннов не удалось. «А почто нам такое? — спрашивал как бы себя Боревой. — Они нас не замают, и мы их не замаем. А с вами мы и так в дружбе пребываем». — «А если нападут?» — приводили аргументы необходимости союза русколанские послы. «А почто?..» — делал удив-ленные глаза хитрый князь. «Да мало ли из-за чего…» — «Не! Они же далеко…» — «От вас далеко, а от нас близко. Если все же на нас напа-дут?..» — «Ежели на вас?.. — скреб пятерней в затылке словенский князь, размышляя и принимая трудное решение. — Тогда послов шлите… за подмогой». — «Тогда, может случиться, что поздно будет послов за под-могой слать…» — произнес с сожалением и досадой волхв Златогор, ви-дя несговорчивость Боревоя. «Ну… — гладил окладистую бороду Бори-вой всей своей могучей пятерней, — тогда посмотрим…»

На обратном пути, между Смоленском и Черниговом, в одну из дождливых ночей, когда чет-то разгневанный Перун, ярясь, бросал мол-нии-перуницы из черной бездны на головы оробевших русколан, оста-новившихся бивуаком на ночлег, неизвестные тати пытались похитить Радославу. Прямо из шатра, замотав в ковер, как паук муху в кокон из паутины. Но стража вовремя заметила злоумышленников, и те, спаса-ясь, бросили ковер с Радославой. Кто совершил эту татьбу, узнать не удалось, но подозрение пало на курских знакомцев Радославы. Однако заниматься разгадкой этого происшествия было некогда: впереди ждали дела. К тому же после той злополучной ночи других попыток похитить супружницу киярского княжича больше не предпринималось, а вскоре и само это происшествие стало забываться.

Завершающими в этом путешествии стали Киев Русский и Голунь.

Киев поразил своей величиной, многолюдством и количеством храмов, Голунь же — степными просторами вокруг и множеством мел-ких сел и городищ. Крепости в сих городах, как и прежде виданных, были деревянные, из дубовых плах рубленные. Городские посады были обнесены частоколом. Причем, изгородей из частокола было несколько, что красноречиво говорило о быстром расширении этих посадов, росте в них населения, в связи с чем изгороди приходилось или отодвигать, или же пристраивать заново. Кроме русичей на улицах этих городов, особенно в Киеве, можно было запросто увидеть не только смуглых и вездесущих греков, но и светлых или же рыжеватых готов, высокомер-ных боспорцев — торговых людей, промышляющих по своим вопросам или же добивающихся встреч с князем.

Когда русколанское посольство пришло в Киев, то на княжении там был внук Щека — Кий. Кий длительное время находился в качестве киевского посла, а в действительности — заложника у конунгов готов, и потому перенял многое от готов и даже был женат на правнучке Книва, Изольде. Проживание среди готского племени отложило свой отпечаток на внутреннем мире князя Кия. Он, в отличие от своего деда, ратовав-шего за единство всех славянских родов и племен, больше тяготел к родственникам жены, чем к славянским вождям, а потому никакого ря-да о дружбе и помощи заключить не удалось.

«Я как-нибудь сам свой град и свой род от врагов защищу, — само-уверенно заявил Кий русколанским послам, когда те только попытались заикнуться о цели своего визита, — если в том возникнет докука. Но, думаю, такой надобности не будет. С готами я в мире живу, сами види-те, на готской принцессе женат… И ими же от ромеев и боспорцев ог-ражден. Так что…» — развел он руками — и жест сей был красноречивее любых слов.

«Вольному — воля, спасенному — рай! — вынужден был подвести итог посольскому пребыванию в Киеве волхв Златогор. — Каждый впра-ве выбирать себе новых друзей, но грех ему, если забудет старых…» Эти слова Златогор говорил в присутствии Кия или его ближних бояр. Наедине с Бусом волхв часто сокрушался о том, что не минуло и чет-верти века, а так изменились отношения киевлян к славянскому единст-ву и древним законам, обязывающим всех русов быть всегда заедино, брат за брата, сын за отца. «Да, — печалился волхв, — Кий не Щек. С та-ким князем уже не быть прежнего единства и понимания. И как такое случается?.. — спрашивал он то ли собеседника, то ли себя самого. Вол-хву Златогору, в далекие теперь годы побывавшему вместе с князем Дажиным в гостях у Щека, можно было сравнить одно время с другим, прежнего киевского князя с настоящим. — Эх, хлебнем мы все еще горя от такого поведения князей! Не раз и не два всей славянской землей кровью умоемся», — печалился волхв, тяжело вздыхая.

Как не были мысли Буса заняты молодой супругой, но без внима-ния слова Златогора он не оставлял. Впрочем, и особо не расстраивался таким поведением Кия, надеясь, что со временем последний изменит свое отношение к готам и ближе станет к соседям, близким по крови. Каждую же свободную минуту он старался провести в жарких объятиях Радославы, разделившей с ним не только супружеское ложе, но и труд-ности похода.

Князь Голуни Доброгнев, в отличие от холодного киевского прие-ма, встретил русколанское посольство с распростертыми объятиями: «Рад, рад видеть в нашем скромном граде посланцев русколанского кня-зя Дажина, его сынов и волхва Златогора, о мудрости которого даже до нас слух дошел», — чем привел в некоторое смущение волхва, не прием-лющего столь бурных восхвалений. Доброгнев не только со своей суп-ругой познакомил, но и всех деток показал — сразу было видать, что он человек с открытой душой. Узнав, что княжич Бус только-только обза-велся молодой супругой, отысканной им в далеком Курске, граде север-ского князя Кура, и что та сопровождает мужа в походе, Доброгнев учинил праздничное застолье в честь молодых, надарил кучу всевоз-можных подарков. И, вообще, оказывал Бусу и Радославе не только княжеское, государево, но и отеческое внимание, что льстило самолю-бию русколанского княжича и его молодой супруги.

Когда же закончились пиры, организованные голунским князем с пышностью и торжественностью, завершились развлечения и охотничьи забавы, то, не чинясь, положил он ряд на дружбу и взаимопомощь с князем Русколани. «Быть нам заедино в делах и помыслах, — заверил он послов, — в том и клянусь Сварогом и сыном его Дажьбогом!» — «Да, это не киевский князь, — отметил уже не только Златогор, но и Бус. — С та-ким можно любую кашу сварить».

Посольский или, точнее, ознакомительный поход показал, что вез-де, куда бы ни приходили послы Русколани, были люди одного языка и одного роду — славяне, или же русичи, и везде они встречали радушный прием. Если не самого князя, то его родственников и простых сороди-чей. И еще вывод сделал Бус, что земли русичей обширны, что нет им ни конца, ни края, что дороги в землях тех мало хожены и мало езжены. И, вообще, не дороги это, а направления, придерживающиеся русел рек и речек, на берегах которых, кроме больших городов и городищ, есть еще множество сел и огнищ, состоящих из трех-четырех избушек на курьих ножках. И часто на этих дорогах-направлениях болота и топи, реки и овраги с трудом преодолеваемые. Что Русколань богата и леса-ми, и степями, граничит с горами и морями, что срединные русские земли знают лишь степи бескрайние да реки великие, а северные земли славян покрыты лесами дремучими да болотами непроходимыми, куда не только человеку чужому, но и зверю хаживать боязно. Шаг шагнет — и сгинет навсегда!